— Нэльдор?! — воскликнул Ароквэн, задаваясь вопросом, что же делали с юношей.

— Эти «гости» пострашнее подземелий, — глухо высказал общее мнение второй нолдо, тоже уверенный, что Саурон пытал Нэльдора.

Больдог же, слушая пленников, осклабился:

— Э, нет. Господин взял их как гостей и держит как гостей. Ничего вашему Нэльдору не сделали. Согласитесь принять гостеприимство Повелителя Маирона, и сами увидите, как к вашим товарищам относятся.

— Ты полагаешь, я безнадежно глуп и верю словам орка? — спросил Ароквэн. Наверняка они еще долго не увидят Нэльдора… Но по словам твари Ароквэн понял, что другие не выдали ничего.

— Ты убедишься сам, — веселился Больдог. — Спросишь дружка и убедишься. Но я не знаю, придет ли он в подвалы; ему, небось, гостем лучше. А сам ты туда струсил пойти иль рискнешь?

— Я не боюсь, но в гости не пойду, — ответил Ароквэн. — Потому что этого хочет Саурон.

Химйамакиль (Химмэгиль), что был заключен в паре вместе с Ароквэном, уже успел размять затекшее тело, да и гнев придавал нолдо силы. Считая, что орк не ждет нападения, эльф резко рванулся вперед в попытке вырваться, но арафинвинг явно переоценил себя. А Больдог не удостоил Химйамакиля даже взглядом.

— Ты будешь делать то, что захочет Повелитель, — с усмешкой пообещал Больдог. Он видел, что от пленников больше ничего пока не добиться, и велел затолкнуть их в камеру.

Нолдор остались одни.

***

Оказавшись в камере, товарищи не теряли самообладания; у них даже хватило сил на краткие слова поддержки друг другу, но усталость, боль, голод и жажда брали свое, а причин собираться с духом и держаться больше не было. Арокн и Химйамакиль без сил повалились на подстилки из соломы и сухой травы; травы пахли не лугом и солнцем, а затхлостью и гнилью.

Вскоре задремавших эльфов разбудил звук открывающейся двери. Нолдор вскинулись, внутренне готовые к продолжению допроса, но оказалось, что пока можно расслабиться: пленникам принесли густую горячую кашу без мяса и кувшин вина, которыми они подкрепили свои силы. Неизвестно, что ждало их завтра, а эльфы считали, что им нужно быть сильными и готовыми к сопротивлению.

Едва нолдор доели, как их охватила необоримая усталость, что было более чем естественным в их состоянии.

Кроме них двоих, сраженных то ли усталостью, то ли вином, в этот час на Волчьем Острове из всего захваченного отряда спал лишь Ламмион.

***

Химйамакиль проснулся один, от того, что рядом с ним кто-то плакал, тихо всхлипывая. Присмотревшись в тусклом свете, нолдо понял, что это Линаэвэн — та, кого он должен был защищать. Дева сидела, сжавшись в комочек в углу, ее одежды превратились в лохмотья, и на них виднелась кровь. Значит, пока он спал, в его камеру швырнули посланницу, и воин видел, что деве пришлось много хуже, чем ему самому. Как Химйамакиль и думал, так называемые «гости» обернулись кошмаром. И Нэльдор не выдержал… Может быть, как раз из-за нее и не выдержал.

— Что с тобой?! Что они с тобой сделали? — обратился эльф к тэлэрэ, не касаясь девы, чтобы не причинить ненароком боль. — Ты держалась против самого Саурона, и что бы там ни случилось, я верю, что ты держалась так хорошо, как могла.

Эльдэ ничего не отвечала и лишь продолжала всхлипывать.

— Линаэвэн! Линаэвэн! — звал Химйамакиль, не зная, что дева, до сих пор остававшаяся для Саурона Безымянной, только что ушла с трапезы в отведенную ей комнату. Но сон шел своим чередом: теперь Больдог и Фуинор знали имя пленницы, однако всегда можно было узнать больше.

Линаэвэн подняла заплаканное лицо, протянула к эльфу руки и дождалась, когда ее обнимут. «Эльдэ» ничего не говорила — зачем, когда мог говорить настоящий нолдо?

А Химйамакиль и правда старался, как мог, поддержать деву, утешить ее, и, кажется, ему это удалось, тэлэрэ успокоилась. Двое пленников сидели, обнявшись, девушка положила голову на плечо воина, и тот гладил ее по голове.

Как бывает во сне, вскоре они, все так же обнявшись, оказались в лесу под звездным небом, и не было рядом ни оков, ни крови.

— Видишь, я говорил тебе: не все потеряно, мы можем еще обрести свободу, — улыбаясь, говорил Химйамакиль. Он был уверен, что в самом деле говорил это прежде, хотя не мог бы сейчас сказать, когда. А Темные поняли, что нолдо не теряет надежды освободиться из плена и потому будет бояться быть изуродованным или искалеченным.

— Ты мой последний защитник, — тем временем прошептала Линаэвэн. И получила ободряющий взгляд в ответ: «Я не подведу тебя, я сделаю все, что в моих силах».

— Отведи меня домой, — негромко попросила тэлэрэ: умаиар желали посмотреть, куда поведет Линаэвэн ее спутник. Темные знали, что пленники из Нарготронда, но не знали, где именно находится это тайное королевство.

Однако Химйамакиль, услышав Линаэвэн, замер в недоумении — как можно было говорить о том, чтобы идти домой? Ведь они обязательно должны были придти к Кириамо, а потом к Финдэкано, ведь от этого зависело так много! И пораженный внезапной мыслью, Химйамакиль захотел вскочить, отшатнувшись от своей спутницы:

— Кто ты?

…Но он обнимал уже не деву, а своего погибшего командира.

За спиной эльфа взвыли волки, и нолдо проснулся в холодном поту.

Однако умаиар не были огорчены: выполнив задание Повелителя и узнав имя посланницы, они продолжали сон, не надеясь получить четкую дорогу к Нарготронду (хотя попробовать стоило), но желая больше узнать о самих пленниках. И узнали. Понять, что ты находишься в колдовском сне, в наведенной грезе — задача не простая. Такое могли распознать лорды, менестрели, умеющие плести чары, или… такие, как этот.

***

Ароквэну тоже снилось, что он проснулся в камере рядом с Линаэвэн. Темные не стали придумывать особый сон для каждого пленника, и Ароквэну виделось все то же, что и Химйамакилю.