- Таир! - крикнула она. Голос, превратившись в мячик-эхо, вернулся чудовищно искажённым.
Таира не было. Только мертвец сидел всё в той же позе, в которой они когда-то (вчера это было? Неделю назад? Или вечность?) оставили его.
...Данила, как самый сильный, нёс, а Егор поддерживал голову. На руках его подсыхала кровь; она же была и на куске железного прута, который держал плетущийся следом Таир, позабывший свои шуточки. А Даша...
Вздрогнула, подняв голову. Что это было? Видение? Фантазия?
Нет, она не должна об этом думать! Она дала клятву... вместе с остальными дала клятву...
- Посылка для адресата. Пожалуйста, - голос будто плавал в воздухе; его, живой, умоляющий, никак нельзя было сопоставить с мёртвым маньяком (маньяком ли?). Мух не было, хотя Даша приготовилась защищать от них лицо.
Подтянувшись на руках, она забралась в кузов. Звякнула испачканная в засохшей крови арматура. "Если бы я была крутым полицейским и у меня был порошок для снятия отпечатков, - подумала Даша, - Я бы нашла там пальчики Таира. И... Егора".
Она сглотнула. Тихо спросила:
- Ты правда красный жонглёр?
Нет ответа. Позади, за пределами поляны, послышался шум ломаемых веток, шорох шагов по листве. И одновременно листья папоротника окрасились бледно-розовым; сочные краски заиграли в капельках росы. Приближался рассвет. Переведя взгляд на свои стильные штаны, Даша обнаружила, что они тоже все в росе.
Она заглянула в закатившиеся глаза, большей частью скрытые серыми веками. Ощущение двойственности мира перехлестнуло через возведённую в сознании дамбу. Руки, будто сами по себе, шарили по карманам усопшего, вновь находили сдутые шарики, синий шнурок с завязанными на нём узелками, ворох трамвайных билетов, с которых влага уже смыла краску. В нагрудном кармане - то, чего она раньше не замечала - опять лекарство. Картонная коробочка... нет, не жёлтая, белая, с надписью "Преднизолон", а внутри - глоток воздуха для страдающего острой формой аллергии, шприц на три миллилитра, завёрнутый в фольгу, наверное, чтобы защитить от июньской жары, которая нет-нет, да случается в северных широтах.
"Он падает", - вдруг вспоминает Дашка.
Мужчина, за которым они шли по переулку, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, мужчина, выглядящий ряженым дурачком, у которого можно свистнуть из кармана сотку, вдруг падает и начинает корчиться, царапая грудь.
- Смотри-ка, ещё и наркоман, - с любопытством говорит Егор. Он растопырил руки, не дав друзьям пройти дальше. Остальные столпились за его спиной.
Таир нервно смеётся.
- У нас есть шанс вмазаться?
- Не говори ерунды, - говорит Дашка. - Посмотри на беднягу и подумай, нужно ли тебе это?
Смех Таира привлекает внимание мужчины. Он поворачивает голову и смотрит на них. Глаза его широко открыты, губы представляют собой почти ровную букву "О", нелепое одеяние стремительно намокает: он умудрился свалиться прямо в лужу. Он что-то хрипит. Что-то, похожее на "помоги...те"
- Такие не должны жить, - произносит Егор, перегоняя языком из одного уголка рта в другой комок жвачки. - Они подсаживают нас на всякую дурь, а потом качают бабки с таких наивных дурачков, как ты, Таир.
На этот раз смеётся Данила, и Таир, обиженный, пинает его под коленную чашечку.
- Давайте посмотрим, как он сдохнет? - спрашивает Данила.
- А если нет? - Егор опускает руки. В его глазах незнакомый Дашке пугающий огонёк. До сих пор она думала, что Егор - мировой парень. Да, он любит отнимать деньги у малышни, не дурак подраться, но такими и должны быть крутые ребята, верно? - Если он поваляется чуток, потом встанет и пойдёт по своим делам? Давайте врежем ему разок или два, чтобы знал, что иметь дело с такими, как мы - опасно. Что подсаживать на наркотики хороших ребят - опасно вдвойне, потому что мстить за них придут плохие ребята.
Он первым делает шаг вперёд, а потом, бросив взгляд куда-то в сторону, ухмыляется.
- Подайте-ка мне ту железяку...
Картинка стоит перед глазами, не смываемая никакими слезами. Потому что это правда. Всё - правда, какой бы горькой она ни была. Даша со свистом втягивает носом воздух. Хлоп! - и тайга пропадает. Раскрашенный их воображением мирок сворачивается в кукиш. Она слышит, как по перегону, гремя сочленениями, ползёт железная гусеница, а брюхо у неё набито людьми, или щебнем, или песком.
- Доставь её адресату, - слышится тихий шёпот, и Даша вспоминает, зачем она здесь.
Жёлтая картонная коробочка, мятая с одного бока, никуда не делась. Человек, наверное, упал на неё, когда его сразил приступ. Её пальцы срывают нарядную подарочную бумагу (она хрустит, как яичная скорлупа), рвут картон, и вот уже на ладони крохотная кукла с огромными фарфоровыми глазами, с волосами, что кольцами закручиваются вокруг большого пальца и мизинца Даши; куколка в синем ситцевом платье в белый горошек. Одна нога раскрошилась, и кукла выглядит столь же беспомощной, как и...
"Он сам, когда его пинали по рёбрам. Когда Егор врезал ему по животу прутом, и еще по..."
- Этими игрушками он заманивал детишек, - сказал Егор, и Даша вздрогнула. Она не слышала, как он подошёл и забрался в кузов. Наверное, из-за шороха обёрточной бумаги. - Чтобы потом зубами вырывать им глотки.
Он светил на куклу фонариком, хотя было уже довольно светло. К брови его пристал дубовый лист, он кусал губу. И вдруг Даша поняла: мальчишка всё ещё там, в тайге. Она вернулась, а он нет.
