– Кинокефала… – проглотила она это громко прозвучавшее слово в надрывной усмешке. – Что ж ты мне, всё-всё простишь? Тебя вот погублю, и даже обиды на меня держать не будешь? – изнеможённые слёзы жались у её глаз, голос хрипуче клокотал, а в горле катался ком.

– Не буду! – без раздумий выдал Астра.

– Свалился же ты мне такой на голову, – выругалась она, и Астра увидел, что на секунду ей стало легче, а значит, и ему тоже.

И когда Агния ушла прогуляться с Умброй и Репревом, Астра спросил у Алатара:

– А вот эти узоры на дворце – твой родной язык, бенгардийская вязь? Научишь меня какого-нибудь слову?

– Научу, отчего не научить, – заставил себя улыбнуться Алатар. – Бенгардийская вязь – один из древнейших, интереснейших, сложнейших в понимании и необычнейших языков во всём белом свете. Сначала мы пишем четыре вертикальные линии, не располагая их слишком плотно друг к другу – позже поймёшь почему, – всё, о чём говорил Алатар, он кончиком хвоста повторял на песке. – Называются они роррумы, что в переводе с бенгардийского означает «основание». Чтобы написать слово, каким бы коротким или длинным оно ни было, тебе не обойтись без всех четырёх линий. На конце последнего в ряду роррума, начиная с нижней правой стороны, добавляешь «веточку, растущую вверх под острым углом» – ау-ру. И уже на ней, с той её стороны, которая ближе к тебе, расцветают веточки поменьше, а уже на этих веточках «листочками» будут распускаться буквы, складывающиеся с каждым новым «ау-ру» в слова. Буквы в бенгардийском алфавите тоже весьма необычные: они как причудливые морозные узоры или как вьющийся плющ. Непосвящённым наш алфавит может показаться всего-навсего растёкшимися чернилами на бумаге. Но бенгардийское слово никогда не бывает «всего-навсего», оно, как малахитовая трава, всегда имеет вес и цену, наше слово поэтично и лирично. У меня даже из простого описания лекарственного растения могла выйти настоящая поэма! – рассмеялся Алатар.

– Ой, а я знаю, как на бенгардийском будет «привет» – мрао! – похвастался своими знаниями Астра, встал и попытался отвесить изящный поклон, как делают тигры, приветствуя друг друга. Но получилось у него лишь жалкое и смехотворное подобие, и Алатар понимающе улыбнулся.

– До чего непривычно слышать родной язык, – вздохнул бенгардиец. – А у тебя неплохо получается, но твой акцент… – он поцыкал языком. – Попробуй повторить, но в этот раз сомкни губы так, будто бы они слиплись намертво, а ты пытаешься их разжать.

Астра послушался совета и попробовал ещё раз, но ему показалось, что вышло куда более нелепо, чем было. Они оба захохотали, но тихо, так чтобы их не услышали Агния с Репревом и Умброй, бродящие у дворца. Алатар не отстал от Астры, пока тот не заговорил, как коренной бенгардиец.

– А «до свидания» будет: оро! – махнул пальцем Астра.

– Зря ты это затеял, – с шутливой угрозой покачал головой тигр. – Ты же у меня теперь будешь повторять до тех пор, пока не произнесёшь правильно… Да не читается в середине «эр» – она там глухая, как лес! Не забываем: губы держать сомкнутыми! Нет, ты не прощаешься, а страшно ругаешься – уши вянут! Да не скажу я тебе, что за ругательство, и не уговаривай! Какой смысл мне тебе его говорить – ты только смутишься… Ну ладно, будь по-твоему, на ушко скажу. Говорил же, ну, говорил – смутишься, ещё и лицо запрятал в ладонях, дурень!.. Вот. Вот так правильно, вот так больше похоже на правду. Ну-ка давай теперь закрепим…

– А какое слово самое короткое?

– Тебе оно уже известно: «М».

– Ну, конечно…

– Но есть ещё одно: «А».

– И означает оно?..

– «То, что питает».

– Какое самое длинное? – спросил Астра, присев поближе к тигру.

– Самое длинное занимает целый роррум. Избавь меня произносить его вслух или тем более не заставляй написать – не напишу.

– Ну хоть скажи, что оно значит? – взмолился Астра.

– Любопытство, – усмехнулся Алатар.

– Очень смешно, от тебя я такого не ожидал! – насупился, как индюк, Астра, но тут же повеселел и возбуждённо спросил: – А как сказать: «Я тебя люблю»? Хотя нет, лучше так: «Я твой оберег».

Алатар повозился на песке и с косой улыбкой спросил:

– Это где ты успел повстречаться с красавицей-тигрицей, которой собрался на бенгардийском признаваться в чувствах? А ну-ка, делись, не жадничай! – подтрунивал Алатар.

– Да это Агнии я, понимаешь… Хочу её чем-нибудь эдаким поразить, – ломая пальцы и корчась от стыда, проговорил Астра.

Алатару стало его жалко, и он перевёл:

– Амма мо омморума.

Пришлось повторить несколько раз, чётко и по слогам, чтобы у Астры как от зубов отскакивало.

– А Агния не будет думать, что мы её обсуждаем у неё же за спиной? Не обидится, с её-то характером? – аккуратно спросил Алатар.

– Я ей позже объяснюсь… Когда повод будет.

– Ой, смотри, не затягивай с этим, Астра! – назидательно пригрозил Алатар. – А то повод найдёт кто-нибудь другой.

– Может быть, оно и к лучшему, – вздохнул Астра.

– Ну, выше нос! – утешал его тигр, похлопав тяжёлой лапой по плечу. – У тебя от наших тигриц отбою бы не было, они легко влюбляются в таких, как ты. Мечтателей.

– Если бы среди них была Агния…

– Ну уж нет, нам такого счастья не надо! – замотал головой Алатар, засмеявшись грубым смехом. – Мы, бенгардийские тигры, и так темпераментные создания, а будь Агния тигрицей… Хотя мой отец был бы не против иметь такую дочь. Меня-то он считал мягкотелым. Представляешь, я – и мягкотелый… Никогда не забуду его взгляд, когда он сказал это мне – посмотрел на меня, на своего сына, как на пустое место, – с какой-то скрипучей злобой вспоминал Алатар этот отцовский взгляд.

– За что это он так с тобой? – недоумевал Астра.

– Ни за что ни про что. Отец лишил меня выбора. А я такой бенгардиец – не могу в неволе, ну, совсем не могу. Отец видел во мне будущего воина, а вот я, как ни напрягал зрение, – не видел, хоть ты тресни. Нет-нет, я со своим отцом ладил, не подумай, что я его не уважал или не любил. Та бойня случилась сразу после моего совершеннолетия. И больше отца я не видел… Ты меня спрашивал про самое длинное слово. Ну, слушай: аомморамарамураромарамароурумар. А означает оно: муки совести, которыми и хочется, и колется поделиться с ближними, но знаешь, что поделиться ты не можешь, потому что иначе ближние больше никогда не узнают в тебе – тебя.

Троица искателей вернулась с прогулки. Астра с Алатаром встретили их в молчании, будто бы и не было у них разговора. И только грянула полночь, перед ними, прямо у костра, явилось чудо: сцена с декорациями дворца, построенная из слизи; откуда ни возьмись из всех щелей, дыр, норок и ям повылезали бенгардийские привидения – они тесным полукругом заняли свои места перед сценой. Тигры-призраки в предвкушении уставились на волнистый занавес, не замечая искателей. Искатели же заёрзали на своих местах, привставали, оборачивались, разглядывая колеблющиеся, как пламя свечи, полупрозрачные тела.

– Не бойтесь, они не причинят вам вреда, – донёсся из-за занавеса голос тигра-призрака на двух лапах. Его голос звучал успокоительно, а манера речи стала более осмысленной, чем при дневном свете. Призрак просунул голову в занавес и прошёлся высматривающим взглядом по рядам, остановившись на Алатаре. – Моим братьям и сёстрам не терпится увидеть представление. Своим постыдным воспоминанием вы открываете сезон! Знали бы вы, – усмехнулся тигр-призрак, покрутив усами, – сколько у нас ушло слизи на то, чтобы построить эту сцену! Попрошу отнестись к нашему выступлению с должным уважением: помните, что мы – актёры-любители. Просим соблюдать тишину во время спектакля и не зарывать рыбьи кости в песок. Да, Репрев, мы к тебе обращаемся!

Алатар, ещё раз оглядев толпу, спросил:

– Сегодня здесь собрались все бенгардийцы?

– Простите меня, Астра Второй, но я помню только, как считать до сорока, – ответил призрак.

– Странное дело: я не вижу и половины, – пробормотал себе под нос Алатар. Его услышал Репрев.