Многие люди учатся лгать еще в детстве. Чаще всего обман связан с желанием избежать наказания, с боязнью разочаровать или обидеть взрослого. Большинство из нас могут припомнить моменты из детства, когда мы мужественно практиковали честность, которой нас учили родители, но потом обнаруживали, что на самом деле взрослые не так уж и хотели, чтобы мы всегда говорили правду. В слишком многих случаях детей наказывают тогда, когда они честно отвечают на заданный вопрос. Тогда в их сознание внедряется мысль, что правда способна обидеть. В одночасье они делают вывод, что ложь – это отличный способ избежать неприятностей.
Многих детей сбивает с толку настойчивое требование быть честными и одновременный призыв учиться лицемерию. По мере взросления они все чаще начинают замечать, как много лгут взрослые. Они осознают, что из окружающих людей на самом деле мало кто говорит правду. Я выросла в мире, где детей учили быть честными, но слишком быстро мы поняли, что сами взрослые не практиковали то, что так усердно проповедовали. Среди моих братьев и сестер те, кто научился вежливо лгать или говорить то, что хотели услышать взрослые, поощрений и внимания получали больше, чем те из нас, кто говорил правду.
Среди любой группы детей остается непонятным, почему одни дети быстро овладевают искусством лицемерия (то есть принятия облика, необходимого для манипулятивных действий), а другие с трудом скрывают истинные чувства. Поскольку притворство является одним из аспектов детской игры, оно представляет собой идеальный контекст для овладения искусством обмана. Сокрытие правды, выходя за рамки игр и становясь обычной практикой, превращается в опасную прелюдию к постоянной лжи.
Бывает и так, что дети увлекаются ложью, замечая, какую власть она дает над взрослыми. Представьте себе ситуацию: маленькая девочка идет в школу и говорит учительнице, что ее удочерили, зная, что это неправда. Она наслаждается полученным вниманием, сочувствием и пониманием, а после ее ожидают гнев и разочарование родителей, когда учительница звонит им, чтобы поговорить. Одна моя подруга, которая частенько врет, утверждает, что ей нравится дурачить людей и заставлять их действовать в соответствии с полученными знаниями, о лживости которых знает только она. Ей десять лет.
Когда я была в ее возрасте, ложь меня пугала. Она сбивала меня с толку и приводила в замешательство. Другие дети подшучивали надо мной, потому что врать я совершенно не умела. В единственном по-настоящему жестоком эпизоде между моей матерью и отцом он обвинил ее в том, что она ему солгала. Был и другой раз, когда старшая сестра обманула, что сидела с ребенком, хотя на самом деле ходила на свидание. Когда отец ее бил, он продолжал кричать: «Не смей мне врать!» Хотя жестокость его реакции породила в нас ужас перед последствиями лжи, она не изменила того факта, что сам он не всегда говорил правду, и мы об этом знали. Его любимым способом лжи было утаивание, а девизом – «Просто молчи, когда задают вопросы, и ты не попадешься».
Мужчины, которых я любила, всегда лгали, чтобы избежать конфронтации или ответственности за неподобающее поведение. В своей новаторской книге «Русалка и Минотавр» (англ. The Mermaid and the Minotaur) Дороти Диннерштейн отмечает, что мальчик, узнав правду о том, что его властная мать на самом деле не имеет никакого авторитета в патриархате, испытывает чувство замешательства и злости. Ложь становится одним из стратегических способов, с помощью которых он может «проявить себя» и сделать мать бессильной. Ложь позволяет манипулировать и ощутить собственную силу.
Мужчины учатся лгать, чтобы получить власть, а женщины лгут еще и затем, чтобы притвориться бессильными. Харриет Лернер говорит в своей работе о том, что патриархат поддерживает обман, поощряя женщин представлять мужчинам ложное «я», и наоборот. В книге «101 ложь, которую мужчины говорят женщинам» (англ. 101 Lies Men Tell Women) Дори Холландер подтверждает, что хотя и женщины, и мужчины обманывают, «мужчины склонны лгать больше и с более разрушительными последствиями». Свой первый воодушевляющий опыт молодые люди зачастую получают тогда, когда врут влиятельным взрослым и им это сходит с рук. Многие мужчины поделились со мной откровением, что им трудно признаваться в чем-то, видя, что правда ранит близкого им человека. Важно отметить, что ложь, которой учатся многие мальчики в попытке не обидеть маму или кого бы то ни было, становится настолько привычной, что впоследствии им все тяжелее отличить ложь от правды. Такое поведение неумолимо переходит и во взрослую жизнь.
Нередко мужчины, которые никогда бы не подумали лгать на работе, из раза в раз лгут в отношениях. Похоже, это особенно характерно для гетеросексуальных мужчин, которые считают женщин доверчивыми. Многие мужчины признаются, что врут, потому что им это сходит с рук; их ложь прощают. Чтобы понять, почему мужская ложь более приемлема в нашей жизни, мы должны понять, каким образом мужчинам предоставляются власть и привилегии. Все просто: в нашей патриархальной культуре они получают их просто потому, что они мужчины. Такие понятия, как «быть мужчиной» и «настоящий мужчина», всегда подразумевали, что при необходимости им дозволено предпринимать действия, нарушающие правила. Патриархат ежедневно убеждает нас при помощи телевидения и журналов, что властные мужчины могут делать все, что хотят, что именно свобода делает их мужчинами. Им внушается, что быть честным – значит быть «тряпкой». Способность быть нечестным и безразличным к последствиям делает мужчину жестким, взрослым.
В своей книге «Конец стереотипам. Книга для мужчин, у которых есть совесть» (англ. The End of Manhood: A Book for Men of Conscience) Джон Столтенберг обращает внимание на то, что мужская личность в патриархальной культуре, предлагаемая в качестве идеала, требует постоянного вклада в ложное «я». Мальчики с раннего детства учатся маскировать истинные чувства. Им буквально внушают, что нужно быть жесткими, не плакать, не выражать обиду, чувство одиночества или боль. В худшем случае они учатся не чувствовать ничего и никогда. Эти уроки чаще всего преподаются другими мужчинами или матерями с сексистскими взглядами. Даже мальчики, выросшие в самых прогрессивных, любящих семьях, где родители поощряют их выражать эмоции, получают иное представление о мужественности и чувствах на детской площадке, в школе, занимаясь спортом или смотря телевизор. В итоге они могут выбрать патриархальную мужественность, чтобы быть принятыми другими сверстниками и стать авторитетными мужскими фигурами.
В важной работе «Новый взгляд на мужественность» (англ. Rediscovering Masculinity) Виктор Сайдлер подчеркивает: «Когда мы, мальчики, учимся говорить, мы слишком быстро обучаемся искусству сокрытия собственного “я”. Мы учимся “владеть” языком, чтобы контролировать окружающий мир… Даже если мы обвиняем других в несчастьях и страданиях в отношениях, на подсознательном уровне мы знаем, что нашу мужественность ограничили и задели. Мы испытываем обиду и боль, потому что понимаем, как мало нам дозволено чувствовать…» Отстраненность от эмоций облегчает ложь, поэтому мужчины в момент обмана чаще всего пребывают в состоянии отрешенности. Для утверждения собственной мужественности они используют стратегии выживания, которым научились еще в детстве. Невозможность сближения с другими людьми влечет за собой неспособность принятия ответственности за причинение боли. Такое отрицание наиболее очевидно в случаях, когда мужчины пытаются оправдать насилие по отношению к более слабым людям (обычно к женщинам), предполагая, что на самом деле именно они являются жертвами женщин.
Прикрываясь маской безразличия, многие мужчины на самом деле считают себя жертвами равнодушия. Как и все, они в детстве стремились верить, что любовь не обойдет их стороной. Хотя многих мальчиков учат вести себя так, будто любовь не имеет значения, в глубине души они тоже ее ищут. И это стремление не исчезает лишь потому, что они становятся мужчинами. Ложь как одна из форм поведения является для них способом выразить гнев по поводу несбыточности обещаний любви. Чтобы принять патриархат, им приходится активно сдерживать это стремление.
