– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Иногда, чтобы обрести дом, нужно просто сменить свою точку зрения.

На светофоре загорелся зеленый свет, и они снова тронулись с места. Айя посмотрела на парк, где обычно гуляли молодые матери с колясками, а подростки играли в футбол на траве. Но теперь она видела только большую грязную поляну, где группа мальчишек, у которых не было ног или рук, ковыляли на самодельных костылях. У нее перехватило дыхание.

– Айя… – произнес отец.

Она перебила его, но тут же замолчала.

– Не обращай внимания.

Отец смотрел на нее с, казалось, бесконечной грустью во взгляде.

Тем вечером Айя пришла в комнату матери. Та спала на спине, накрывшись одеялом. Айя села на краешек ее кровати.

– Мама, ты меня слышишь? – прошептала она.

Мать не шелохнулась. Айя изучала ее лицо, видела, как слегка дрожат в такт дыхания тонкие волосы в ее носу. Айя просунула руку под одеяло и сжала ладонь матери.

– Я скучаю по тебе, – прошептала она.

На мгновение Айе показалось, что мать тоже сжала ее руку.

Вечером Зияд приехал к ней в инвалидной коляске. Обе его ноги были отрезаны по колено, джинсы заткнуты под бедра.

– Зияд, что случилось? – в панике спросила она. Он как будто похудел, под ногтями была грязь, на джинсах – пятна.

– Они создают здесь нацию инвалидов, – выпалил он с яростью, которая удивила их обоих.

– Кто они? – спросила Айя.

Он с горечью посмотрел на нее.

– Кто же еще?

Он вытащил что-то из кармана в спинке его коляски: камень и длинный кусок резиновой ленты. Положил камень в центр ленты и оттянул ее назад, проверяя на эластичность.

– Должно получиться. – Он посмотрел на нее и улыбнулся своей милой полуулыбкой.

– Что с тобой? – крикнула она. – Зачем ты это делаешь? Неужели до всего этого ты не был счастлив? Даже если все здесь ненастоящее, все равно это лучше, чем оказаться в реальной тюрьме!

Зияд посмотрел на нее со злостью.

– Можешь и дальше жить в мире иллюзий, если хочешь. Но я так не хочу. Одно дело жить в мечтах по доброй воле, но если ты понимаешь, что ты – всего лишь пленник, тебя начинает душить отчаяние.

– Но посмотри, к чему это привело. Ты стал калекой!

– Мое тело искалечено, но разум свободен. И я буду продолжать борьбу, пока окончательно не освобожусь: телом, разумом и душой.

Тогда она видела его в последний раз. Тринадцать дней назад. Каждую ночь, ложась в постель, она надеялась, что он вернется, но Зияд все не приходил. Возможно, он злился на нее. Она не знала точно. Но если он не был на нее зол, то, возможно, существовало другое, гораздо более зловещее объяснение его отсутствия. Айя старалась не думать об этом. Какова бы ни была причина, она не могла больше продолжать жить так, не зная, что было правдой, а что – ложью, что – реальностью, а что – навязанным ей царством грез.

Без Зияда она не могла больше находить грань между снами и явью. Она чувствовала себя так, словно застряла между двумя радиочастотами. Два мира сливались воедино, и в результате этого слияния появлялось какое-то третье измерение – жуткий сгусток чего-то нового.

Поэтому она вернулась сюда. Где все началось, к морю. Она стоит на берегу, вдыхает соленый воздух, который проникает ей в горло, в легкие. Если это правда, и после смерти ничего не будет, если она просто сошла с ума, то, возможно, это тоже не так уж и плохо. Она спрашивает себя, что ею руководит? Цинизм, выросший из ощущения потерянности и предательства, так глубоко въевшихся в ее кровь? Или что-то еще? Возможно, это желание стать свободной, которое захватило ее всю, без остатка?

Она медленно движется вперед, пока вода не начинает целовать кончики пальцев ее ног, тогда она смотрит вниз и, словно дразня волны, предлагает им кусочек своего тела. Они с морем похожи на двух кошек, которые осторожно изучают друг друга. Айя медленно ступает в объятия моря. Волны касаются лодыжек, затем – колен, а потом, когда она идет дальше, и бедер. Вода холодная, и кожа покрывается мурашками. Рюкзак сильно давит на плечи.

Когда вода поднимается слишком высоко, и ей уже тяжело стоять, она пытается плыть, но камни в рюкзаке тянут на дно, и вскоре ее тело скрывается под толщей морской воды. Последний воздух покидает легкие через рот печальными одинокими пузырьками. Ее голова качается из стороны в сторону, пока тело пытается сопротивляться. Волосы обвиваются вокруг шеи, словно костлявые руки старухи. Рев моря в ушах становится оглушающим. Горло сжимает спазм, боль от судороги мучительна, невыносима, она яростно бьет ногами, пытаясь выплыть на поверхность, но камни слишком тяжелые.

Примечание

Посвящается памяти Муханнеда Йонниса, 1994–2017. (Сара Хелм «Самоубийство в Газе», «The Guardian», 18 мая 2018.)

Сюзанна Палмер[15]

Сюзанна Палмер (zanzjan.net) – писательница, художница и администратор операционной системы Linux. Проживает на западе Массачусетса. Ее работы регулярно печатаются в журнале «Asimov’s Science Fiction», а также в других научно-фантастических изданиях: «Analog Science Fictionand Fact», «Clarkesworld», «Interzone». В 2016 году она получила приз читательских симпатий журнала «Asimov’s» за лучшую повесть, а также премию «AnLab» за лучшую короткую повесть. Ее дебютный роман Finder («Искатель») был опубликован в 2019 году, а в 2020 вышло продолжение – Driving the Deep («Путешествие в глубины»).

Я спускаюсь к воротам, прикладываю к считывающему устройству мой пропуск, прохожу через открывшиеся двери высотой в десять метров и оказываюсь в последнем уцелевшем уголке дикой природы. Я снимаю ботинки у порога и ставлю их на специальную подставку, затем осторожно мою ноги в ванночке с дождевой водой, все еще холодной после ночи. Когда двери закрываются и запираются на автоматический замок, я снимаю одежду. По эту сторону стены больше никого нет, и никто не увидит мою наготу, никто не оскорбит меня и не посмеется надо мной. Я омываю тело из того же резервуара с водой, вздрагивая от ее обжигающе-ледяного прикосновения, после чего снимаю с крючка над подставкой для обуви кусок простой льняной ткани и оборачиваю его вокруг себя. Затем отправляюсь по тропинке искать рисовальщика на деревьях.

Дорога петляет по пологому склону, а потом еще около километра я спускаюсь вниз к поляне на опушке леса. Окружающая меня растительность постепенно меняется: знакомую траву с тонкими острыми стебельками, которая растет у ворот и захватила территорию по всей их длине, сменяют нежные волнистые сине-зеленые травинки, росшие здесь прежде, но затем вытесненные. Я знаю, какими они бывают мягкими под босыми ногами, как они щекочут ступни, но мне также известно, как легко их раздавить и уничтожить, и хотя я осознаю, что однажды все-таки поддамся искушению и пройдусь по ним, прежде чем они исчезнут навсегда, в этот раз я стараюсь держаться каменистой дороги.

Деревья здесь очень похожи на те, что растут дома, разве что стволы у них гладкие, а ветви расположены симметрично. Их листья широкие, золотисто-зеленые, а на концах каждой ветки располагаются по три раскрытые шишки, которые собирают дождевую воду после гроз и долго хранят ее потом. Если срубить такое дерево, то внутри вы не обнаружите ни колец, ни даже древесины как таковой, только шестиугольники, напоминающие соты, они аккуратно соединены друг с другом, и чем ближе к центру их расположение, тем больше размер. Каждая из этих сот, если ее высвободить, способна создать новое дерево, но все вместе они выполняют другие функции и со временем изменяются под действием внешних факторов, кроме того, положение каждой соты также постепенно меняется внутри общей структуры.