Главный удар от женщины ещё ждёт его…
Многие свидетели жизни Петра полагают, что он обладал нежным сердцем и мягкой, привязчивой душой. Это выглядит невероятным только на первый взгляд. Тому, кто читал, опять же, его письма к жене, это предположение не покажется столь уж диким. Когда Пётр говорил о нехватке сил, он не лукавил. Но, до определённого времени у него была опора. И тут надо опять сказать о женщине. Той, которая одна понимала его из всех, в том числе и сановных мужиков, столпившихся у трона. Из всех, кто был близок ему.
Марта Скавронская для Петра и российского престола нашлась в солдатском обозе. История извлекла её из-под какой-то провиантской телеги, где она известным способом отрабатывала свой горький сиротский хлеб.
И тут надо сказать ещё одном качестве его души, которое кажется неожиданным. Пётр был однолюб и, главное, умел любить. Он умел черпать силы в таком зыбком источнике, как женская привязанность, тепло семейного гнезда, мужская уверенность в ответном чувстве. Бывшая обозная прачка с довольно низкой социальной ответственностью Марта Скавронская, в крещении Екатерина Алексеевна, своим инстинктом угадывала его усталость, находила, чем ободрить, а кое-что и взвалить на свои, тоже не хилые, плечи. Надо отдать ей должное – она кошачьим чутьём догадалась, какая жена нужна Петру. Она должна быть черна волосом и бела, пышна телом. Это для той части естества Петрова, которая ниже его широкого кожаного пиратского пояса. С этим у бывшей Марты-Екатерины, всё в порядке. Но вот что удивительно. У немецкой сироты отыскалось и то, что ясно и точно вписалось в государскую волю, в сердце и мысли державного властелина. Она углядела и ухватила его цель, она сумела разделить с ним, или убедила его, что разделяет, тяготы пути к этой цели.
Потому и не было у Петра ближе человека, что он поделил с ней мечту и грёзы о будущей России, прилепился, по божьему слову, к ней телом и душой, стал от того вдвое сильнее и неуязвимее для житейских бурь. До определённого времени брак Петра был как раз того редкого совершенства, каким бывает задуман на небесах. Я думаю, что, встретив её, Пётр почувствовал облегчение, как коренник в упряжке, дождавшийся пристяжной. Тут кстати было бы вспомнить, что в начальных строках Библии, в устах самого Господа Бога слово «женщина» предстаёт синонимом слова «помощь». «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему».
Умирая, Пётр с горечью будет вспоминать, что один тащил Россию вперёд, в то время как миллионы тянули её назад. Последние обиды тут не дали ему вспомнить, что с той поры как появилась у него Екатерина, тащить ему стала легче, вот именно как кореннику с пристяжной. Эта немка понимала его так, как должна бы понимать вся та Россия, для которой он старался. Окрестивши её и сделавши русской, он и делал теперь всё с оглядкой на неё, как на саму новую Россию, которую продолжал любить свирепой любовью. По другому он не умел.
Тем страшнее был удар, под самый дых, когда он узнал, что Екатерина, его воплощённая мечта, первая обитательница его будущего идеального отечества, изменяет ему с хлыщём из Немецкой Слободы Виллимом Монсом, родным братом Анны. Той самой, у которой Пётр, когда-то давно, не обнаружил царя ни в голове, ни в сердце. Это был недостойный эпиграф к тому будущему, которому он поручал Россию…
Но это будет позже. А пока идут, например, письма. Письма о любви, которые пишет один из самых необычайных людей в русской истории. Конечно, эти письма хорошо бы прокомментировать, потому что оторванные от своего времени, от фактов жизни своего августейшего автора, они не во всех мелких деталях будут ясны. Однако, главное – живое сердце Петра – осталось в них…
Разве могут быть, опять же, случайными вот такие, например, слова Петра в одном из последних к ней писем: «Мы, слава Богу, здоровы, только зело тяжело жить, ибо левшою не могу владеть, а в одной правой руке принужден держать шпагу и перо; а помочников сколько, сама знаешь!». Такие строчки не родятся без нужды.
Только кое-где я позволю себе вставить слова известных знатоков его жизни…
Да ещё отыскались и ответы Екатерины на его письма…
Первое письмо (или это первое из сохранившихся) император написал по поводу рождения дочери, третьей. Всего Екатерина родит ему двенадцать детей. Из них только одна Елизавета доживёт до зрелых лет и унаследует престол своего великого отца. Остальные умрут в младенчестве… Обычное дело тогда…
Тут опять продолжу о взятке и мздоимстве. До Петра дошёл вдруг какой-то слушок о камергере его жены Виллиме Монсе. Это имя могло разбередить в душе Петра забытую рану, поскольку Виллим этот был близкий родственник той Анны Монс, которой сильно увлёкся когда-то молодой царь. Потому он затребовал какие-то бумаги из Тайной канцелярии и не без любопытства углубился в них. То, что открылось Петру, потрясло его. Оказалось, этот камергер Монс, приближённый его жены, организовал нечто вроде целого министерства взяток при императрице. Он нагло торговал милостями, за которыми сюда обращался сам светлейший князь Меншиков, вор из воров и сам первый взяточник. Откуда же мог взять столь драгоценные милости этот шут гороховый Монс, Петру не надо было долго гадать. Он торгует тем, что может дать императорская власть, которой он, Пётр, владеет вместе с женой. И ради этого он пышно, на виду у всей России, короновал её лишь несколько дней назад? Этот Монс торгует его, петровой властью, который столько времени колесовал, четвертовал и вешал виноватых во взятке. А за что же, за какие шиши Монсу такое предпочтение от жены императора? Пётр мог с горечью вспомнить, что он ведь уже старик, что она, пышнотелая красавица, моложе его на целых двенадцать лет. Пётр узнал в те дни и ещё одну «зело поганую» новость. Императрица, его жена, оказалась не только податлива на ласки красавчика из Немецкой слободы, она не отказывалась и от денег. Монс делал «откаты» ей, до тридцати тысяч за дело. Прачкой была она всегда, а императрицей стать так и не успела. Об этом, может быть, думал Пётр…
Ну вот теперь я и попробую разложить по порядку выписки из первой своей папки о необычайных любовных историях. Да и бывают ли эти истории обычными…
Золушка, обувшая Россию
После того, как Его Императорское Величество действительно короновал, в истекшем мае [1707] месяце, в Москве, свою супругу и тем явил всему миру почти неслыханный образец необычайного возвышения, я считаю себя обязанным вкратце изложить письменно истинную жизнь этой принцессы и все её приключения, начиная с её рождения до вторичного её замужества, которые собрал я в России, для того, чтобы опровергнуть те вымышленные рассказы, которые уже и в настоящее время ходят о ней и которых можно ещё ожидать впереди.
Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С. 370
Всё так необычно, так ново, всё так удивительно с самого начала и до самого конца дней Екатерины, что я не удивлюсь, если многие не поверят в точность этих рассказов. Я это им охотно прощаю. И хотя имеются ещё тысячи свидетелей тех фактов, которые здесь изложены, я понимаю, что нужно было самому быть очевидцем, чтобы поверить всем этим фактам, как они того заслуживают. Я думаю, что не будет преувеличения сказать, что своими деяниями Екатерина равна (если не превосходит их) Семирамиде и Тамаре, а в отношении любовных приключений она превосходит невесту короля Гарба, которая, однако, является лишь плодом фантазии, в то время как Екатерина осуществила всё это в действительности. Столь смелые сравнения обещают неслыханный пример капризов и милостей судьбы.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991
Если когда-либо в истории была жизнь столь необычная и так наполненная событиями, что она заслуживала бы того, чтобы быть рассказанной грядущим поколениям, так это жизнь царицы Екатерины, жены царя Петра I, которому она наследовала после его смерти.
