Она продолжала говорить, с каждым предложением ритм нарастал. Маятник в ее руках бешено вертелся, мерцая попеременно зеленью и золотом. Девушка слегка раскачивалась, вводя себя в медитативный транс.

— … милостью Триединой, сгинь и воссоединись со своими собратьями!

Светлые локоны взметнулись одновременно с черными щупальцами, брызнувшими из воды. Когти на их концах дрожали гораздо выше мачт. Брисигида задрожала, судорожно глотнула воздуха, но маятника из рук не выпустила. Лоб мгновенно взмок, между лопаток заструился пот. Брисигида стиснула зубы и продолжила молитву про себя, вновь и вновь повторяя имя Триединой.

Щупальца заколыхались и дрогнули, стали медленно истончаться, истаивать в слабом охряном сиянии. Брисигида закрыла глаза — голова кружилась, напряжение душило, и мир вокруг плыл. Губы еле заметно вторили молитве — даже ими стало тяжело двигать. «Ничего не выйдет, — отчаялась жрица. — Сил не хватает…»

По плечам разлилось тепло. Брисигида услышала тихий шепот — Лаэрт повторял ее молитву. Он побледнел не хуже мертвецов в океане и опустился на колени. Из-под век текли слезы, а руки на груди дрожали, но шепот все так же вторил ее молитве. Даже опустившись на четвереньки, он не умолк.

Минута, другая, и руки Брисигиды отогрелись. Она снова смогла сосредоточиться на благословении.

— Да обретут они свой покой. Сердцем мира заклинаю это место отпустить их из мира сего. Уповаю на милость природы, создавшей воды мирового океана и древа мировых лесов…

Только когда холод истощения снова закрался жрице за ворот, щупальца опали облаками янтарных и золотых искр.

Брисигида утерла пот со лба. Колени подогнулись, и жрица осела на палубу. Лаэрт подхватил ее, но он и сам чувствовал себя не лучше: у обоих дыхание вырывалось с хрипом, влажные волосы слиплись, веки опускались сами собой. «Хорошо хоть, без припадка обошлось», — устало подумала Брисигида.

— Не сиделось тебе спокойно, да?! — Маронда ковыляла к ним, нахмурив брови. Ее голос звучал резче и громче обычного. — Ты теперь на ногах не держишься! Эта тварь и так не смогла бы до нас добраться!

— Я бы не была так уверена, — еле слышно шепнула Брисигида. — К тому же, эта тварь страдала больше всех. Этот стон, этот зов… Феликса слышала его. Потому что она тоже мучается от своего состояния. Все они.

— Кто теперь сразится с демоном? — вздохнула старуха. — Ты вымоталась. У меня совсем другой профиль. Ферран в отключке! Да и она не справилась бы, ее боевой стиль — стихии, а не аркана.

— Я в порядке, — Брисигида поднялась, опираясь на руку Лаэрта. — Посплю и приду в себя.

— Тьфу, — плюнула Маронда. — Ничего удивительного, что вы с ней тогда спелись! Два сапога пара! Беречь себя, следовать своей стратегии — нет, зачем… Вот сорваться и спиноломным усилием расхреначить все — это да, это по-вашему! Никакой ответственности!

Она пристукнула посохом и ушла к корме, продолжая ворчать.

— В чем-то она права, — заметил Лаэрт.

— Она всегда права, — натянуто улыбнулась Брисигида. — Спасибо, что помог. Для меня это важно.

— Не за что, — сухо отреагировал он. Агент вдруг повел носом: — Чуешь?

— Нет…

— Я чую, — отозвался Данатос, все еще стоявший у борта. — Розы.

К омерзительному запаху серы примешался сладковатый цветочный аромат. Вместо того, чтобы перебить вонь или хотя бы сделать ее терпимой, дух роз многократно усилил отвращение. Моряки на корабле стали зажимать носы и обматываться шарфами и платками.

— Очередной трюк от демона? — забурчала Ринна, заматывая морду чихающему псу.

— Все, кто может ответить на этот вопрос, немного вымотаны, — фыркнул Данатос. Он потер щеку и опустил голову. — Я думаю, да, — он покосился на сестру, и та кивнула. — Демоница не может пробиться через ауру благословения, поэтому пытается бить нейтральными средствами по психике. Одно только странно…

— Что? — насторожился Акыр.

— Насколько мне известно, демоны не могут повелевать силами природы, — проговорил оборотень. — Запах не от настоящих роз. Это галлюцинация.

— И что? — не поняла Ринна.

— Дьяволица в башку к нам может влезть? — возмутился Кистень.

— Я, честно говоря, ничего вообще не чую, — пожала плечами охотница.

— Брисигида тоже, — вспомнил Акыр.

Жрица, уже собравшаяся уйти в свою каюту, вдруг встрепенулась.

— А ведь и правда… — Брисигида бросила испуганный взгляд на соратников. — Дина, ты чувствуешь запах?

— Нет, — закусила губу девочка.

— Под ударом только мужчины, — констатировала Брисигида. — Это значит, что кроме некротической энергии ей доступна еще и сексуальная. Следовательно… следовательно…

Она прикрыла рот рукой.

— Мы знали, что наша Древняя — суккуб, — отозвалась Маронда, слушавшая их у другого борта. — Теперь знаем, что она находится в фазе активной вегетации. Я тоже не чувствую роз. Иди отдыхать, девочка. Мы что-нибудь придумаем.

Брисигида скрылась в проеме под капитанским мостиком. Лаэрт проводил ее взглядом и обратился к Маронде:

— Какая разница, просто это демон или суккуб? — поинтересовался он, устраиваясь под мачтой. Агент достал из-за пазухи кулек с орехами и сахарными конфетами и стал потихоньку закидывать их себе в рот. — И что за фаза вегетации?

— О, голубчик, — зловеще протянула старуха. — Уж для кого-кого, а для тебя разница колоссальная. Одолеть суккуба может только женщина. Ты в этой битве самый хреновый помощник.

— А Дани? — поперхнулся Лаэрт.

— С учетом явного покровительства Триединой — немного лучше, — признала колдунья. — Правда, толку от его звериной формы немного. Физическая сила против демонов бесполезна. Будь она в спячке, а не вегетации…

— Я могу мутировать, — предложил Данатос. — Еще больше, чем во время драки с антимагом. У меня есть форма, в которой я могу драться с магическими существами.

Маронда наморщила лоб и свела брови.

— Как долго ты можешь находиться в таком состоянии? — уточнила она.

— Минут двадцать, — задумался Данатос. — Полчаса, если повезет.

— Мало, — отрезала старуха. — Тебя хватит максимум на отвлекающий маневр. К сожалению, Брисигида — единственная, кому есть, что противопоставить суккубу. Может, и к лучшему, что она освятила и избавилась от этого чудища, — наставница тряхнула рыжими кудрями. — Явись оно в момент их противостояния, с ним пришлось бы разбираться нам.

Данатос отвернулся от пронизывающего взгляда волшебницы. В темной воде больше не всплывало кричащих тел. Тут и там стали появляться не то стволы, не то колья, торчащие из воды. Когда оборотень заметил на очередной торчащей деревяшке перпендикулярную перекладину, он понял, что это не остатки деревьев. Это затопленные суда.

— Не хотелось бы напороться на корабль ее жертв, — перевертыш обратился к Кистеню и Акыру. — Смотрите.

Акыр глянул на торчащие останки кораблей и крикнул лоцману:

— Снизить ход! Идем как по рифам. Замеряй!

Матросы засуетились, спуская бесполезные паруса. Кистень встал к штурвалу.

— Глубина стабильная, капитан! — откликнулся лоцман.

Спустя несколько часов плотный белый туман стал редеть. Очертания погибших кораблей проглядывали все чаще, но между ними будто проложили тропы — течения, ведущие суда к сердцу проклятых островов. Все они сливались к одному большому бассейну, в котором уже не торчало ни одной мачты. Только длинный каменный причал выдавал здесь бухту.

Когда корабль вышел в бассейн, из тумана проступил край берега.

— Серый песок? — недоверчиво завертел головой Акыр. — Или скалы?

Ответа не последовало. За причалом начиналась мертвая равнина с разломами тьмы и вихрями белого тумана.

— Отдать якорь, — сухо приказал капитан. — На берег не сходить ни при каких обстоятельствах.

* * *

Голос из зеркала бесновался. Зеленоватые волны нарастали при каждом слове.

— Что значит погиб? — вопрошал Владыка. — Где Насира?

Бешенство угадывалось только по формулировкам. Нужно было хорошо знать говорившего, чтобы понимать, насколько он зол.