– … Живы?

Голос знаком, но к тому моменту, как я стал различать его в достаточной степени, понял, что уже слишком устал, чтобы ответить.

– Да! Да! – это Онвар. То, что он в сознании, насторожило меня. Я попытался собраться, чтобы суметь защитить груз при необходимости. – Риррит опасно ранен! Нужно приподнять дверь, тогда откроется! Слышите?

– … Держит груз?!

– Чтобы открыть дверь, её приподнять нужно! Приподнять! Рычагом!

Я снова вернулся контролем в собственное тело. Стало хуже. Очень тяжело дышать. Освещение установилось вялым. Тела закреплены хорошо. Пахнет рвотой. Онвар – бледный. Лужа. В неё капает из вмятины на корпусе. Ликра. Для нашего вагона – опасно много. Инве лучше поторопиться с ремонтом. Возможно, вагон скоро умрёт.

Скрежет. Это открывают дверь. Там тихо – буря смолкла. Безмятежность пустошей терзает. Пространство заполнили жёсткие связи от локомотива. Я постарался осторожно положиться на них. Стало чуть легче.

Открыли дверь наши. Одеты в газовые маски. Значит, нарушена целостность сцепления между вагонами. Инва увидела меня. Отдала знак Сайхмару. Тот перекинул своё тощее сутулое тело в гермохранилище. Ловко и мягко. Спружинили его механические колени, добавлявшие движениям непривычную глазу плавность. Инва кивком велела мне дать отчёт.

– Груз не повреждён. Вагон ранен. Возможны повреждения саркофага.

Сайхмар взял на перчатку груз. Удостоверился, передал Инве подтверждение моих слов. Та знаком велела ему освободить меня от нагрузки. Я приготовился – облокотился на стену вагона, сжал зубы. Два цикла мы держали вместе, потом я отпустил. Боль не пришла – как только я расслабился, то тут же уснул. Скорее всего, помогла Инва.

Я проспал недолго. Где-то с полчаса.

Первым делом проверил часы. На месте. Среди своих спать безопасно. Из нашей бригады никто не станет касаться личных вещей. Или задавать вопросы об увиденном. Но здесь могли находиться и другие механоиды. Расслабляться я позволить себе не мог.

Огляделся. Я всё ещё находился в вагоне. Рука устроена на перевязи, рана на голове обработана. Дежурил Сайхмар. Тела не трогали. Вагону оказали необходимую помощь. Старик остался жив.

Коллега посмотрел на меня и сказал с грустным придыханием:

– Маршрут есть, а судьбы – нет.

– Да, – подтвердил я.

Смысл этой фразы я уяснил не вполне. Это часто случалось при общении с Сайхмаром. В таком случае я просто определял его настроение по интонации. Меня тоже угнетало произошедшее.

О моём состоянии никто мне докладывать не собирался. Я сам проверил, что случилось. Вывих плеча. Ушиблена левая часть тела. На голове я просто содрал кожу. Не серьёзно. После получения первой помощи я снова мог работать перчаткой. Справился о текущем состоянии камней:

– Как саркофаг?

– У Инвы. Приходи, погуди… – Сайхмар имел в виду, что я должен явиться для получения указаний.

– Хорошо.

Общая одежда оказалась достаточно далеко от зоны контролируемого разрушения вагона: та приняла на себя основную силу удара и смялась, сохранив остальное. Неповреждённая куртка болталась в десяти сантиметрах от жестоко искорёженного металла. Я сменил свою одежду на общую. Спецовку оставил внутри гермовагона, чтобы не испачкать её токсичной пылью.

Выбрался наружу. Для этого мне пришлось подпрыгнуть до двери и подтянуться на здоровой руке. Это неординарное упражнение далось мне с бо́льшим усилием, чем я ожидал от собственного тела.

Глаза быстро привыкали к темноте пустошей. Ночь ясная. Тусклый фонарик механической Луны светил изо всех сил сквозь каменную крошку, закрывающую небосвод.

Приглядевшись, я различил очертания вагонов. Некоторые детали катастрофы. В результате удара все вагоны, вплоть до головы локомотива, оказались довольно близко друг к другу. Наш вагон оказался единственным оснащённым зоной контролируемого разрушения. В остальных сила удара распределялась равномерно, и это убивало их.

Опрокинутые, агонизирующие металлические исполины боком лежали на каменистой равнине пустошей. Силой ударной волны их развернуло перпендикулярно путям.

Засмотревшись на это, я забыл, что нахожусь вне фильтруемой атмосферы состава пространства. Вредный для всякого живого существа воздух при этом я хватал жадно. Я сразу же надел маску. Уже в ней понял, что здешняя атмосфера имеет некий привкус. И привкус этот мне оказался чем-то необъяснимо приятен.

Я понимал, что так сбить с рельс поезд могло лишь нечто необычайно мощное. Скорее всего, в хвост нашего поезда врезался идущий вслед за ним состав. Именно поэтому я повернул голову в другую сторону лишь после того, как внутренне подготовился к этому. Я медлил не зря.

Следующий за нашим вагон лежал рядом. А два хвостовых – частью на рельсах, а частью… вокруг них. Раздробленные. Смятые локомотивом протаранившего нас состава так, будто бы он свалился на них сверху. На полном ходу он прошил два хвостовых вагона насквозь. Это типично для железнодорожных крушений такого типа. Это из-за скорости столкновения. Ужасно.

Действуя скорее по инерции, я потянулся перчаткой и слишком ясно почувствовал, во что превратились останки экипажа.

Я понимал, что, коснись я сейчас любой связи от камней, неизбежно почувствую эхо их последней боли. Если только Сайхмар уже не сделал это за меня. Не отпустил в Лабиринт их души.

Вероятнее всего, он поступил именно так. Сделал это прежде всего остального. Даже несмотря на наши обязанности перед грузом. Я знал, что Сайхмар никогда не пренебрежёт сыновним долгом. Это незримая часть его странной близости к поездам. Связь крепче, чем узы назначения по работе.

Стремясь скорее присоединиться к коллегам, я спустился. Направился к месту, где находился первый с хвоста из выживших вагонов нашего поезда.

Инва и Онвар работали как раз там. Они старались спасти раненые вагоны нашего состава, нуждавшиеся в неотложной помощи. Я не спешил. Как специалист я представлял из себя сейчас не слишком большую ценность.

Когда подошёл, сильного истечения ликры не заметил. Всё самое срочное Инва и Онвар уже сделали. Однако почва оказалась тёмной. Влажной. Я обратил внимание, что Онвар старается не наступать туда, куда излилась из раненых ликра.

Странно – для него всё ещё казалось диким прикасаться к ней. Вероятнее всего – пугало, как пугает обывателей. Тем не менее для механоида, всё ещё не пережившего период привыкания к мёртвому, Онвар-оператор показывал достаточно хорошие успехи.

Я приблизился к коллегам. Саркофаг, где хранились наши рабочие камни, находился у Инвы за плечами в защищённом рюкзаке.

Я недолго ждал, пока на меня обратят внимание. Инва указала мне на повреждённый участок ликровой сети в ближайшем вагоне. Дала инструмент. Я приступил.

Повреждение нашлось в вене ближе к крыше. Ликра сочилась, но не сильно. Это, учитывая довольно большой размер повреждения, говорило о падении давления во всём вагоне. О большой потере ликры. В целом эта часть состава осталась едва жива. Я старался работать быстро.

После оказания неотложной помощи следовало поспешить к локомотиву нашего состава и, главное, к его сердцу. Я чувствовал, что камни в нём не пострадали. Но сам локомотив находился в плачевном состоянии. Напрягая связи, он постоянно запрашивал у нас информацию о состоянии пассажиров и вагонов.

Я не мог его успокоить. Их судьбы мне неизвестны. С одной стороны, я не имел квалификации по живой механике, чтобы разобраться точно. И с другой, слишком уж далеко от ближайшего города мы потерпели крушение. Я знал, что молчала и Инва. Один только Онвар посылал отрывочные сообщения по сетчатой, фантомной связи. Действия труса – он не молчит, но знает, что они, скорее всего, не будут получены. Плохо дело. Вполне возможно, что никого, кроме локомотива, спасти не удастся.

Потому меня радовала судьба гермовагона. Он современнее основного состава. Предоставлен Центром. Имел отдельную замкнутую сеть ликроснабжения. И ему оказали помощь первому. С ним уже всё хорошо.