Он поклонился мне, давая понять, что разговор окончен, и мне оставалось только удалиться. Попытка моя добыть таким образом средства и заодно освободить Ойнала не удалась, но кое-что - а именно, зачем им был нужен Ойнал - я узнал.

   Весь день наконуне праздника по городу бегали глашатаи:

   - Вас ждут на празднике! Для вас выступают лучшие акробаты и жонглеры, прекрасные танцовщицы, наездники и борцы, а в конце вас ждет незабываемое зрелище: поединок зверя и человека!

   - Вот ведь, - покачала головой соседка Далии, та, что доказывала "вражескую сущность" Ойнала, - чего удумали: живого человека со зверем стравливать! Еще до чего мы докатимся...

   Далия представила мне компанию своих друзей. При словах глашатая о танцовщицах я невольно вспомнил увлечение Далии, но, увидев ее друзей, понял, что это - люди из другого круга, не те, кого можно выпустить на арену. Здесь было человек десять, парни и девушки, средь которых выделялся высокий молодой севин с удивительно одухотворенным лицом: оно как-то не вязалось с его крупным сложением. Я заметил его взгляд, устремленный на темноволосую девушку - тоже севинку - которая, со своей стороны, делала вид, что совершенно его не замечает.

   - Это Бодрин, наш музыкант, - представила его Далия. - Это Влада. Это Эртрот... - она поочереди назвала всех.

   - Ваша задача только одна: когда Ойнал выйдет, окружить его и довести до дома, чтобы его кто-нибудь опять не увел.

   - Откуда выйдет? - тут же спросил Эртрот.

   - С представления.

   Мы явились пораньше, чтобы занять места ближе к арене, но, оказалось, любителей зрелищ в Каманхоре немало: все сидячие места оказались заняты. Тогда, несмотря на протесты девушек, мы расположились прямо возле сетки.

   Народ все прибывал; многие залезли на городские стены, несмотря на наличие стражи. Все пространство вокруг арены к началу представления было забито народом; кому-то становилось плохо, их выводили соседи. Нас с Далией оттеснили от ее друзей и от сетки, но я, уйдя в себя, не обращал внимания, заботясь только, чтобы было видно происходящее на арене.

   Перед началом вышли глашатаи и принялись расхваливать устроителей праздника:

   - Восславим почтенных татагов Бросс Клагана, подаривших нам этот праздник. Вас ждет незабываемое зрелище; но такое зрелище - обычное дело для живущих под властью Бросс Клагана. Слава Бросс Клагану, где чтут и уважают всех людей, где каждый найдет себе занятие по душе, где никто не остается обиженным! Он помог нам восстановить наши города и дороги, вернул нам наше благополучие - не забудем же об этом!

   Зрители, в ожидании дальнейшего, проглотили эти слова. Я задумался было о том, сколько надо заплатить человеку, чтобы он начал убеждать других в том, во что сам не верит, и едва не отвлекся.

   Представление началось скачками, видимо, для разжигания азарта. Все, что обещали глашатаи, было тут, но я почти не следил за представлением, разыскивая взглядом Ойнала. Наконец, объявили и его выход.

   - С одной стороны - злодей, человек, скрывающий душу зверя. Против него - зверь, не скрывающий своей сущности. Поддержите сражающихся, от вашей поддержки зависит, кто будет сегодня победителем!

   Зрители дружно заревели, так что меня вдруг охватило сомнение, где же сидели худшие звери. Когда крики утихли, глашатай продолжил:

   - Если вам понравится один из бойцов, вы вправе потребовать награды для него. По вашему слову победитель может получить свободу.

   К ближнему выходу на площадку подкатила деревянная клетка, и из нее вышел, гордо помахивая хвостом, тигр, какие водятся, я слышал, на южных островах. Привезти его сюда стоило немало, и я невольно подумал, скольких противников ему уже скормили.

   Выпущенный на огороженную площадку Ойнал выглядел далеко не по-боевому. Заросший щетиной, в порванной рубахе, он щурился от света и судорожно сжимал в руке небольшой кухонный нож. Зрители принялись улюлюлкать, подзадоривая бойцов, и чувствовалось, что их симпатии - не на стороне Ойнала.

   Огромный рыжий зверь стал медленно красться к добыче - а Ойнала можно было считать просто добычей. Закрыв глаза, я принялся раскручивать круг; мне предстояло сделать то, чего я никогда раньше не делал, и в этот раз ошибка стоила бы слишком долго. Когда тигр был на расстоянии нескольких прыжков от жертвы, я поднял свой круг, отделил от себя - и соединил им противников между собой.

   Можно было различить, как Ойнал вдруг утратил свой рассеянный вид, приободрился, расправил плечи, и я мог догадаться, как закрадываются ему в голову мысли: а так ли уж все безнадежно и не справится ли он с хищником одним своим ножом? Крепче сжав оружие, Ойнал шагнул навстречу врагу.

   Зрители умолкли, почувствовав, как изменилась расстановка сил. Тигр, уже готовящийся к прыжку, вдруг остановился, точно различил, что добыча ему не по зубам. Что-то смутило его, быть может, чересчур уверенный вид жертвы. Замерев на месте, тигр низко зарычал - но рык этот, долженствующий устрашить врага, лишь придал тому силы. Замкнутый меж ними круг теперь передавал силу и уверенность тигра - Ойналу, страх же и неуверенность последнего - тигру. И когда Ойнал шагнул к тигру и взмахнул ножом - хищник прижался к земле, повернулся - и бросился наутек.

   Это надо было видеть, как клыкастый зверь, раза в два больше своего противника, поджав хвост, точно испуганный кот, огромными скачками удирает от Ойнала, а тот, победно размахивая ножом, носится за ним по малому кругу внутри площадки и все норовит достать врага с размаху. Ножом Ойнал владел, конечно, не мастерски, тут я ему ничем помочь не мог, а потому, дотянувшись до тигра, только располосовал ему шкуру. Бедный тигр, озверев (я слабо представляю, как это, но другого названия не знаю), попытался было сопротивляться, но последние его проблески ярости только усилили ярость Ойнала, и, наконец, сжалившиеся служители оттащили израненого тигра от разошедшегося противника.

   Зрители ревели от восторга.

   - Сво-бо-ду, сво-бо-ду! - скандировали где-то ближе к ограждению друзья Далии. То, что Ойнала теперь отпустят, можно было не сомневаться; надо было перехватить его, пока служители татагов не передумали.