В хрустальном шаре отражались тусклые огни паба, шум разговоров вокруг постепенно превращался в неразборчивый гул. Шар, казалось, втягивал свет. В его глубине что-то чуть заметно клубилось. Сфера заполнила все поле зрения, паб исчез, и я могла видеть только вьющиеся спиралями белые струйки. Они дрейфовали, плавно перетекали друг в друга – бессмысленно, бессодержательно.

В глубине шара появилась тень. Отдаленный силуэт… сидящая фигура. Темная, безликая. Мужская.

Фигура приблизилась, вернее, я словно нырнула в туманную глубину, чтобы к нему присоединиться. Он сидел на покрытой туманом земле, подтянув колени к груди, обнимая их обеими руками. Подбородок упирался в колено, черные волосы были спутаны и всклокочены.

Там в тумане, глядя вдаль, сидел Зуилас.

Вокруг него клубилась тьма, и в этих тенях я уловила мрачные эмоции. Неопределенность. Беспокойство. Тревогу и тоску, тихое отчаяние. Он смотрел в никуда, словно изображая демона, скованного контрактом, но ни один демон не стал бы сидеть вот так – будто усталый потерявшийся ребенок, который ждет, когда его найдут.

Странная печаль клубилась вокруг него, беззащитность, которой я никогда в нем не замечала. Здесь, в этом бесконечном тумане, бесстрашие и самоуверенность слетели с него, как шелуха. Его агрессия, неповиновение, сарказм и оскорбления… все исчезло, открывая то, что скрывалось под ними.

Он приподнял и медленно повернул голову. Его алые глаза смотрели внутрь меня, сквозь меня. Он поднял руку, потянулся. Ко мне.

– Можем начинать!

От громкого восклицания я вздрогнула. Туманное видение исчезло, передо мной снова был хрустальный шар, черный бархат и шумный паб. Один из магов что-то говорил, стоя рядом с проектором, лазерная указка была направлена на экран с красочным зигзагом графика.

– Робин. – Зора коснулась моей руки. – Ты в порядке?

Я тяжело дышала. Рука вцепилась в свитер, сжимая то, что было спрятано под ним.

– А… Да, кажется.

– Дорогая моя, – с жаром прошептала Роуз, – ты моментально провалилась в энергию кристалла! Что ты видела?

Я осмелилась, наконец, отвести глаза от шара и взглянуть на Роуз.

– Что… что ты видела?

– Кристалл почернел, как самая безлунная ночь – предупреждение о большой опасности. – Она положила ладонь на шар. – Но это же был твой сеанс – ты видела послание кристалла. Что это было за видение?

– Я не видела черноты, – пролепетала я, отпуская свитер и инферно.

– Не стесняйся! – воскликнула Роуз. – Скажи мне! Под моим чутким руководством ты пережила истинное…

– А также, – с нажимом почти крикнул докладчик, прожигая нас взглядом, – если вы посмотрите на экран, то увидите, что в тех случаях, когда команда выделяла десять и более минут на оценку ситуации, количество инцидентов снизилось на пятьдесят восемь процентов.

Зора фыркнула и принялась качаться на стуле, балансируя на задних ножках. Покраснев, я внимательно рассматривала экран, игнорируя испытующий взгляд Роуз и изо всех сил стараясь вычеркнуть видение из памяти.

Двери автобуса зашипели и с лязгом открылись. Мы с Амалией вышли на улицу. Решительно перебросив через плечо гриву светлых волос, моя кузина зашагала вперед.

Мне пришлось пробежать несколько шагов, чтобы догнать высокую и длинноногую ученицу призывателей. Сердито оглянувшись, она пошла дальше. Солнце пряталось за толстым покрывалом серых туч, и день казался больше похожим на вечер.

– Я не виновата, что ты пропустила вчерашнее собрание, – заметила я.

– Ты должна была меня предупредить, что мне назначат это дурацкое наказание. Протоколы заседаний? Вот еще!

Я пожала плечами, с трудом поспевая за ней по извилистой улице, сплошь застроенной скрывающимися за заборами особняками.

– Особенно неудобны субботние вечера! – продолжала возмущаться Амалия. – До Рождества осталось… Сколько там? Девять дней! Могли бы дать нам немного расслабиться! – Она замедлила шаг, на пухлых губах появилась кислая улыбка. – Видимо, придется привыкать к гильдии, где к дисциплине относятся серьезно.

Я ничего не знала о ее предыдущей гильдии, но моя последняя, не считая «Великого Гримуара», была очень сонной гильдией. В ней не было ни одного практикующего мага. От меня требовалось только вовремя платить взносы и ежегодно являться для обновления регистрации. В «Вороне и Молоте», напротив, нужно было посещать ежемесячные собрания. И еще куратор гильдии, которому было поручено за нами присматривать, устраивал регулярные проверки.

Плотнее запахнув куртку, чтобы укрыться от ледяного ветра, я прибавила шаг, насколько позволяли мои короткие ноги.

– Как странно снова здесь оказаться, – пробормотала Амалия, поправляя сумку на плече. – Такое чувство, что я вернулась домой, но…

Она замолчала, когда мы остановились у ворот кованого железа, поперек которых была натянута желтая полицейская лента. Подъездная дорожка поднималась по пологому склону к тому, что осталось от дома. На месте, где когда-то стоял особняк, возвышался зловещий почерневший остов. Обугленные опоры, как ребра, поддерживали частично обрушившуюся крышу.

– Ох… – Амалия вздохнула. – По-моему, это безнадежно.

– Но других зацепок у нас нет, – пробормотала я.

Мы подошли к воротам. Амалия приоткрыла одну из створок, разорвав несколько полос полицейской ленты, и протиснулась в узкую щель. Я шагнула за ней, и мы пошли к дому по узкой асфальтированной дорожке.

Уперев руки в бока, Амалия рассматривала развалины дома. Гараж обвалился. Груды обгоревшего металла некогда были роскошными автомобилями.

– Так, ладно. Думаю, первым делом надо обследовать папин кабинет. А потом его спальню.

Я посмотрела на обугленные деревянные откосы, торчавшие на месте входной двери, которая лежала на полу.

– А это не опасно, туда входить?

Она пожала плечами.

– Потолок же пока не обрушился.

Поднявшись на крыльцо, Амалия сорвала полицейскую ленту с дверного проема. Внутри пол был покрыт толстым слоем пепла и черной трухой, хрустевшей под ногами. От части стен не осталось ничего, кроме опор, на других висели клочья обугленного гипсокартона. Краска отслоилась, все было покрыто сажей и лужами от бесконечных декабрьских дождей. Отвратительно пахло гарью и влажным углем.

Амалия уверенно шла – из прихожей в вестибюль, мимо парадной гостиной, где я когда-то подслушала разговор дяди Джека с его деловым партнером Клодом. Мебель тоже сгорела, остались лишь кучки закопченных обломков.

Не избежал пожара и кабинет дяди Джека. Его письменный стол почернел и обгорел, бумаги превратились в золу. Упавший на пол монитор разбился. Я посмотрела туда, где стоял раньше компьютер – и увидела лужу въевшегося в пол оплавленного пластика. Но системного блока не было. Должно быть, его забрал ОМП (хотя, учитывая то, в каком состоянии находилось все остальное, им едва ли удалось восстановить хоть какие-то данные).

Ящики картотеки были выдвинуты, но их содержимое казалось нетронутым. Интересно, почему следователи ОМП ими не заинтересовались. Все стало ясно, когда Амалия попыталась вытащить одну из папок. Картон рассыпался в ее пальцах, и превратился в горстку пепла на полу.

– Вот черт, – пробормотала она.

Мое сердце замерло.

– Они все такие?

Мы проверили все, ящик за ящиком, но записи дяди Джека были уничтожены без возможности восстановления. Выйдя из кабинета, мы, собравшись с духом, отважились подняться по лестнице на второй этаж. В полу отсутствовали громадные секции, так что попасть в хозяйскую спальню не представлялось возможным.

– Полный облом, – вздохнула Амалия, когда мы вернулись в холл. – Я понимала, что надежды мало, но все же.

– У тебя есть другие идеи? – Я вытерла испачканные золой руки о джинсы. – Дядя Джек ни разу не связался с тобой за эти шесть недель, так что, судя по всему, он этого и не планирует делать. Нам нужна хоть какая-то подсказка, где его искать.