«Я хочу быть частью этого», – чётко осознала Эстелла.

В это мгновение на подиум вышла следующая модель. Её длинные ноги мигом доставили её в конец дорожки. Она остановилась, кружась перед Эстеллой. Вблизи Эстелла увидела, что низ подола модели расшит игрушечными белками – своеобразной меховой оторочкой. Модель пошевелилась, пошевелились и белки. Эстелла почувствовала, как Бадди у её ног напрягся.

Он тоже заметил пушистых зверьков.

Прежде чем она успела его остановить, пёсик гавкнул и выпрыгнул из тележки.

– Бадди! – крикнула Эстелла, вылезая из укрытия. – Ко мне!

Но пёсик уже не видел перед собой ничего, кроме белок. Запрыгнув на подиум, он погнался за моделью. Эстелла погналась за Дружком. Она ныряла и петляла, используя пышные юбки манекенщиц как маскировку. «Да уж, не высовываюсь так не высовываюсь», – подумала про себя девочка. Как назло, вспыхнул огромный софит. Он осветил подиум. На мгновение Эстелла оказалась как на ладони. Она выпучила глаза, у неё перехватило дыхание. Если мама где-то поблизости, ей явно не поздоровится.

К счастью, луч прожектора соскользнул с неё столь же быстро, как очутился на ней. Наклонив голову, Эстелла наблюдала, как он пробежал по залу к гигантской лестнице, раскинувшейся у дальней стены. Там, на качелях, над главной площадкой парила женщина, которая затмевала собой всех остальных дам в зале.

Не потому, что она была красивее (хотя красоты ей действительно было не занимать). И не потому, что на ней было больше украшений (хотя так и было). И не потому, что она словно каким-то волшебным образом плыла на фоне тяжёлого полотна портьер. Нет. Всё дело было в её манере держаться: подбородок поднят, плечи отведены назад. Само её присутствие было повелительным, полным власти. Казалось почти, что она военачальница, готовящаяся к битве. Женщина явно привлекала к себе внимание – она привыкла к тому, что окружающие смотрят на неё так, как они смотрели на неё сейчас.

Женщина спустилась ниже. Публика смолкла, не смея дышать. Женщина приземлилась на самый верх лестницы. Коснувшись обеими ногами твёрдой поверхности, она встала с качелей. После чего, торжественно взмахнув рукой, объявила:

– Пусть едят пирожные! – Позади неё ткань, которую Эстелла приняла за портьеры, упала, расправляясь в изысканный шлейф. Он был продолжением платья. Когда она прошла вперёд, шлейф упал ещё ниже, открыв огромный торт. На нём яркими неоновыми буквами, от которых у Марии-Антуанетты глаза полезли бы на лоб, были выведены те же слова, что только что произнесла женщина: «Пусть едят пирожные».

Эстелла негромко ахнула. Наряд был ультрамодным и совершенно сногсшибательным. Одним словом, блистательным.

Зал взорвался восторженными криками и бурными аплодисментами. Эстелла не сводила глаз с женщины. Гордо вскинув подбородок и покачивая бёдрами, та принялась спускаться по лестнице ступень за ступенью. Рядом с ней вышагивало трио громадных далматинцев. У этих чёрно-белых псов были сверкающие ошейники и свирепые морды. Эстелла и без слов поняла, что это не кроткие ласковые питомцы. Такие собаки будут защищать хозяйку ценой жизни.

Сойдя наконец с лестницы, женщина передала собак ожидавшему её внизу слуге и повернулась поприветствовать толпу обожателей. Она протягивала руку, подставляла щёку, сухо улыбалась гостям. Публика напоминала мотыльков, слетающихся на пламя, тянущихся к женщине и её неповторимому, властному свечению.

Тот самый камердинер, с которым разговаривала мама Эстеллы, протолкнулся сквозь толпу. Встав на цыпочки, он шепнул что-то на ухо женщине. На её лице, казалось, промелькнуло сомнение. Затем её взгляд помрачнел. Развернувшись, она стремительно покинула собственное торжество, исчезая за дверью в конце танцевального зала.

Доставив сообщение, камердинер собрался уже уходить. Но в этот момент его взгляд опустился на Эстеллу. Он сузил глаза. Нахмурив лоб, он направился к ней.

– Ты! Иди-ка сюда!

Ошарашенная (и всё ещё под впечатлением от только что увиденного зрелища) Эстелла бросилась бежать. Но она была недостаточно быстрой. Рука камердинера сомкнулась вокруг её шляпы, стаскивая её с головы Эстеллы. В то же мгновение чёрно-белые волосы Эстеллы оказались на всеобщем обозрении.

Камердинер ошарашенно отпрянул.

– Бог мой, – выдохнул он. – Поскорее надень шляпу обратно, пока никто не увидел…

– Вы, что ли, из полиции причёсок? – буркнула Эстелла, нахлобучивая шляпу обратно на голову. Она принялась пробираться к выходу из танцевального зала. Но вдруг остановилась. Почему она бежит? Потому что какой-то занудный старикашка в костюме пингвина недоволен её волосами? Это просто смешно. Девочка обернулась и посмотрела на подиум и торт.

Эстелла направилась назад. Бадди, которого больше не дразнил искусственный мех, присоединился к ней. Чем ближе она подходила к торту, тем отчётливее видела каждую его деталь. Как и на платье, в которое облачилась хозяйка, на роскошный десерт явно не пожалели денег. Эстелла остановилась перед ним.

– Я рассчитывала на кусочек торта, – произнесла она. Уголки её рта поползли вверх – краем глаза она увидела, как на лице камердинера промелькнула смесь страха и злости.

– Ты нарываешься на неприятности, – предостерёг он. Но слова мужчины прозвучали недостаточно убедительно, ведь беспокойство на его лице проступило ещё сильнее. Ей ни за что не покинуть это место через главный вход. Так почему бы не… Эстелла протянула руку, она зависла в воздухе. – Не смей, – угрожающе произнёс камердинер. Улыбка Эстеллы стала шире, а затем, пока он ничего не добавил, она тихонько толкнула торт.

Этого оказалось достаточно. Торт и без того не отличался устойчивостью. Перегруженный несуразным количеством слоёв и кремовыми цветами, он тотчас полетел вниз. Гости вскрикнули, а Эстелла подбежала к противоположному концу подиума и подпрыгнула, хватаясь за качели, на которых немногим ранее эффектно появилась хозяйка торжества. Внизу зашлись лаем далматинцы, но она висела достаточно высоко, и они не смогли её достать. Эстелла качнулась над их головами и спрыгнула в гущу расшумевшихся гостей. Затерявшись в толпе, она устремилась в конец зала. Эстелла замерла всего раз, когда услышала цоканье когтей по паркету. Она испугалась, что за ней гонятся далматинцы, но облегчённо вздохнула, увидев, что это всего-навсего Бадди. Она велела ему не отставать и продолжила бежать. Только вылетев в открытую дверь и захлопнув её за собой и Бадди, она наконец остановилась. Глотая воздух ртом, Эстелла подняла глаза и увидела огромное окно во всю стену. Оно выходило на лужайку и отвесные скалы поодаль. Сверкнула молния, и Эстелла услышала лай собак, доносившийся с той стороны, откуда она прибежала. Но ей было всё равно.

Она в безопасности. Пока что.

Облегчение Эстеллы было недолгим. Со следующей вспышкой молнии она увидела на краю обрыва два силуэта. Эстелла подошла к окну поближе и прижалась носом к стеклу, всматриваясь в силуэты. У неё округлились глаза, когда она поняла, что один из них принадлежит маме, а второй – какой-то женщине, которую она толком не могла разглядеть.

«Что это мама там делает?» – удивилась Эстелла. Собачий лай позади неё становился всё громче. Бадди возле её ног испуганно заскулил. Пора было выбираться отсюда. И вместе с тем выяснить, как там мама. Она взяла Бадди на руки, затем толкнула стеклянную дверь от себя и выбежала в тёмную ночь.

Ветер завывал, небо неистовствовало, а у подножия обрыва бушевало море. Баронесса фон Хеллман, хозяйка вечера и самая популярная модельерша в мире, стояла у края обрыва лицом к лицу с Кэтрин. Неожиданное появление Кэтрин на вечеринке без приглашения явно вывело Баронессу из равновесия. Она не любила, когда её тщательно продуманные планы шли наперекосяк. И она просто терпеть не могла, когда такие планы нарушались кем-то вроде Кэтрин. Что эта женщина вообще здесь делает? Их пути давным-давно разошлись, и Баронесса ясно дала понять, что она не желает видеть Кэтрин снова – никогда. Она согласилась поговорить с ней, только чтобы увести её с вечеринки, подальше от гостей. На её репутации мог быть поставлен крест, прознай репортёры о том, что на её мероприятиях бывают простые смертные.