Мы сделали перерыв. Мама Майи Глебовны подливала чай и так умильно смотрела на меня, что я несколько раз чуть не подавилась «хворостом». К тому же мне было стыдно за то, что я чувствую затхлый запах, исходящий от хозяев и от всей их квартиры… Думаю, французский язык всегда теперь будет иметь для меня некоторый затхлый привкус. Потом моя учительница ненадолго вышла (меня ударило током от её халата), а её мама сказала, что Майя сама ещё студентка, но решила давать уроки, потому что жить тоже на что-то надо.

– Вообще-то мой муж на четверть француз, – любезно пояснила она, размешивая сахар в своей чашке. Я кивнула. Мне было очень скучно.

За дверью кто-то хохотал и слышались такие звуки, как когда люди целуются. У мамы моей учительницы на шее появились мелкие розовые пятна, словно бусы. В самом конце этого странного урока в комнату пришёл ещё и папа Майи Глебовны. Он попросил меня сказать слово oui, но я накрепко закрыла рот, как однажды сделала на приёме у зубного врача (мама потом со мной полдня не разговаривала).

И вот теперь я думаю, что не очень-то хочу продолжать эти уроки, где со мной занимается не один человек, а целая семья. Это не занятия французским, а что-то совсем другое, бессмысленное и неприятное. Но как это объяснить родителям?

А ещё я очень злюсь на себя за то, что так быстро и неудачно влюбляюсь. Когда я уходила от Майи Глебовны, то мельком увидела в дальней комнате Артёма-Дениса – он лежал на кровати с гитарой. И я даже не успела запомнить его лицо. Только усики щекочут память…

Через два месяца

Сегодня 21 мая. Мой день рождения. Родители подарили мне платье и книгу «Записки о Шерлоке Холмсе», Димка – голубые ажурные гольфы. Думаю, что их тоже купила мама и просто дала брату, чтобы он меня поздравил. Гольфы красивые и подходят к платью. Гостей позвали заранее – Варю, Люсю Иманову (пришлось, потому что она очень навязывалась), Тараканову, Рыбку и Ольгу.

Пришли все, кроме Ольги, и это очень странно, потому что она была явно рада приглашению и даже спрашивала, что бы мне хотелось получить в подарок. Я сказала, что мне ничего не нужно, – не представляю, как можно иначе ответить на этот вопрос. Тогда Ольга пообещала сама что-то придумать. Я её очень ждала, даже не хотела садиться за стол, но мама шепнула мне на ухо, что это невежливо по отношению к другим гостям.

Могла хотя бы позвонить!

Варя подарила мне переливной календарик и книгу Бориса Алмазова «Самый красивый конь», у меня уже есть такая. Рыбка вручила шоколадку «Сказы Бажова» и книгу «Малахитовая шкатулка» – она зачем-то подписала её, разлиновав угол на первой странице. Я считаю, книги может подписывать только автор, но, конечно, Рыбке об этом не сказала. Люся Иманова принесла самодельную шкатулку из разрезанных открыток, сшитых толстыми цветными нитками. Тараканова вручила золотую цепочку, чем очень смутила моих родителей. Мама сказала, что мы не можем принять такой дорогой подарок, но Ира очень по-взрослому ответила:

– Я вас умоляю, тётя Вера! – Она всех знакомых взрослых зовёт тётями и дядями, и я вижу, как мама от этой «тёти» вздрагивает.

Настроение у меня было не очень хорошее. Варя демонстративно общалась только с Люсей, Рыбка ела за пятерых, а Тараканова, как водится, незаметно исчезла сразу после чая, чтобы остаться вдвоём с Димкой в его комнате. У них там очень громко играла музыка – итальянцы. Димке кто-то записал целую кассету – Пупо, Аль Бано и Ромина Пауэр, «Рикки э повери». Варя спросила: нельзя ли нам тоже пойти послушать музыку? Мы постучались в дверь Димкиной комнаты, но нам никто не ответил, а ворваться я почему-то не решилась, хотя у меня, между прочим, был день рождения. Потом Рыбке стало плохо, потому что она одна заглотила полторта (хорошо, что без свечек, пошутил папа), и её ужасно противно тошнило в туалете.

Вечером, когда все ушли – даже Тараканова, хотя она сидела в Димкиной комнате до полной темноты и «Феличиту» они прослушали раз тридцать, – я всё смотрела в Ольгины окна, они как раз напротив наших. Одно было ярко освещено, а другое оставалось тёмным. И никаких людей там видно не было.

Что же случилось с Ольгой, почему она не пришла? Неужели просто забыла о моём дне? Полночи я не могла уснуть, бегала то на кухню, то в туалет… Потом со скуки принялась перебирать подарки. Гольфы при ближайшем рассмотрении оказались всё-таки слишком уж детскими. Тараканова даже в жару носит капроновые колготки.

Я решила примерить цепочку, Ирин подарок, и пошла в ванную, потому что там хорошее, неискажающее зеркало. Расцепила замок, но застегнуть его почему-то не сумела. Много раз пыталась, даже пальцы заболели и на указательном появилась красная бороздка. Но ничего не получилось.

В дверь ванной постучали, я открыла и увидела сонную сердитую маму в ночной рубашке.

– Ну что за полуночница! – рассердилась она. – Ведь завтра в школу!

– Я никак не могу цепочку застегнуть, – сказала я маме и вдруг разревелась.

Мама погладила меня по голове, как маленькую, и я с наслаждением поплакала, умирая от жалости к себе. А потом мама взяла у меня цепочку и поднесла её ближе к лампочке.

– Замок поцарапанный, Ксана, – сказала она. – И погнутый, вот, смотри. Это не новая вещь, её кто-то долго носил до тебя. Неизвестно кто.

Мама очень брезглива, она никогда не пользуется чужими вещами, даже не разрешает мне донашивать одежду за дочками своих подруг. А вот Рыбка, наоборот, всегда одевается в обносочки, и там попадаются такие красивые вещи! Я решила, что не буду носить золотую цепочку Таракановой (она, кстати, говорит цепочка), убрала её в самодельную шкатулку Люси Имановой и спрятала в верхний ящик стола, который стараюсь открывать как можно реже, потому что он сломан и застревает.

А перед тем как всё-таки лечь спать, ещё раз высунулась в окно и увидела, что теперь у Ольги оба окна ярко освещены и в одном отчётливо видны сразу несколько силуэтов. Может, к ним родственники приехали?

От букета сирени, которая стоит у меня на столе (её принёс папа), кружится голова и внутри всё странно дрожит. Может, это и не от цветов, я не знаю. Сирени в этом году очень много, она зацвела рано и одновременно по всему городу. Как будто кто-то дал приказ – цвести!

22 мая

Ольга пропала. Вот прямо по-настоящему пропала! Мама разбудила меня утром, сказала, что Ольгины родители ночью звонили, спрашивали, может, мы что-то знаем, видели её… Ольга не сказала родителям про мой день рождения, ушла из дома ещё днём, вроде бы гулять с какими-то подругами. Мама пыталась утешить Ольгиных родителей, но сама, я видела, очень разволновалась. Папа – тот вообще весь сразу побледнел.

В школе я рассказала об этом Таракановой, но она только плечом дёрнула пренебрежительно: «Может, у парня осталась. Делов-то!» Не думаю, что красивая умная Ольга может остаться у какого-то парня, не предупредив маму и папу. Она совсем не такая. После третьего урока в школу приходил милиционер и говорил о чём-то с Ольгиными одноклассниками и физичкой Натальей Николаевной, которая у них классная.

Я ни о чём другом не могла думать, кроме как о том, что случилось с Ольгой, – и боялась своих мыслей. Фантазия у меня совершенно неуправляемая.

Почитаю лучше Ксеничкины дневники. Только они меня успокаивают и утешают.

В окнах у Ольги – темнота.

24 мая

Вчера утром в парке Маяковского нашли Ольгу. Её задушили собственной кофточкой. Я думаю, это была та спортивная кофточка, в которой Ольга открыла мне дверь, когда я приглашала её на день рождения. Синяя, с белой полосой… Получается, Ольга умерла в тот самый день, когда мы сидели за столом и праздновали. Может, именно в тот момент, пока я примеряла цепочку Таракановой, маньяк убил нашу Ольгу.

Похороны – через три дня. Мама сказала, что пойдёт туда вместе со мной и Димкой. Рыбка тоже пойдёт, и Люся Иманова, и Варя, если её отпустят. Тараканова уехала куда-то в деревню к родственникам, ведь учебный год уже закончился.