— Гости не проклинают, — с холодом в голосе заметил умаиа, но тут же, смягчившись, пожурил юношу: — Ты слишком горяч, Нэльдор, и вместе с тем слишком непостоянен. Хватит уже быть ребенком. И хватит каждый раз капризничать, ломаться, а потом все равно соглашаться. Мы заключили с тобой сделку, ничего от тебя не требующую, и, если ты в чем-то и подвел своих товарищей, то лишь потому, что либо хотел обмануть меня, либо судил меня по себе. Но я всегда был честен с тобой. Я не нарушал условий, я не строил козней, и я дал даже больше, чем обещал, не тронув ни одного из твоих спутников. Ты несешь зло в своем сердце, Нэльдор, вот в чем правда. И потому твоя звезда отвернулась от тебя. Но оставим ссору: в очередной раз я ищу примирения. Давай начнем урок. Смотри, при помощи этой линейки, часов и трубы мы будем следить за ходом звезд и устанавливать взаимосвязь меж ними. Давай начнем с созвездия Вильварин.

Нэльдор выслушал умаиа, но лицо юного нолдо не смягчилось. «Не тронув ни одного из твоих спутников! Именно поэтому те, кто отказался идти в гости, теперь соглашаются?» — думал про себя Нэльдор. Саурон, несомненно, лгал, и теперь эльф получил этому подтверждение. Но Нэльдор уже сожалел о сорвавшихся с губ проклятьях и теперь старался сдерживать себя, а потому не стал ловить Саурона на слове и говорить ему: «Раз ты лжешь мне в одном, значит, мог солгать и в другом». Ведь в одном Темный, несомненно, лгал: не мог же Нэльдор, «глупый и сопливый», как сказал Саурон, придумать способ творить зло, какой не пришел на ум коварному умаиа. Более того, неизвестно, правда ли, что Линаэвэн и Ламмиона после ужина и «беседы» не отправили в застенки, а еще двоих нолдор перевели из подземелий в светлые комнаты.

Но неужели это значит, что все было зря? Что он совершенно зря пришел к Саурону и только выдавал и терял, но никого не защитил? Мрачный Нэльдор подошел к трубе и взглянул в нее: вреда от этого точно никому не будет. Особенно если сейчас можно будет молчать. И даже если молчать Саурон не даст, можно меньше отвечать и больше спрашивать. А как проговориться, спрашивая об этой трубе? Что Нэльдор прежде не пользовался ей, Саурон уже знал; а другого так не узнать.

Нэльдор очень надеялся, что не узнать.

Волк же, как хороший учитель и настоящий наставник, стал показывать Нэльдору, как производить измерения и записывать результаты в свиток.

***

Пока Волк любовался с Нэльдором на звезды, в подземелье пришла пора заняться остальными парами.

— Вам дали время подумать, — говорили орки, заходя к пленным. — Либо вы смирите гордыню и станете гостями Повелителя, либо жестоко поплатитесь за свою заносчивость.

Искусство вести допрос — вещь тонкая, трудная, в этом вопросе даже мастерство не всегда обещает успех. Но как и у любого мастера, на стадии предварительной подготовки у Фуинора и Больдога был ряд универсальных приемов, позволяющий рассортировать материал, прикинуть, кто на что пригоден, и слегка отшлифовать заготовки. Проведя около двух часов в камерах, наблюдая за мучением друг друга, нолдор дали результаты слегка неожиданные (как это часто бывало при сортировке), но вполне приемлемые: все наблюдатели ожесточились и не желали даже думать о предложении Повелителя. Кроме одного. Наблюдатель из Третьей пары не смог больше выносить мук распятого перед ним раненого товарища и согласился. Прекрасно.

***

Согласившегося нолдо звали Лаирсулэ (Лаирсул), но Темные имен пока не знали. Эльф согласился стать «гостем» Саурона потому, что не мог поступить иначе: на его глазах его друга били кнутом и после оставили окровавленного на стене. Лаирсулэ был целителем, и он не просто видел, но ощущал, что Вэрйанэр (Бэрдир) нуждался и в отдыхе, и в еде, и в питье, а прежде всего — в избавлении от пытки и лечении. Саурон же в обмен на все это требовал отнюдь не тайн. Да и какую тайну выдал бы целитель? О том, что они из Нарготронда, Темные не знают, значит, и спрашивать не будут. А о содержании письма Лаирсулэ и сам ничего не знал.

***

Согласие «наблюдателя» из Третьей пары уже было победой для умаиар, но дела обстояли того лучше: трое гордецов, ответивших вначале насмешками и за то распятых на стенах, уже не выглядели такими непоколебимыми. Они сомневались и страдали: боль подтачивала их, на что и был расчет. Выносить страдания, когда ты знаешь, почему ты молчишь, почему упорствуешь, много проще, чем мучиться без видимых причин, когда, казалось бы, от тебя не требуют ничего. Один из троих, Ардуиль, явно колебался, и тогда им всем было повторено приглашение.

Третья пара покидала подземелье, и Темные открыли двери в других камерах, чтобы все еще упорствующие товарищи видели уходящих.

— Повелитель дает вам последний шанс. Примите его приглашение или познайте его гнев, — говорили пленникам орки.

И тогда еще один эльф уступил требованиям, причем тот, от кого вовсе не ждали: гордый эльф из Шестой пары молчал в ответ на слова Саурона, молчал, когда висел на стене, и не подавал ни малейших признаков того, что готов сдаться. Так порою бывало с пленниками, и Темные любили такие сюрпризы.

***

Тандаполдо (Таугатол) молчал прежде всего из гордости. Время шло, и терпеть боль становилось все труднее, но эльф поддерживал себя мыслями о том, что держится, как подобает воину. А потом пришли орки и сказали, что это все еще не пытка, что жестокое наказание впереди, и оно ждет отказавшихся. Тандаполдо понимал, что не сможет выдержать грядущее наказание так же гордо и молча. Просто не сможет. И не было причин терпеть это все — их же даже ни о чем не спрашивали! И когда Тандаполдо увидел, как уходят другие (что принесло минутное облегчение — он не первый — и стыд за это облегчение), нолдо не выдержал и сказал:

— Я пойду.

Всего два слова. Хорошо, что из товарищей их слышал один Морнахэндо (Долхэн), все это время бывший рядом.

***

Первым делом Вэрйанэра (Бэрдира) и Лаирсулэ (Лаирсула) привели в лазарет, зашить раны. Им прислуживали девушки из Дортониона: тихие, молчаливые, еще юные. Промывая и зашивая рваные раны от хлыста, они не могли удержаться от слез, и несколько капель упали на рассеченную грудь Вэрйанэра. Раненый дернулся, и игла пошла вкось, тревожа уже зашитое.

— Разве так зашивают?! Дайте лучше мне, — не выдержал Лаирсулэ. Он и усталый справится лучше.

Зашуганные рабыни склонились едва не ниц, и отошли к стене, не мешая эльфам. Ведь кто они, слабые и ничтожные, для этих гордых созданий с сияющим взором?