– Ты меня слышишь вообще? – недовольно. – Назад – это не прямо! Не быть тебе никогда моим водителем.

– Не больно и надо, – язвлю окровавленными губами.

Блин, а чего вообще так стараюсь? Ради выдуманной зажравшимися дворянами чести? Жизни людей – вот ради чего действительно стоит сражаться. Остальное – игрули. Да пошли они со своими поединками! Плюю на все и просто ступаю на потолок. Выйду из этой карусели через крышу, как нормальный Карлсон.

– Во-о-от. Можешь когда хочешь, – опять Вика. – Двигайся дальше так же.

Иду-иду, кажется, уже вечность, а вокруг кружится все та же сетка, местами мятая головой Кабанчика. Что за гребаный лабиринт? По шуму шагов определяю приближение двоих. Глаза говорят, что «серьга в ухе» и синеволосый в трех метрах. Уши – на расстоянии вытянутой руки. Решаю доверять ушам, провожу проход в ноги, валю одного, сверху кидаю другого. Пропускаю легкий джеб, оставляющий на щеке кровавую сечку. Снова торможу исцеление. Не забываю и про парней. Бросками колочу их друг о друга, пока доспех синеволосого не дает слабину. Хуком в подбородок отключаю его.

Почти следом «серьга в ухе» дает передых доспеху. Пользуюсь его «минутой чаепития» и пинаю по лицу. Не сдержал бы силу удара – мог бы и убить. А так всего лишь… сука! Носок прямо в сетку втыкается. А-а-а! Поломанный мизинец моментально восстанавливается. Быстро верчусь вокруг себя. Где ты валяешься, паршивец? Еще пару раз помахав вхолостую ногой, наконец, нахожу кочан «серьги». И вырубаю парня, благо доспех все еще вырублен.

Шагаем дальше. Чувствую себя дядей Борей, гуляющим по городу после пяти полторашек. В детстве еще удивлялся его танцующей походке, с которой он мог запросто пройти по скоростной автостраде икая и никого не сбить, то есть самим не быть сбитым. Кстати, в этом мире он тоже наверняка есть. Надо проведать.

Что-то нигде не наблюдается блондин. Может, сбежал? Счастливчик – я-то даже не знаю, где отсюда выход. Все вращается как в бешеной карусели. Ой, да вот же блонд – хожу по нему, а он даже ухом не ведет. Хорошенько пригрело, значит.

Вау! Головокружение резко проходит. И прямо перед глазами трясется Сергей. Вопрос: от страха или от возбуждения битвой?

– Какая счастливая встреча! – потираю руки.

– Я сдаюсь! Сдаюсь! – Хм, а я еще сомневался в причине.

– Не верю – доспех сними.

Колеблется, но послушно убирает ментальную броню. Ну и дурак. Удар ногой с разворота, и хваленый Воин, щелкнув выбитой нижней челюстью, валится без сознания.

– Нарушение правил, – просыпается судья. – Противник сдался. Победа не засчитывается.

За меня яростным гулом вступается весь спортивный зал:

– Молчал бы, подстилка Белоснежки! Пустил четверых на одного, а теперь про честность мелет.

– Вали в берлогу, где спал весь бой!

– Кажись, она аккурат под юбкой Белоснежки!

Дружный смех разносится до высоких потолков, а бледной Светлане будто и дела нет до гогота толпы. Сощурившиеся зенки с лунами смотрят только на меня, не отрываясь, не моргая. Да, сейчас я еще тот красавчик – губы всмятку, сечка на пол-лица, гематомы на скулах. Есть чем полюбоваться для такой садистки. Главное, держать фрактал Гиба на привязи, а то расстроится красавица.

– Эй, Бесонов… нет, Бесенок, – кричит кто-то. – Околоти заодно и этого подкаблучника! Мы никому не скажем, честное дворянское!

– Давай! Бесенок!

– Бесенок! Бесенок! Бесенок!

Судья бледнеет и даже отступает за спины санитаров, укладывающих на носилки Сергея.

– Пошел он, – сплевываю я сгусток крови и ухожу с арены.

Меня окружают однокурсники. Сейчас их обычно снобистские лица улыбаются. Все меня хлопают по плечу. Под десятками взглядов учеников хромаю для правдоподобия. С якобы страдальческим лицом прижимаю руку к боку. Ученики сочувственно вздыхают:

– Драться без доспеха – весь грудак наверняка всмятку!

– И почки должны быть выбиты! Видели, сколько он выхаркал крови?

– А при всем этом он победил Воина и четверых Учеников? Бесенок? Нет – он Бес! Настоящий Бес!

– Да – Бес!

– Бес! Бес! Бес! Бес!

Кругом торжественное ликование молодых аристократов. Похоже, сейчас их совсем не заботит потеря поставленных денег. И они словно забыли, что я простолюдин. Как, оказывается, легко завоевать толпу – нужно всего лишь побеждать.

Мне же по душе раздающиеся лозунги. Бес, значит? Хоть я всю жизнь боролся с демоническими тварями, мне почему-то нравится это прозвище. Оно словно развязывает руки, разрешает использовать любые, даже бесчестные методы, чтобы защищать близких и оставаться победителем. Оставаться чемпионом.

– Артем! – хватает меня под руку Алла. – Я тебе помогу дойти. И не отойду от тебя сегодня больше ни на шаг.

– Извини, княжна, я бы с радостью. Но что подумают остальные, когда ты уединишься со мной в моей комнате.

– Какая комната? Тебе нужно срочно к целительнице лицея. Она излечит раны с помощью живы.

М-да, засада. Были бы еще у меня эти раны. Нет, светить своими целыми костями нельзя. Надо оторваться от Аллы… что это? Она плакала?

Прикасаюсь пальцами к ее лицу. Стираю горячую мокрую дорожку с холодной щеки. Очень тоненький влажный след.

– Всего одна слеза? Я так мало стою…

– Князей Настьевых с детства учат контролировать свои эмоции, – она не сводит с меня глаз. – Нас с детства учат держать себя в узде.

– Тогда откуда эта одна-единственная слеза?

Она молча трогает уголок моего разбитого рта, и на ее длинных ресницах вспыхивают влажные капли. Град назревающих слез.

– Даже самая крепкая узда может лопнуть.

Теперь по ее щекам струится целый поток. Крепко обнимаю Аллу и плевать на Аксюка. Как он наглядно показал сегодня: бессарабский барончик не может защитить Аллу, а я могу. Значит, пускай отвалит.

– Мне правда нужно к целителю, – вожу носом по ее волосам.

– Что-то заболело? – спохватывается.

– Нет, совсем наоборот – из-за меня плачет восхитительная девушка, и мне хочется улыбнуться, да эти оладья пока не способны, – показываю пальцем на кровоточащие губы.

Она легонько толкает меня в бок.

– Из-за тебя плачет девушка, а тебя тянет улыбаться? Ну и бессердечный же ты!

Алла прикусывает губу и улыбается, хотя слезы продолжают бежать. Еще немного понежившись от ее близости, я становлюсь серьезным.

– Княжна, перед целителем мне кое-что обязательно нужно сделать. Тебя я взять с собой не могу, прости.

– Но почему?

Врать не хочется, только не той единственной, что за меня заступилась.

– Не могу сказать. Извини. Это моя тайна, – отпускаю девушку и, на прощание проведя ладонью по овалу ее лица, просто ухожу.

Времени мало. Слишком долго я сдерживаю исцеляющий фрактал. В любой момент он может вылечить кровоподтеки, и нельзя делать это при такой толпе.

– Постой, – тихо говорит Алла мне в спину, я слышу, но не останавливаюсь.

Переодевшись, выхожу на улицу через запасной выход – он прямо в раздевалке. Скрываюсь от возможных любопытных глаз в кленовой аллее. В стороне от песчаной тропинки повсюду заросли, зеленые ветви провисают очень низко, создавая эффект туннеля. Попадается тоненькая яблоня. Срываю пару ранеток, пихаю в сумку – оценю потом, как фейс подлечу. Из-за завесы кустов наблюдаю за главным входом в клуб саммо.

На телефон приходит сообщение от Оли: «Видела твой снафф… Совсем рехнулся?»

Какой еще снафф? Дублирую вопрос в мессенджере. Оля скидывает ссылку в «рутуб». Несколько секунд смотрю, как я шатаюсь по арене, будто гаражный алкаш, уворачиваясь от синеволосого с «серьгой». М-да, стиль «пьяный кот» во всей красе. В комментариях все угорают, кто-то уже наделал с меня мемов, просмотры растут в геометрической прогрессии. Что ж, не выйдет с лицеем – смело можно идти в блогеры. Комедийный стендап, смотрю, процветает.

Пишу: «Победителей не судят».

«Тебя чуть в лепешку не расшибли. Родителей пожалел бы».