Иоанн встречал юного слугу своего у порога хижины, и вид у него был такой, что Папий подумал: «Он все уже знает?!»

– У меня для тебя новость, друг мой, – сказал старец, – но я бы хотел прогуляться. Не составишь мне компании?

– Конечно, господин мой, – отвечал юноша.

Иоанн сокрушенно покачал головой:

– Сколько раз я просил тебя не называть меня так. Я не твой господин, а ты мне не раб!

– Вы мне больше, чем господин – вы мне как отец! – с жаром возразил Папий.

Они некоторое время шли, молча, а когда спустились к берегу моря, Иоанн, глядя куда-то вдаль, заговорил:

– Я еще не забыл тот день, когда увидел тебя на невольничьем рынке – босого, грязного в лохмотьях мальчугана, сидящего в клетке, словно зверь какой. Да ты и был похож на маленького несчастного затравленного зверька! Тогда я сжалился над тобой и выкупил тебя из этой неволи, приютил в своей хижине, накормил и обогрел, а потом освободил. Помню, ты ушел, однако уже на другой день вернулся и пожелал остаться в моем убогом жилище. Скажи теперь – ты сделал это из жалости ко мне или к самому себе?

Старец остановился и взглянул на юношу: тот слегка покраснел.

– Наверное, в тот день я чувствовал и то, и другое сразу.

Иоанн улыбнулся:

– Я так и думал. Итак, кажется, ты мне хотел что-то сообщить?

– Да, мой… – юноша хотел сказать «господин», но его голос осекся; он вздохнул. – Отче, у меня крайне неприятное известие для вас. И я не знаю, как вам сказать об этом…

– Говори, как есть – не надо жалеть меня, старика, – слабо улыбнулся Иоанн.

– Словом, по слухам, ваша главная святыня… Храм Ерушалаима… был разрушен римлянами, – отрывисто сообщил Папий.

На некоторое время повисло молчание. В тишине было слышно, как волны вдалеке бьются о скалы. Папий наблюдал за своим учителем и удивился, заметив у него на лице какое-то подобие улыбки.

– Свершилось! – наконец, проговорил Иоанн. – Сбылось еще одно пророчество Иешуа: «не останется здесь камня на камне», – говорил он своим ученикам. Бесплодная смоковница была вырвана с корнем…

– Вас это известие как будто и не огорчило, – заметил Папий.

Старец вздохнул:

– Да просто я давно уже не священник храма Ерушалаима и, кроме того, смирился с тем, что до сих пор представлялось неизбежным, а ныне стало данностью.

– А вы разве были священником? – еще больше удивился юноша.

– Был, – сразу помрачнел Иоанн. – Много воды утекло с тех пор. И тогда меня звали иначе… То имя, которое ты знаешь, дал мне Иешуа, когда воскресил из мертвых.

Это последнее сообщение тотчас сильно взволновало юношу: «Как? Неужели?»

– Да, друг мой, – слабо улыбнулся старец. – Я тот самый Элиэзер (Лазарь)!

– Но… – запнулся юноша, опешив от волнения. – Почему же вы до сих пор молчали об этом и никому ничего не говорили?

– Страх был тому причиной, мальчик мой, – мрачно усмехнулся Иоанн. – Как всегда, всему виной обычный человеческий страх. Да, к тому же я знаю, каково это – быть мертвым. Давай сядем – я уже порядочно устал стоять на ногах.

Старец подошел и сел на свое любимое место – на камне почти у самой кромки воды. Юноша опустился наземь, чуть поодаль от него. Он был не только взволнован, но и растерян, и некоторое время не знал, что сказать, а потом все-таки нашелся.

– Отче, а вы можете поведать мне свою историю?

– В этом нет необходимости – ты ее сможешь прочесть, – с этими словами старец вынул из-за пазухи свернутые в свиток листы пергамента, исписанные мелким почерком на эллинском наречии. – Здесь история Иешуа – от Крещения и до того дня, когда он явился к нам, своим ученикам, в последний раз. Я – часть этой истории. Сначала я был среди тех, кто его преследовал, но затем мы стали друзьями. А потом он избавил меня, Элиэзера, сына первосвященника Анана, от уз смерти. Любимым учеником он называл меня и нарек новым именем. Так я стал Йохананом, а по-гречески – Иоанном.

– Просто удивительно то, что вы мне рассказали. Но… почему именно сейчас? – глядя на листы пергамента, осведомился юноша.

– Потому что, Папий, вскоре нам с тобой придется расстаться, – сказал старец со вздохом.

– Как? Что это значит? Вы гоните меня?

– Вовсе нет. Уйти должен я, а ты останешься и продолжишь дело, начатое мной.

– Но… я не понимаю, – расстроился юноша. – Куда вы собираетесь пойти?

– Пока еще сам не знаю, – слабо улыбнулся старец. – Но так нужно, дабы исполнилось другое пророчество Учителя – его слова обо мне.

– А я не могу отправиться вместе с вами?

– Нет, – качнул головой старец. – Путь этот мне предстоит пройти без тебя, – он улыбнулся. – Помнишь, я как-то упоминал о словах, которые Иешуа сказал Петру в ту ночь, когда его забрали? Куда я иду, ты не можешь теперь за мною идти…

Услышав это, Папий затрясся:

– Так, стало быть, вы решились на смерть, отче?

Старец даже рассмеялся:

– Нет, ты меня не так понял, хотя слова Иешуа значили именно это. Друг мой, смерть мне не грозит, – так сказал Христос, а потому не волнуйся за меня. Помни: главное – это вера, помноженная на любовь ко всему сущему.

– Я запомню эти слова, учитель, – сказал юноша. Он заметил, что старец порывается встать с места, поднялся сам и помог ему. Когда они шли назад к дому, при мысли о скором расставании у Папия слезы потекли из глаз, и он украдкой вытирал их рукавом своего одеяния.

На рассвете старец разбудил юношу.

– Тот самый день настал! – торжественно сообщил он.

– Как? – встрепенулся Папий. – Так скоро? А я думал, вы еще поживете тут…

– Ровно год назад я увидел одного Странника, и он сказал, чтобы я был готов именно в этот день.

После трапезы они вдвоем спустились к берегу моря. Старец сел на камень, а юноша – на землю. Однако ждать им пришлось долго. День, между тем, выдался весьма жарким. И Папию пришлось не раз бегать домой – за водой для себя и своего отца названого. Старец сидел на самом солнцепеке: из-под платка, повязанного на голову, у него по лицу струился пот ручьями. Тем не менее он не торопился притрагиваться к кувшину, принесенному юношей, а когда пил, то совсем немного. Так он и просидел на том же месте вплоть до самого вечера, лишь изредка вставая и разминая ноги…

Они жили на западе острова, и теперь, глядя в сторону моря, видели закат – солнце, которое, как казалось, далеко-далеко впереди уходит под воду, в самую пучину. Это зрелище завораживало, так что оба: старец и юноша, – потеряли ощущение пространства и времени, пока до их слуха не донеслись звуки шагов. Оглянувшись, Иоанн сначала увидел босые ноги, идущие по гладким камням, и ему снова почудилось, будто Иешуа вернулся, как и обещал (у него даже в голове родилось желание обхватить эти ноги руками и облить их своими слезами, как некогда сделала его сестра). Но в следующий миг он опомнился и, поднявшись с камня, поклонился в пояс тому, который лишь казался его Учителем.

– А мы прождали вас с самого утра, – сообщил Папий, не удостоив незнакомого господина даже приветствием (он был зол на того, кто заставил ждать так долго пожилого человека и его самого). В ответ на эти неучтивые слова на лице у незнакомца появилось подобие улыбки.

– Это твой ученик, не так ли? – обратился он к старцу. – Что ж, это хорошо, ведь будет кто-то, способный продолжить здесь дело, начатое тобой.

– Думаю, в путь мы тронемся только завтра, – начал, было, Иоанн, но Странник качнул головой.

– Нет, прямо сейчас.

– Сейчас? – переспросил юноша. – Разве можно путешествовать по ночам? Это небезопасно!

– Не бойся за своего учителя, Папий, – усмехнулся Странник.

– А откуда вы знаете мое имя? Кто вам сказал его?

– Ты сам!

Юноша был в полном недоумении, и он хотел еще что-то спросить, как вдруг у себя за спиной услышал какой-то шум. Тогда он обернулся и посмотрел в ту сторону, где волны морские бились о прибрежные скалы. Там в потемках ничего не было видно, но неведомый гул нарастал. Тем временем, солнце совсем скрылось за морем, а темное небо покрыл изумительный ковер из мириад звезд.