– Нет. Я проживу долгую счастливую жизнь и буду в добром здравии до девяноста лет.

– Ага! Без мозгов, зубов, печени, потенции и фантазии. А склероз поможет каждый твой день превратить в событие. Мы не покупаем, то, что нас не убивает и от смерти никто не застрахован, особенно той, которая поджидает за углом. Так что, пошел ты со своим бизнесом и мегафантастической прибылью.

Я покинул здание торгового центра, встал посреди улицы и закричал:

– Верните людям заводы!!! Я не хочу быть торгашом!!!

07.01.2018

Ребята, человека надо спасать!

Посвящается великому волшебнику Советского кинематографа Якову Сегелю

Толпа, которая собралась так невероятно быстро, так мгновенно,

что была подобна стервятнику, готовому броситься на жертву,

глазеющая, указывающая пальцами,

своим нездоровым любопытством тревожащая…

(Рэй Брэдбери «Толпа»)

– Сто пятнадцатая бригада, ответе Грифу девятнадцать. – прокричал противный хриплый женский голос по рации.

«О, fuck! Это нас «сумасшедшая птица» вызывает. Снова вызов пришел.»

– Серег, остановись где-нибудь. Надо вызов записать. – попросил я вежливо нашего водителя.

Сергей скорчил недовольное лицо и ответил нежным угрожающим тоном:

– Сейчас.

Он проехал пару метров и остановился недалеко от автобусной остановки. Поставил машину на ручник, посмотрел на меня, своим вечно недовольным взглядом, и пренебрежительно произнес:

– Пожалуйста.

Серж высокий здоровый бугай, похожий на лесного разбойника из сказки. Его огромная лысая голова очень сильно напоминала шар для боулинга, руки кувалды, ноги сваи. Черты лица крупные и жесткие. Не водитель Скорой помощи, а настоящий серийный убийца.

«Нет… У него ничего не случилось. Никто ему настроение не портил. Просто у него всегда такое настроение. Сережа из разряда тех людей, которые вечно всем недовольны, в первую очередь собой. Мне такие люди не нравятся. Они нагоняют тоску, вгоняют в сплин, лучше знакомят тебя с одиночеством и депрессивной комой. Но что мне делать, коль я попал с ним в смену? Правильно! Ничего. Здесь как на подводной лодки, никуда не деться! Это настоящая подстава, когда попадаешь в одну смену с каким-нибудь упырем, с которым не по душам поговорить, не посмеяться.»

– Благодарю. – ответил ему я.

Я ответил по рации:

– Сто пятнадцатая бригада, слушает.

– Гриф девятнадцать! У вас вызов. Готовы писать?

– Минуту, – сказал я, закрепил в планшете новую карту вызова и достал ручку.

«Так. Это уже шестой вызов. Мы работаем с девяти, а на час 15:00. Ага. Нас имеют «не вынимая». Явно кто-то из нашей бригады вчера грешил, да видно не слабо.»

– Гриф девятнадцать, сто пятнадцатая готова писать вызов.

– Хорошо, – пробубнила она, затем продиктовала номер наряда, время принятия вызова и передачи его на бригаду. – Место вызова: платформа Чухлинка, направление из Москвы. Мужчина приблизительно тридцати лет без сознания. Вызывает прохожий. Записали?

– Да. Вызов приняли. Поехали.

– Где получили вызов?

– В Москве.

– Точнее.

– В спальном районе!

Диспетчер, матерясь, послала нас к чьей-то матери и закончила с нами общаться.

«Приятно, когда коллеги морально поддерживают тебя и знают какими словами и как нужно взбодрить без кофе.»

Открыв окно, разделяющее машину на кабину и салон, в водительском отсеке появилась голова второго фельдшера, моего напарника Паши.

Паша был высокий худой блондин, коротко стриженный, с умиротворенными чертами лица и полуоткрытыми глазами. Работать с ним было одно удовольствие. Вел он себя всегда спокойно, никогда не суетился и со всеми пациентами, в абсолютно любой обстановке, был спокоен и прост, как старый знакомый. Его харизма очаровывала пациентов и располагала к искренности.

– Санек, что там дали?

– Говно очередное! Они же ничего нормального дать не могут! Мы ведь врачебная бригада! Ага! Фельдшеров гоняют как врачей, – не довольствовался водитель, проклиная всех и вся.

– Сейчас всех гоняют. – сказал я Сереге и ответил Паше на его вопрос. – Мужчина тридцати лет потерял сознание на платформе Чухлинка. Надо спасти болезного и найти его сознание.

– Да наркоман это очередной! Позвони лучше этому прохожему и скажи, пусть скинет тело под поезд. Никто даже сожалеть не будет. Передай так же, что ему даже премию дадут, – ворчал неугомонно «водятел».

– Серж, успокойся! С тобой хорошо на криминал идти. Не переводи понапрасну воздух. Тебе всё равно с нами до 21 часа работать. Так что не напрягайся. Расслабься и получай удовольствие! Мы не врачи! Мы фельдшера! Как говорится, сами с усами! Сейчас приедем, посмотрим, я полечу, а Санек напишет сочинение на тему «Как мы сделали ЭТО». Решим судьбу несчастного и поедем дальше спасать мир.

– Так! «Оденьте заранее перчатки», —сказал строго «извозчик». – Пусть волшебная сила ритуала избавит нас от бессознательного, и он уйдет с Чухлинки далеко-далеко до нашего приезда. А то я никуда не поеду, пока вы не облачите руки в латекс.

Мы рассмеялись с Пашей и одели перчатки.

Негласный магический ритуал фельдшеров, при вызове с поводом без сознания одевать перчатки не по прибытию на вызов, а заранее, так как, по утверждения многих, из-за этого меняется тяжесть состояния больного. Одним словом, после того как вы укутаете руки, у вас больше шансов на то, что либо пациент не будет в коме, либо он сам уйдет с места вызова.

Через десять минут прибыли на место. Взяв с собой чемодан и мягкие носилки, мы подошли к турникетам и спросили охрану, где больной. Нас вывели на платформу. В двадцати метрах от входа, около лавочек, стояла толпа из пятнадцати человек и беспокойно махала нам руками, призывая нас к себе. Кто-то недовольно кричал, вкладывая всю свою истеричность в слова: «Ну, давайте же быстрее! Что вы едва идете! Человеку же плохо!».

– Санек, побежали! – сказал мне напарник. – Надо сымитировать скорую помощь, как в сериале, где все бегают и творят чудеса. А то их детская психика, воспитанная мыльной оперой и идеалистическими книгами, не вытерпит нашего обычного подхода к работе.

– Побежали. – согласился я.

«Постоянно кто-то орет, что мы должны… Люди по-настоящему верят, что они лучше знают, что надо делать, но этого они не делают. Ко всему прочему, очевидцы пытаются тебе мешать и оскорблять тебя, так как сейчас это обычная реакция на все происходящее.»

Наш дуэт добежал до толпы и протиснулся к больному, сквозь людей хорошо знающих, что надо делать. Страждущий, это был огромный амбал с красным лицом, лежал спиной на скамейке. Под голову у него была подложена борсетка. Он очень громко храпел, причмокивая и присвистывая. Паша наклонился к нему и через секунду сказал мне:

– Абузус.

Какая-то женщина, стоявшая рядом со мной, крикнула мне в самое ухо:

– Сделайте что-нибудь! Не стойте столбом! Вы разве не видите? Состояние его ухудшилось. Он уже хрипит!

– Женщина не мешайтесь, – отбивался я. – Мы делаем все, что в наших сил. Сейчас мы его оживим! Соблюдайте спокойствие, граждане!

Мой коллега открыл чемодан и достал оттуда салфетку для стимуляции дыхания, пропитанную нашатырем. Не успел он вытащить ее из упаковки и применить по назначению, как из разных частей толпы стали сыпаться на нас приказы:

– Померьте ему давление!

– Снимите ему ЭКГ!

– Измерьте у него сахар!

– Дайте ему кислорода!

– Проводите реанимационные мероприятия – ВЫ ЕГО ТЕРЯЕТЕ!!!

– Померьте температуру!

– СДЕЛАЙТЕ ЕМУ КАКОЙ-НИБУДЬ УКОЛ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Никто не давал нам слова сказать. Все только и делали, что приказывали, да оскорбляли нас. Пара человек, поддакивая оскорблявшим, проклиная нас и наш департамент здравоохранения, снимали происходящее на мобильный телефон. Один мужчина среднего возраста, стоявший впереди толпы, демонстративно говорил по своему сотовому нашему департаменту, что мы нарушаем закон и не оказываем помощь. Нас давили со всех фронтов. В глазах темнело, воздуху не хватало, нас никто не хотел слушать, мы буквально тонули.