– Что… ты куда? Кен.

– Погоди приятель, приходи в себя, просто погоди.

Что? Просто погоди? Что произошло? Почему я на земле лежу в крови? Что могло успеть произойти? Ох, черт возьми, уже вечер. Может Кен уснул за рулем? Или он с моделями решил раздуть ту дурь, которую он с собой взял? Невыносимая боль по всему телу, будто меня избивали. Ну краем глаза могу заметить, что аварийка мигает, значит либо в нас, либо мы в кого-то. Головой крутить очень больно, и очень мало света, чтобы разглядеть повреждения на машине. Черт, откуда вообще кровь? Если я начну искать место удара рукой, то я упаду, одной я не удержу себя.

– Кен, черт возьми, ты где?

– Марк, подожди!

– Да что произошло?!

– Господи, Марк, можешь немного подождать? Тут…

– Тут что? Кен?!

Таким грозным тоном он никогда не разговаривал, видимо серьезная передряга. Что же случилось? Ох, черт, голова стала пульсировать и кружится. Все размывается и темнеет. Теперь, даже, если бы день был, я бы все равно ничего не рассмотрел. Какого хре…

– Мааарк…

– То есть вы хотите сказать, что это не починить.

– Ну так я не говорил, поэтому не надо тут.

– Не надо тут? Вы о чем? А как надо? Вы же говорите, что…

– Что машина в плачевном состоянии и только всего.

– Только и всего? А можете расшифровать для меня, что означает это на вашем языке.

– А вы что не местный?

– При чем тут это?

– Ну я думал, что мы сейчас на одном языке говорим.

– А вот мне интересно, что такой умный и остроумный человек забыл в занюханном автомобильном салоне? Ах, да, он просто сраный механик, который чинит машины. Ну что, сраный механик, починишь машину?

– А если я этого делать не буду, мажорик, то что? Купишь этот сервис и уволишь меня?

– Какой же ты кусок…

– Кееен.

– Марки, матерь божья, я уж думал, что ты все, откинешься.

– Ну да, скорую же вызвать нельзя.

– Слышь, сраханик, еще слово вякнешь, ты будешь в плачевном состоянии.

– Так и будешь трепаться или уже к делу перейдешь, форбсик?

– Кен, пожалуйста, давайте прекратим это? Марку действительно нужна помощь, я поймала сигнал и вызвала врачей, но я не знаю, сколько они будут ехать. Он пришел в себя?

– Спасибо, Хелен. Не знаю, наверное, но нас он точно слышит.

– Откуда ты знаешь?

– Я наркоман с большим стажем, я как был в таком состоянии, так и видел таких со стороны. Когда они приходят в себя после жесткой отключки. Смотри, если щелкнуть у него над ухом, то у него дергается глаз. Это значит, что на звуки он реагирует хорошо.

– Какая-то сомнительная гипотеза.

– Да нет, правда, смотри, сейчас у другого уха пальцами щелкну.

– И это будет последнее…

– Марки?

– Что ты сделаешь ими.

– Ах, ты чертенок. Я же говорил, что он нас слышит. Есть польза от моего прошлого. Как ты, братишка?

– Где мы?

– В какой-то сраной дыре со сраным механиком, который не хочет починить нашу машину.

– Что с ней?

– С машиной то? Ну она… в плачевном, мать его, состоянии.

– Почему?

– Потому что так физика устроена в нашем мире.

– Может уже нормально скажешь?

– Да в этих потемках ни черта не видно.

– Ты в кого-то въехал?

– Не в кого-то, а в сраного оленя. Я фигею с них, я думал это просто шутки, что их часто сбивают, а они реально прям под машину бросаются, суицидники чертовы.

– Олень?

– Ну да, олень, махина такая с рогами. Он нам весь перед разворотил.

– А со мной что?

– Я не врач, Марк… может ты после своей больничке такой хилый, а может ударился сильно. Это явно вопрос не ко мне. Сейчас врачи приедут и у них спросишь.

– Мы много проехали?

– Ну да, порядком, но я вот даже не знаю, насколько задержимся тут. Тачку нужно серьезно чинить, но ждать мы этого точно не будем, тем более с таким сраным механиком.

– Вызовешь новую?

– Ну да, не ждать же нам, пока эту починят. Подгонят новую и поедем дальше, подумаешь, не первый раз такая хрень. Ну ладно, Марки, я рад. Что ты пришел в себя, полежи тут чуток, я пойду все же решу проблему с ремонтом и тачку нам вызову, лады?

– Ага.

– Ну и топец!

Топец? Какого хрена это значит? Всегда бесили его идиотские словечки. Откуда он их только берет? Сколько его помню, всегда выдавал какую-то чушь. Постоянно, как ляпнет что-то и потом еще долго отходишь. Но стоит отметить, что меня это немного отвлекло от того, что у меня болит абсолютно все, даже моргать больно. Видимо, я и правда хорошенько влетел в торпеду. Вот только непонятно, почему до сих пор нет скорой помощи, почему они не вызвали ее сразу. Ведь прошло порядком времени, мы уже не посреди шоссе, а в каком-то автосервисе. А если машина и правда в нерабочем виде, то нас отбуксировали сюда. Ох, чертовы вопросы, от них только сильнее начинает болеть голова.

– Он вон там лежит. Он, кажется, сильно ударился, потому что дважды отключался.

Дважды? То есть я еще и какой-то раз не помню? Ох, все веселее и веселее.

– Здравствуйте.

– Вечер добрый, доктор.

– Как вы себя чувствуете.

– Ровно так же, как и выгляжу, очень и очень хреново.

– Ну еще бы… носилки несите сюда и капельницу.

– Еще бы? Вы о чем?

– Еще спрашиваете? Не шевелитесь. Подготовьте шприц и тест.

– А что такое? Вы его увезете? Зачем носилки?

– Вы смеетесь сейчас?

– Нет, нам ехать нужно.

– Ну если нужно, то можете ехать, но вот ваш друг далеко уехать не сможет.

– Почему?

– На грудь его смотрели?

– Будь он симпатичной девчонкой, то только бы туда и смотрел, а так зачем мне туда смотреть?

– Ну хотя бы потому что она у него вся в крови.

– Ну да, я тоже весь в крови, в машину олень влетел, всех нас своими мозгами обрызгал.

– Это его кровь.

– Чего?

– Того, он спереди сидел?

– Ну да, а что?

– А то, что в нем сейчас столько стекла, что впору вместо окна использовать. Чудо, что он от кровопотери еще не умер. Но если вам надо ехать, то, конечно же, задерживать не буду.

– Вы серьезно?

– Сами посмотрите.

– Твою ж!

Встревать в разговор уже нет сил, слова просто не выходят из меня. Самое странное то, что я совершенно не чувствую того, что во мне какое-то стекло и что я теряю кровь. У меня просто странная слабость по всему телу, будто я упал плашмя на бетонный мост. Слова врача и Кена слышны отчетливо, но будто кроме них ничего и не существует. Никаких других звуков, как в пустой комнате.

– Так, как вас зовут?

– Марк.

– Хорошо, Марк, сейчас мы вас переложим на носилки. Будет больно.

– Аааах, ты ж!

– Тише, тише, сейчас мы вас поместим в машину и там вколем обезболивающие.

– А почему до этого нельзя было?

– Чтобы вы не отключились раньше времени. Лучше, если вы будете всегда в сознании.

Хоть эта хрень и на колесах, но я почему-то чувствую каждый их шаг, будто они по мне шагают своими ботинками с очень плотной и тяжелой подошвой. Всегда забавляла одежда простых и честных рабочих, что она недалеко ушла от той же самой военной экипировки. Плотная, но легкая ткань, большая тяжелая обувь, десятки килограммов экипировки сверху. Если это не подсознательная подготовка к тому, чтобы в любой момент пойти маршировать с винтовкой в какую-нибудь восточную страну, то я даже не знаю.