– Правда, дурацкая идея! – Мия потёрлась головой о мои голые ноги. Она выглядела растерянной и очень грустной. – Тебе что, совсем не нравится тут в горах?

– Да нет, тут неплохо, только…

Я обвёл лес человеческими глазами. Мне мало быть просто пумой. Как же им это объяснить?!

– Мы не сможем прийти к тебе, когда будем тебе нужны, – печально повторила мама. Признаться, в глубине души я рассчитывал, что в эту минуту она примет человеческий облик: вот, мол, и мы люди, и мы понимаем тебя. Но нет, она осталась пумой.

– Мне пора, – сказал я, обняв за мохнатую шею сначала Мию, а потом и маму.

Мама напутствовала меня последний раз:

– Береги себя!

Отец не двинулся с места, когда я его обнял, и даже не посмотрел на меня.

Неужели он действительно откажется от меня? Нет, не может быть. Он сердит сейчас, но со временем он успокоится и простит меня. Я не сомневался.

Дрожа от напряжения и тревоги, но твёрдо решившись, я достал одежду из тайника. В человеческом облике, босиком я бежал через леса и просеки, пока не увидел первое здание. Я просто постучался в полицейский участок в Джексон-Хоул и заявил, что потерял память и не знаю, кто я и откуда. Мой план удался. Меня приняли за человека и выдали все необходимые документы.

Теперь мне уже тринадцать лет. Зовут меня Джей, и вот уже две недели я учусь в седьмом классе средней школы в Джексон-Хоул. В школу пошёл недавно, потому что сначала пришлось много всего узнать о мире людей, а обучали меня этому дома в моей приёмной семье.

У меня коротко стриженные песчаного цвета волосы и зеленовато-золотистые глаза – в общем, ничего особенного, ничем не выделяюсь. Ношу джинсы, кроссовки и рюкзак, как и другие школьники. Ко мне тут уже все привыкли. Почти все.

Увы, не все люди одинаково добры, как я думал. В школе некоторые злобно шепчутся у меня за спиной – думают, я не слышу. Как же! Всё я слышу: этот их шёпот для ушей лесного оборотня – как колокольный звон. А есть совсем гадкие, злобные, вроде бешеного зайца. Шон, например, Кевин и его подружка Беверли, которые в этот сентябрьский день, когда всё переменилось, поджидали меня у входа в школу. Со своей особенной ухмылкой на лице.

Кевин – один из самых крепких парней в школе. Всегда обожал издеваться над другими. Его подруга Беверли мечтала стать чирлидером школьной футбольной команды, но с её физиономией, напоминающей картошку, шансов у неё не было. Видимо, поэтому она с увлечением унижала других. А Шон просто примазался к ним обоим – так, от безделья.

Трое глядели на меня, как хищники смотрят на добычу. Не нравится мне, когда на меня так смотрят. Первые три недели, что я ходил в школу, эта троица меня не трогала – я был слишком популярен. Но время пощады, очевидно, кончилось. Они уже пытались пихнуть меня, подставить подножку, измазать мне куртку краской. Их страшно развлекало меня доставать, хотя я каждый раз притворялся глухим. Ни разу никто не вступился за меня и не подумал мне помочь, когда эти трое надо мной издевались. Ужасно грустно.

Я искал глазами, куда бы сбежать, а они окружали меня. Никому не было до нас дела – стильные барышни и раскованные парни садились в школьный автобус или в свои авто.

– Ну, Джей? – начал Кевин, подходя спереди, а Шон в это время подпирал сзади.

– Оставьте меня в покое, – посоветовал я.

– Да ладно тебе, мальчик-загадка, – Кевин засучил рукава и сжал кулаки, – мы же так, просто поиграть.

– Я не знаю таких игр, когда бьют кулаком под дых, – ответил я и быстро отскочил в сторону.

Шон по-идиотски заморгал и тихо охнул, когда кулак Кевина пришёлся ему в живот. Кевин не смутился, в два прыжка догнал меня и схватил сзади. Мне было не до смеха.

– Пусти, я так задохнусь! – прохрипел я.

– В том-то и суть, – ухмыльнулся Кевин.

Шон по-дурацки хихикал у него за спиной.

Ну всё, с меня хватит! Со скоростью молнии я метнулся вперёд, проскользнул снизу, схватил Кевина сзади и швырнул его на землю. Через мгновение я сбил с ног и Шона. Чтобы ему было не так жёстко падать, я перебросил его поверх Кевина.

Всё, можно двигаться дальше, решил я. Но тут на мою голову выплеснули ведро ледяной воды! Я был весь мокрый, от макушки до ботинок. Беверли! Как же я о ней-то забыл!

И ведь именно вода! Она не могла этого знать, но воду я ненавижу больше всего. Униженный, раздавленный, мокрый, я поплёлся своей дорогой, оставляя за собой мокрый след. А в спину мне нёсся их омерзительный хохот. От холода и унижения сжалось сердце, глаза горели. Спрятаться бы куда-нибудь, зализать раны в тишине. Ну почему эти люди не могут принять меня просто таким, какой я есть?! Почему им так нравится мучить меня?

По решетчатому забору прогуливался ворон, каркая и расправляя крылья. Я взглянул на него и пошёл дальше. И чуть было не споткнулся о второго ворона, который топтался у меня под ногами, склонив голову набок, и разглядывал меня блестящими чёрными глазами.

Я обошёл его и опять погрузился в свои мрачные мысли. Я совсем по-другому представлял себе учёбу в школе. Как-то веселее. С предметами-то я разобрался, учителя тоже пришлись по душе, учился прилежно, пропущенное нагонял быстро. Хотя иногда спрашивал себя: с какой стати и зачем мне приходится учить алгебру или музыкальную теорию? И друзей до сих пор не завёл. Это оттого, что пумы по натуре своей одиночки? Или я просто глупый? Чем больше я думал, тем грустнее становилось на душе. Ещё эти вороны тут лезут, раздражают только. Чего им от меня надо? Один из них попытался присесть ко мне на плечо.

– Отвали, я тебе не ветка, – прорычал я, направляясь к старенькому горному велосипеду, который мне подарила моя приёмная семья. Вороны наконец свинтили.

Не постараться ли попасть в футбольную команду? Хороших футболистов все любят. Как и телезвёзд. Но я побывал на телевидении всего два-три раза – маловато. Вот некоторые были действительно знамениты и любимы: на школьном заборе висел плакат с портретом какого-то жутко важного дядьки. Эндрю Миллинг. Это имя слышалось на каждом шагу, даже в новостях. Вот к нему в друзья все так и ломятся.

Капая на землю холодной водой, я взобрался на велик и поехал к Рэлстонам, моей приёмной семье. В палисаднике резвился чёрный лабрадор Бинго. Когда я подъехал к дому, пёс залился лаем, его шерсть встала дыбом. Ну не любит он кошек, не любит, и всё!

Я прошёл через кухню и уже собрался было подняться к себе в комнату, но не успел. Дональд, мой приёмный отец и опекун, психотерапевт, принимал пациентов прямо здесь же, дома, и как раз вышел из смежной комнаты за чашкой кофе.

– Хай, – угрюмо бросил я.

– Ну, как дела, парень? – Дональд, по-отечески улыбаясь, обнял меня за плечи, но тут же отдёрнул руку. – Чёрт, Джей! Почему ты весь мокрый? Мой пуловер! Теперь придётся переодеваться, а у меня пациентка через пять минут! Иди в душ!

И он вернулся к себе.

На бежевом ковре, покрывавшем лестницу, моя младшая приёмная сестра Мелоди играла маленькими лошадками.

– Осторожно, не наступи, – предупредила она меня.

Из комнаты моего приёмного брата, как ни странно, не гремела музыка хеви-метал. Повезло. Я прошёл мимо двери Марлона… и именно в этот момент она распахнулась. Мне навстречу загрохотал тяжёлый хард-рок. Я подскочил как ужаленный, а Марлон с пультом управления в руках согнулся от хохота.

– Йе-е! Круто! – ржал он. – Давай ещё раз!

Я бросил на него взгляд, каким можно убить, прошёл в свою комнату, запер дверь, переоделся в сухое и улёгся на кровать. Бредовая была идея – жить среди людей. Одна из моих придурей. В горах нет учителей, никто не станет впихивать в мою бедную голову человеческую мудрость. И там нет идиотов, которые будут ко мне приставать. Как хорошо быть пумой – и зачем я всё это сам себе устроил?!