– Сегодня не будет продолжения сказки, – прошептала девочка. – Теперь у меня своя сказка.

Не заснуть этим вечером ей, тихо-тихо лежит она рядом с мамой, оберегает её сон, гладит маму по волосам и всматривается в родные черты. Сколько любви и нежности они таят в себе! Девочка замечает линию на лице мамы… Это первая глубокая печалька-морщинка, раньше её не было. Девочка решает, что теперь она уже не будет доставлять матушке столько хлопот.

– Спи, мамочка, спи, – тихо шепчет девочка, укладываясь рядышком и утыкаясь носиком в маму. – Я смогу спасти папу. Мне нужно только набраться сил.

Мама не слышит этих слов. Она не знает, что надвигается новая беда.

Но сейчас пока всё тихо, и сон здесь хозяин. Мама и дочь спят. Каждая видит свой сон.

Утро. Тихо по дому ходит девочка. Сегодня она решила, что сама приберёт всё вокруг: подметёт и протрёт полы, приготовит завтрак, накроет на стол. Ведь так хочется порадовать маму!

Матушка спит. Впервые за последние пять лет она не встаёт раньше дочки. Что-то изменилось во времени. Что-то пошло не так…

Открыв глаза, мама испугалась. Рядом нет её сокровища! Подскочив и полетев в гостиную, она видит аккуратно причёсанную дочь, накрытый стол и чистоту. Мама замирает и не верит своим глазам.

– Доброе утро, мамочка!

Мама продолжает стоять в растерянности.

– Доброе утро, мамочка! – нежно повторяет дочурка.

– Доброе, моя милая!

В этот миг дочка подбежала к маме и крепко обняла её, почувствовав всю нежность тепла маминых рук.

– Садись кушать, мамочка. Вот твои любимые хлеб и молочко.

– Доченька, – мама присела за стол и посадила на колени девочку. – Сегодня я научу тебя печь этот хлеб. С этого дня именно этот хлеб всегда должен быть с тобой, где бы ты ни оказалась.

Мама внимательно смотрела в глаза дочки и не узнавала их. Пропали детскость и весёлое лукавство. И это очень настораживало. «Лучше перестраховаться», – подумала она.

– Хорошо, мамочка! Я очень хочу научиться печь хлеб. Я уже совсем большая.

«Большая, совсем большая»… Как это резало слух. «Всё та же дочь, но другая. Маленькая, но взрослая». Мама отломила кусочек хлеба, запила его молоком. «Детство должно оставаться детством», – твёрдо решила она.

– Спасибо, моя милая! Удивила и порадовала ты меня, – матушка нежно улыбнулась, светом озарился дом и всё вокруг, снова зазвучал перезвон бубенчиков, опять послышался детский и взрослый смех.

– А теперь будем печь хлеб, – весело сказала мама. – Скорее мой руки и будешь помогать. А раз я вчера оставила тебя без сказки перед сном, то сказка будет сейчас. Ты не против, моя родная?

– Мамочка, мамочка! – дочка обняла и поцеловала маму. – Я думала, что сказки больше не будет. Как здорово! Спасибо!

– Нет уж, милый мой, голова тебе ещё пригодится. Собирайся в дорогу. Научу тебя уму-разуму, расскажу, как добраться до злодея, как одолеть его и как спасти любовь земную.

– Батюшка Пень, а как же ты пойдёшь? – удивился молодец. – Или здесь останешься?

– Милый мой, так ты меня и понесёшь, – лукаво смеясь, ответил старик. – Силушки богатырской у тебя теперь много.

– А ведь правда твоя, Пень-батюшка. Залезай ко мне на спину!

Усадил добрый молодец старика. И побежал Василий. Шаг сделает – поле перепрыгнет, второй – лес перескочит, море покорит. Долго ли, коротко ли шли они, мы не ведаем. Знаем лишь то, что на их пути выросли горы огромные.

– Остановись-ка, Василий. Дай думу подумать. Не было здесь раньше этих гор, – старик нахмурился, задумался. – Нужно брата найти, его спросить. Ищи, мил человек, пень ещё более трухлявый, чем я. И уж будь добр, не задень его ногой и тем более не сядь на него, – уже шутливо молвил старик.

Ходит, бродит добрый молодец – нет пня, и всё тут.

– Батюшка Пень, не вижу я брата твоего.

– Вот это меня и пугает. Очень пугает.

Только молвил старик, как послышался голос, тихий, еле живой:

– Ого-го! Кого я слышу! Уж не собрался ли ты похоронить меня, младший братец?

– Василий! Василий! Старший брат мой нашёлся!

Подбежал молодец, низко поклонился Пню-старцу.

– А это кто таков? Кого привёл? – хмуро спросил древний Пень.

– Василием звать его. И не я его привёл, а он меня принёс. Беда у нас. Деву нашу похитил злодей. Выручать идём.

– Знаю, знаю. Пролетал он, проносил её. Давно это было.

– Как давно? – вмешался в разговор Василий.

– Да, мил человек, – подтвердил Пень-батюшка. – Долго спал ты, силушку богатырскую накапливал.

Голоса птиц смолкли на мгновение.

– Старший брат, а что за горы такие тут выросли? Не было их раньше.

– Эх, младший брат! Беда, беда. Это он, Коршун-злодей, пролетая мимо, воздвиг их, чтобы никто не выкрал у него самую последнюю красавицу на земле.

– Марьюшка, – прошептал парень, хватаясь рукой за сердце. – Натворил же я дел. Как теперь тебя найти, как горы перейти, как вызволить из плена?

– Чему быть, того не миновать. Ложись-ка спать, Василий, а мы твой сон покараулим.

Только вымолвил последнее слово трухлявый Пень, как голова молодца потяжелела, тело обмякло, и растянулся он между двумя Пнями-стариками и погрузился в глубокий сон.

– Вот и хлеб готов, – сказала мама, вынимая из печи румяный и ароматный каравай. – Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Давай накрывать на стол!

Мама и дочь пробовали первое творение взрослой малютки. Глаза девочки сияли. Матушка с нежностью и любовью смотрела на румяные щёчки и лучезарные глаза своей дочки. «Вот и моя девочка теперь умеет печь волшебный хлеб. Время пошло чуть быстрее».

За окном опять шёл пушистый, лёгкий снег. Снова снежинки слегка касались стекла, будто с любопытством заглядывали в комнату, и в тихом танце опускались на землю.

– Хорошо же ты придумала, Птенчик мой! Птиц крошками хлеба кормить. Одна такая крошка прибавит птахе сил на целый день. А несколько крошек спасут от голода и зверя крупного, – мама радовалась находчивости своей дочки.

– Теперь мы сможем накормить всех наших друзей! Я буду сама печь хлеб!

С того самого морозного дня, когда у девчушки замёрзли ножки, щёчки и ручки, она не переставала думать о своих друзьях в лесу. И теперь наконец-то нашлось решение, более разумное, чем прежде. Накормив друзей, мама разрешила дочери поиграть с ними, порезвиться, а сама стала летать неподалёку, осматривая окрестности. Нынче ночью приснился ей супруг и предостерёг о надвигающейся беде.

Пролетая над одним пригорочком лесным, увидела она проталинку одну. Сердце замерло от счастья, а потом заликовало: «Весна!»

Весны не видела мама уже больше пяти лет, а дочь не знала её и вовсе. Но душевный порыв длился недолго, быстро мама вспомнила давний завет мужа: «Зима должна быть всегда и до тех пор, пока не будет побеждён Коршун. Ни один клочок земли не может оставаться без снежной защиты!»

Стремглав полетела матушка к дочке, дав ей знак спуститься на снежный ковёр. Обняв и крепко прижав к себе девочку, испуганно смотрела мама ей в глаза.

– Мама, мамочка! – весело смеялась девчушка. – У меня такие милые и забавные друзья, можно, я ещё с ними полетаю и поиграю?

Глядя в светло-зелёные глаза крохи, матушка начала улыбаться, страх её отступал. Озорство и непосредственность повзрослевшей малышки заставили маму окончательно успокоиться. Опять зазвучал перезвон бубенчиков, мама и дочь смеялись и радовались жизни.

И снова закружились в танце снежинки. Мягко и легко они ложатся на белый ковёр. Чем задорнее смех, тем больше становится снега. Пока девочка играет, мама устремляется к проталине. Её уже нет. Беде не быть. Не сейчас. Есть ещё время научить родное сокровище, крошку свою, как обезопасить себя и противостоять злу.