– Почему?

– Устал от всяких сучек, – он ослепительно улыбнулся, развалившись на стуле. – А если серьёзно, может быть, потому что слишком много знаю про ваши методы. В некотором роде я тоже профессионал. Я ведь стал известным с момента моего рождения. Что большинству журналистов, конечно же, не светит никогда. Ваш брат для меня – это духовный калека с множеством комплексов и проблем.

Рита фыркнула:

– Ты считаешь себя психологом, чтобы ставить кому-то диагнозы? А тебе не приходит в голову, что мы просто выполняем свою работу? Всё-таки профессия репортёра вторая по важности, – она хмыкнула, – после проституции. И такая же древняя. И, несмотря на прошедшие века, до сих пор актуальная и модная.

– Вы все только пытаетесь приобщиться к талантливым людям, Рита, – ледяной взгляд шокировал её, как и бесконечная боль, отразившаяся в глазах. – Только смерть – лекарство от всех подонков этого мира. А лекарство от глупости, к сожалению, никогда не придумают.

– На всех подонков у тебя силёнок не хватит, – она тяжело вздохнула и потёрла виски. Кажется, ее должно было как-то поразить, шокировать или даже обрадовать их непринуждённое общение с нотками философии и психологизма, странного в устах зелёного юнца. Ведь пареньку было только восемнадцать!

Как-то поразить. Может быть, даже обрадовать. Но за последние годы мир для неё утратил прежние краски. Словно на женщину упала каменная плита – надгробье – и придавила, задушив на корню все чувства, все эмоции, все искры жизни. Словно она была свечой, которую задул резкий порыв ветра. Так что даже их соперничество, обличенное в форму почти вежливого общения, было для неё чем-то серым и скучным. По крайней мере, она пыталась себя в этом убедить.

Рита опустила голову и вздрогнула, ощущая себя загнанной зверушкой, которая оказалась в тупике. А в нескольких шагах – ударах сердца – охотник.

– Тебе ведь приходилось ощущать неотвратимость бесконечности? – тихо прошептал он, коснувшись её ладони, распластавшейся на столе, как дохлая медуза.

– Да, – она подняла на него обезумевший взгляд. – Неужели ты постоянно это чувствуешь? Как ты ещё не сошёл с ума?!!

– Вот поэтому многочисленные читатели различных изданий считают меня психом. Хотя они всех звёзд считают сумасшедшими, не понимая, что оригинальность – это признак белой вороны. А белая ворона – это редкая птица, и почти такая же желанная, как и синяя птица счастья. Просто остальные чёрные вороны слишком завидуют невиданному оперению – и стараются извести тех, кто выше них. Для этого даже твоих остреньких, ехидных статей не надо. Они пытаются поставить себя на моё место и, естественно, делают соответствующие выводы, что на Олимпе места только для избранных, а не для ничтожеств с острыми язычками.

– Ладно, мне пора статью писать, – она резко вскочила и направилась к выходу.

– Счастливо! – Гарри небрежно поднял руку и помахал ей вслед.

***

Приехав к своей возлюбленной, Антуан де Вилл не нашёл её в спальне, хотя постель была разостлана, а лампа горела.

Он обнаружил женщину в кабинете. Сидя в одной комбинации за письменным столом тёмно-коричневого дерева, она уставилась немигающим взором змеи на экран ноутбука.

– Антуан? – она подняла голову, заслышав его лёгкие шаги, отрываясь от экрана.

Он с грустью заметил тёмные синяки под ясными глазами и какое-то неживое выражение прелестного личика. Волосы казались чересчур яркими на фоне поблекшего лица. Она потёрла лоб: – Ложись спать, уже поздно.

– А тебе ещё много?

– Да нет, я редактировала. Уже всё.

Она сохранила статью и отправила электронное письмо.

– Всё! Я закончила с этим кошмаром, – она попыталась выдавить улыбку. – Давай лучше спать.

– Ты поругалась с Гарри? – тихо поинтересовался мужчина, обнимая её. Она уткнулась носом в его подбородок. – Твоё идиотское начальство снова захотело крови несчастного паренька?

– Да, что-то в этом роде, – она отстранилась, нахмурившись. – Но я постаралась написать не такую гадость, как обычно. Всё-таки он молодец. Даже будучи сыном голливудской знаменитости, он не сломался, хотя обычно детки богачей очень избалованы и просто скоты, – она невольно вспомнила Виктора, – а он неплохо держится! Я его даже зауважала. Знаешь, а мы с ним впервые нормально поговорили, даже странно, – она пошла в спальню, потянув его за собой. – Я ведь уже пару раз брала у него интервью, после которого жутко его очернила, а ведь в первый раз он смотрел на меня обожающими глазами и был предельно откровенен. А я обманула его ожидания.

Во время второго интервью он меня едва не побил, а на третье вообще не явился.

И я думала, что теперь он меня возненавидел на веки вечные. Правда, наша нормальная беседа длилась всего пару минут.

– Гарри – хороший парень. Конечно, ему приходится очень тяжело – быть в центре внимания не всегда лестно и приятно. Да и опасно порой. Этому надо учиться с детства – скрывать свои эмоции. Гарри же слишком искренен. Вот Виктор де Ноблэ – он должен себя сдерживать. Но, насколько я вижу, он ещё больший истерик, чем Гарри.

– Ой, не напоминай мне про него! – Рита тяжело вздохнула. – Он просто садист. Его папочка – вот кто истинный аристократ! Хотя и сволочь редкостная.

Она хихикнула, когда почувствовала руки на своём теле. Бирюзовые глаза засветились. Свон игриво хлопнула его по руке.

– Мы ещё до постели не дошли, а ты уже приставать начал! Что дальше-то будет! Мне и представить страшно!

***

– Всё-таки мне кажется, что мы должны пожениться, – тихо произнёс Антуан де Вилл, обнимая за талию свою любовницу.

– Ты серьёзно? – женщина накручивала на палец прядь длинных, пышных волос, которые недавно осветлила до снежно-платинового цвета. Быть рыжей-бесстыжей ей надоело.

Последнее время, к её счастью, де Ноблэ оставили её в покое. Может, нашли кого-нибудь помоложе? В принципе, её это устраивало. Ни с кем из них, кроме, разве что, Элеоноры, она общаться не хотела. Правда, иногда, когда неугомонные гормоны начинали бушевать, она желала того бурного секса, который превращался в безумие, в грозную стихию. Но эта буря ломала всё в её душе, и она понимала это.

– Последнее время твои статьи получаются всё лучше и лучше. Видно, что ты стараешься быть более объективной, а не плюёшься ядом в кого попало, как взбесившаяся змея. Теперь ты иногда даже замечаешь, что у знаменитостей есть и достоинства, не только лишь недостатки. А некоторые так даже жертвуют на благотворительность…

Они тихо рассмеялись.

– Я почему-то вспомнила ту свою статью о гибель матери Гарри Джонсона, – прошептала Рита, по-прежнему глядя в пустоту. – Тогда многие писали гадости об этом случае. Всё-таки уж слишком скандальной она была… Как и смерть принцессы Дианы. Ты понимаешь – сложно удержаться от такого лакомого кусочка. Но я вдруг поняла, что есть пределы, за которые я не хочу ступать. Одно дело – работа, а другое – полностью сгноить душу.

– Не думай, я понимаю, как тебе было сложно удержаться от соблазна написать про Адама Джонсона и его молоденьких любовниц, – мужчина поглаживал её по бедру. – Так что я тебя не осуждаю. В конце концов, журналистика, как и политика, это весьма грязная работа. Любимая, почему ты такая измождённая? Может, тебе отпуск взять? Что тебя беспокоит?

Их взгляды встретились.

– Да ничего особенного, просто… Я боюсь за свою душу, только не вздумай смеяться! – она приподнялась, пронзив его раздражённым взором. – К тому же, мне бы хотелось, чтобы ты мной гордился, а не терпел мои ужасные выходки. Пожалуй, мне пора подумать о своём поведении.

– Я безумно рад, что я так тебе нужен, – улыбнулся Антуан. – Может, тогда ты в конце концов выйдешь за меня замуж?

– Да! – неожиданно громко воскликнула Рита, кидаясь к нему на шею. – Сейчас это будет правильно. Это придаст мне силы верить в то, что я смогу измениться. Что всё будет хорошо.