– Ну, хорошо, что нашлись, – улыбнулся он. – Я, признаться, не ожидал. Ты извини, что заставил там ждать и вообще, скомканно вышло.

– Да что вы! Я ж понимаю.

Сашка был необидчивый, покладистый пацан, в переводе на язык Тарасюков – простофиля.

– Нормальная реакция. Я про вас ничего не знал, вы про меня ничего не знали. И тут – как снег на голову.

– Ну как сказать, – сказал Доценко.

Сашка не понял.

– Не знаю, как ты, а я знал о твоем существовании.

– Знали? – спросил Сашка.

Доценко достал из кармана пару конвертов, свои письма тридцати так летней давности, вскрыл навскидку верхние, подтолкнул по гладкому столу. Сашка смутился, но Доценко подбадривающе кивнул – читай. Сашка разобрал первые попавшиеся строчки. Тогда еще писали руками.

– «Я бы хотел хоть изредка видеть сына, какой он сейчас» … «Лена, пожалуйста, пришли хоть одну фотографию» …

Сашка потрясенно посмотрел на Доценко.

– Мама обманула? Зачем?

– Может, хотела, чтоб я выглядел лучше в твоих глазах. Не знал – какой спрос? Но я-то знал, – ответил Доценко.

– Но она сказала, вы уехали, а она только потом узнала!

– Ровно наоборот. Надо было нам с Леной сговориться насчет показаний, – горько пошутил Доценко.

Но Сашке, видно, было не до шуток.

– Все было наоборот. Я на седьмом небе был от счастья, когда узнал, что у нас с ней будет ребенок. Мне казалось, и Лена тоже. А на другой день Ванька сделал ей предложение. Твоей маме пришлось делать выбор. Она сделала. Да, собственно, и не было никакого выбора – между любимым и случайным.

– И вы вот так ее отпустили, беременную, к другому?

– А что я должен был сделать? Силой заставить со мной жить?

– Ну мама… И про письма ничего мне не говорила.

– На самом деле, конечно, не письма мне стоило писать, а приехать и отстаивать свое право видеться с сыном. А я годика два пометался, а потом просто закрыл для себя эту тему.

– Вы не виноваты.

– Ну да, я так себе и сказал.

Доценко деловито взглянул на часы.

– Ого, ну мы и заболтались! Идем, а то потеряются девочки наши.

«Наши». Доценко сам удивился – своей ответственности за людей, которых знал от силы часа три своей жизни. Что это такое? Родная кровь? Хорошее название для фильма. Доценко расплатился, и они вышли.

Рената с мобильником у уха вошла в туалет клуба, который выглядел, как библиотека. Дизайнеры поработали на славу, так перемудрили, что можно было запутаться в зеркалах, дверях и книжных полках. Интересно, книжки настоящие? Она бы не удивилась. Главное, там царила приятная библиотечная тишина.

Рената переспросила в телефон:

– Простите, повторите, пожалуйста, я не расслышала. Речь идет о съемках в рекламе?

Очевидно, на той стороне подтвердили.

– Интересно. Конечно! Когда и где? Я записываю.

«Ну вот и пошли дивиденды», – подумала Рената. Прижимая телефон плечом к уху, двумя руками стала копаться в сумочке, разыскивая блокнот и ручку. Но, услышав ответ, замерла и увидела в зеркале, как у нее округлились глаза.

– Сейчас? Но сейчас вечер, я в клубе… Ночной клуб «Жара», а что?

Рената даже отодвинула телефон от уха, как будто хотела убедиться, что он не игрушечный, а настоящий.

– За вами выслали машину. До встречи! – раздался из телефона вежливый офисный голос секретаря.

Рената явно была сбита с толку. Ну и дела! Она убрала телефон, посмотрелась в зеркало, вся подобралась, привела себя в порядок, поправила макияж. И только заметив в зеркале позади себя писсуар, поняла, что по ошибке зашла в мужской туалет. Чертовы дизайнеры. Подтверждая ее догадку, с обратной стороны на одном из зеркал она заметила намек на букву «М», витиеватую и так причудливо запрятанную, как будто это был тайный масонский знак. Немудрено запутаться даже трезвому. Тренд такой теперь в модных заведениях, что ли. Квест, масонский заговор. Оставалось только надеяться, что пьяные посетители клуба, потеряв надежду найти писсуар, не отливали прямо на книжки.

Рената про себя выругалась с досадой и, стараясь не стучать каблуками, начала потихоньку ретироваться. Но вдруг услышала мужские голоса. Этого еще не хватало! Ей показалось, что она узнала голос. В одной из кабин говорили на повышенных тонах. Девушка замерла. Ее разобрало любопытство, она на цыпочках направилась к кабинке. Во дают. Даже дверь не потрудились плотно закрыть, Рената заглянула в щелку. Тут кабинки были размером с комнату, которую Ренате пришлось снимать у какой-то бабки, когда она приехала из своей Махачкалы поступать в ГИТИС.

Между стеллажами, писсуаром и зеркалами Солнцев стоял с кавалером Лоры.

– Я ничего тебе не обещал! Что за претензии! – скривив губы, бросил Тимур.

Рената сначала подумала, что Тимур – кислотный дилер и отказал Солнцеву в дозе. Это еще как-то укладывалось в ее парадигму. Но то, что произошло дальше, заставило ее открыть рот.

– Тебе нравится надо мной издеваться?! – взвизгнул Солнцев и влепил Тимуру пощечину. Не в морду двинул, а именно – влепил, раскрытой ладонью.

– Истеричка! Хочешь, чтоб все узнали? Все! С меня хватит! – Тимур собрался выйти.

Но Солнцев вдруг испугался, вцепился в него:

– Прости!

Схватил за плечи и впился Тимуру в губы.

Эх, Солнцев, голубая мечта русских женщин. Рената нажала на кнопку камеры в телефоне и убрала в сумочку. Просто фото на память. Рената направилась к чертову выходу, уже не стесняясь цоканья своих каблуков. Она услышала, как голоса позади разом замерли. Спугнула голубков. Так вам и надо! А она с ним целовалась. Вот дерьмо. Когда оба выскочили на звук, никого в туалете-библиотеке уже не было.

Рената вышла из клуба к машине, который за ней прислали. «Мерседес», – отметила про себя Рената.

– Рената Черницкая?

– Да, это я.

Водитель любезно распахнул заднюю дверь. Рената села в машину, как ее научили старые голливудские фильмы. Следом из клуба выбежала Лиза.

– Рената, подожди! Ты куда? Ты что, на меня обиделась?

– Господи, Лиза, да я на съемки.

В том же староголливудском стиле Рената помахала Лизе, и машина уехала. Лиза пожала плечами и махнула такси.

– Что-то вы рано, – заметил таксист, – раньше утра обычно никто не расходится.

– Да нечего там делать. Скучно, одно и то же, – сказала Лиза. Домой.

Она набрала номер – ПАПА.

– И акробаты, и слон! – восторженно делилась впечатлениями Машенька.

– Значит, понравилось?

– Очень! И вот, мне мама купила, – Машенька похвалилась китайской мигающей звездочкой на палочке. – Исполняет любые желания!

– И о чем же ты, Маша, мечтаешь? – спросил Доценко.

– Про «Макдоналдс», – сказала Маша, и тут же посмотрела на маму. – Папа мне обещал.

Таня строго посмотрела на Сашку. «Макдоналдс» был злом, это всем известно. Котловка не попалась еще в его сети. Но дети Котловки смотрели телевизор, и американское зло было их мечтой.

– Ну, раз папа обещал, – с несвойственным легкомыслием позволила Таня.

Сашка бросил на нее удивленный взгляд.

– Я вот лет двадцать не был в «Макдоналдсе», – вспомнил Доценко.

– Маша, потом, – смутился Саша. – У Сергея Владимировича, наверное, свои планы.

– Ничего, поехали, – на Тверской самый лучший и самый первый. Там очереди в свое время чуть не до Китай-города стояли, – сказал Доценко.

– Сергей Владимирович, вы и так на нас столько времени потратили, – вежливо запротестовала Таня.

– Садитесь, садитесь, девочки.

И Доценко опять открыл перед ними дверь. Обошел, сел за руль. У него зазвонил телефон. Доценко увидел фото дочки на экране. Он не мог взять трубку сейчас. Он не знал, что сказать Лизе, если она услышит радостный голос какой-то девочки:

– Ура! «Макдоналдс»! Деда! Спасибо!