Стоп! Насильник горожанин? Вполне возможно, ведь он им передает информацию. А у горожан всегда были невероятно сильные дары. Мне никогда не победить его.

Богдан выжидающе глядел на меня. Тот, кто его заставлял, и является моим насильником. Хотел отвести от себя подозрения и прикрыться другим человеком, поэтому заставил его изнасиловать меня. Значит, Богдан знает, кто мой насильник.

— Кто тебя заставлял?

— Я не могу тебе сказать. Либо расплачусь за это жизнью. Ему не составит труда прикончить меня или тебя, если будешь слишком много знать. Вчера он уже убил парня, которого ребята поймали в клубе.

Увидев мои широко распахнутые глаза и немой вопрос, застывший на губах, Богдан продолжил:

— Зашел к нему в голову и вырвал дар вместе с жизнью.

Значит, вчера действительно умер человек. И его дар вселился в Фила. Неудивительно, что огни в его глазах столь сильные, ведь теперь он носит дар горожанина.

— Поэтому, Илона, давай скорее под любым предлогом переводись в другой лагерь. Можешь аргументировать тем, что не хочешь со мной в одном лагере жить. А я постараюсь сделать так, чтобы Он не узнал, куда ты перевелась.

— Погоди, почему нам не рассказать обо всем Командиру, собрать отряд и повязать мерзавца?

— Я не знаю, чье будущее он смотрит еще. Твое и мое на сегодня не видел, ведь не знал, где мы ночуем. Поэтому я решил с тобой поговорить. Но все не так просто, как тебе кажется. Пока что не стоит поднимать шумиху. А наш разговор должен остаться в тайне. Уезжай из лагеря, или по возможности спи в тех местах, о которых никто не будет знать.

— Ты знаешь о снах?

Богдан уже собрался уходить, развернулся к двери, но замер после моего вопроса.

— Он прикрывается снами?

— Да.

— Не надейся на то, что с раскрывшимся даром сможешь ему противостоять. Даже я против него бессилен.

С этими словами он ушел, оставив меня в полном замешательстве. Мне невыносимо хотелось расставить все факты по местам, найти всему объяснение, обзавестись поддержкой и начать действовать.

Но, выходит, я ни с кем не могу поделиться своими мыслями. Больше всего злило и зудело до скрежета зубов то, что Богдан знает, кто мой насильник! И не может мне сказать. От негодования хотелось лезть на стенку.

Нужно самой скорее раскрыть его. План с поцелуями оказался провальным. Шпион может быть кем угодно, даже женатым мужчиной — бессердечному убийце ничего не стоит изменять своей половинке. И иметь жену — это вообще идеальное прикрытие.

Фил… Он перебрался в лагерь благодаря своей девушке. А что, если он специально познакомился с ней, зная, что у нее есть дар и ее в конце концов заберут жить в лагерь. Влюбил ее в себя, и она, конечно же, позвала его с собой. А сам никогда ее не любил и только использовал.

Быть не может. Но какое, однако, совпадение случилось вчера. Именно в тот день, когда меня пытались изнасиловать, Филу «внезапно» прилетел сильный дар и он им, на удивление быстро, научился пользоваться. Уже не говоря о том, что он так скоро ответил на мой звонок в три часа ночи.

Либо сжалился надо мной в последний момент, либо хотел в моих глазах быть спасителем и человеком, на которого я ни за что не подумаю.

Может ли быть такое, что он каким-то образом раньше умудрялся скрывать дар? Его глаза всегда были безупречно голубыми. Они с напускным холодом вечно смотрели на меня. Перед внутренним взором вмиг появился его колючий взгляд, и ледяная дрожь пронеслась по моему телу.

Притворяться обычным человеком очень удобно. Работать в баре, где на пьяную голову бармену чуть ли не каждый второй изливает душу, тоже очень удобно. Прикрываться долгими отношениями — не менее.

Странно, что сейчас он сбросил с себя два прикрытия. Но это не сбавляет подозрений. Нужно как-то проверить его.

Как?

Верный способ: поцеловать. Другие идеи в голову не приходят, да и более изысканные способы могут навести на меня подозрение. А если после всего того, что между нами было — поездка к родителям, проведенная ночь вместе, спасение от изнасилования — у меня появится желание сблизиться с ним через поцелуй, то ничего странного в этом не будет. Я даже могу сделать вид, что не узнала его, если все-таки узнаю.

И, конечно же, лучше поцеловать в таком месте, где он не сможет себя повести так, как Богдан. Например, на кухне перед работой.

Я взглянула на часы: проспала немало, но до начала работы в баре еще оставалось добрых полдня. Хотелось скорее промотать время до половины шестого.

От одной мысли о поцелуе к лицу прилил жар. Сердце затрепетало в груди. Что буду делать, если сплетаясь языками с Филом, я действительно узнаю тот чувственный, страстный и глубокий поцелуй?

— Почему ты не пришла на занятие?

Ни разу я не видела Евграфа столь злым. Мысли путались в голове, а объяснить причину простыми предложениями было нереально. Поэтому я молча смотрела на него, подбирая слова. Прежде любимые черты больше не казались несравненно красивыми, а выглядели обычно. Кое-кто вытолкнул Евграфа из моего сердца.

— Командир вырвал меня с работы среди дня и приказал возвращаться в лагерь. Могу узнать, почему я должен был бросать студентов посреди пары и мчаться сюда?

— У меня раскрылся дар.

С лица наставника сползла злость, сменившись удивлением.

— Как? Когда? Говори скорее, сейчас все запишем в отчет. — С этими словами он направился на кухню к ноутбуку. — Нужно четко понять, что способствует проявлению дара.

Я осталась стоять в прихожей. Мне придется рассказать о попытке изнасилования наставнику? Пусть даже сейчас я знаю, что Богдана заставили это сделать, — невозможно, нереально спокойно говорить о прошедшей ночи.

В глубине души я молилась, лишь бы насильником не оказался Фил. Кто угодно, лишь бы не он. Однако решение поцеловать не ослабевало. Трудно признать, но я хотела этого поцелуя. Словно вторя моему желанию, мозг говорил, что это единственно верный способ, и упрямо не собирался искать другие.

— Так когда это случилось? — спросил Евграф. Он уже сел за ноутбук, и длинные пальцы застыли над клавиатурой, готовые в любой миг начать печатать.

— Сегодняшней ночью, — ответила я, подходя ближе. — На меня напали, и дар раскрылся в тот момент, когда во мне желание сопротивляться достигло пика. Больше ничего не могу сказать, простите.

Опустив голову, я присела на стул. Надеюсь, наставник поймет, что воспоминания приносят мне боль, и не станет дальше выспрашивать. Но он ничего не понял.

— Ты можешь подробнее рассказать? Твоих слов недостаточно для отчета.

— Нет, не могу!

Не стоило так резко и громко отвечать наставнику. Подписав контракт, я пообещала во всем слушаться своего учителя и подчиняться ему. Повышенный тон в его адрес не входил в правила.

К счастью, он просто тяжело вздохнул и закрыл ноутбук.

— Ладно, напишем отчет тогда, когда эмоции стихнут, а воспоминания будут не такими свежими. — В тоне его голоса звучал сарказм. Его я пропустила мимо ушей, прощая неприятные нотки. Видимо, Евграф еще до сих пор злился на то, что его привычный распорядок дня был грубо нарушен.

Я тоже хотела бы не сидеть с ним на кухне, а морально готовиться к началу рабочего дня. Чем ближе к нему, тем сильнее вспыхивало волнение в груди, тем меньше мне верилось, что я решусь сама поцеловать Фила.

— Пошли в зал для медитаций.

Следующие несколько часов Евграф учил меня пробуждать дар, затем ставить на него блок. У меня ничего не получалось. Я всегда все схватывала на лету, быстро всему училась, но сейчас мой мозг отказывался понимать слова наставника.

— Вспомни ощущение пробуждения дара. Теперь заставь свое тело заново испытать его. После чего прочувствуй объем своей грудной клетки, ощути ее крепость. Запомни, что без твоего желания он не вырвется за ее пределы.

Дар пробуждать у меня выходило, но тот момент, когда на него ставится блок, я постоянно упускала, давая энергии протечь по венам. Приходилось садиться на пол и насильно вводить тело в медитацию, чтобы успокоиться.