Песня-сказка о нечисти В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх: Воет воем, что твои упокойники, Если есть там соловьи – то разбойники. Страшно, аж жуть! В заколдованных болотах там кикиморы живут, — Защекочут до икоты и на дно уволокут. Будь ты пеший, будь ты конный — заграбастают, А уж лешие – так по лесу и шастают. Страшно, аж жуть! А мужик, купец и воин — попадал в дремучий лес, — Кто зачем: кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез. По причине пропадали, без причины ли, — Только всех их и видали – словно сгинули. Страшно, аж жуть! Из заморского из лесу где и вовсе сущий ад, Где такие злые бесы — чуть друг друга не едят, — Чтоб творить им совместное зло потом, Поделиться приехали опытом. Страшно, аж жуть! Соловей-разбойник главный им устроил буйный пир, А от них был Змей трехглавый и слуга его – Вампир, — Пили зелье в черепах, ели бульники, Танцевали на гробах, богохульники! Страшно, аж жуть! Змей Горыныч взмыл на дерево, ну – раскачивать его: «Выводи, Разбойник, девок, — пусть покажут кой-чего! Пусть нам лешие попляшут, попоют! А не то я, матерь вашу, всех сгною!» Страшно, аж жуть! Все взревели, как медведи: «Натерпелись – сколько лет! Ведьмы мы али не ведьмы, Патриоты али нет?! Налил бельма, ишь ты, клещ, – отоварился! А еще на наших женщин позарился!..» Страшно, аж жуть! Соловей-разбойник тоже был не только лыком шит, — Гикнул, свистнул, крикнул: «Рожа, ты, заморский, паразит! Убирайся без боя, уматывай И Вампира с собою прихватывай!» Страшно, аж жуть! …А теперь седые люди помнят прежние дела: Билась нечисть грудью в груди и друг друга извела, — Прекратилося навек безобразие — Ходит в лес человек безбоязненно, И не страшно ничуть! 1966 Спасите наши души Песни 1967–1970 годов «Корабли постоят – и ложатся на курс…» Корабли постоят – и ложатся на курс, Но они возвращаются сквозь непогоду… Не пройдет и полгода – и я появлюсь, Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода. Возвращаются все, кроме лучших друзей, Кроме самых любимых и преданных женщин. Возвращаются все, кроме тех, кто нужней. Я не верю судьбе, я не верю судьбе, а себе – еще меньше. И мне хочется верить, что это не так, Что сжигать корабли скоро выйдет из моды. Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в мечтах, Я, конечно, спою – не пройдет и полгода. Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в делах, Я, конечно, спою – не пройдет и полгода. 1966 Песня о вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег Щита прибивать на ворота, Как вдруг подбегает к нему человек — И ну шепелявить чего-то. «Эй, князь, – говорит ни с того ни с сего, — Ведь примешь ты смерть от коня своего!» Но только собрался идти он на вы — Отмщать неразумным хазарам, Как вдруг прибежали седые волхвы, К тому же разя перегаром, — И говорят ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего. «Да кто вы такие, откуда взялись?! — Дружина взялась за нагайки, — Напился, старик, – так пойди похмелись, И неча рассказывать байки И говорить ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего!» Ну, в общем, они не сносили голов, — Шутить не могите с князьями! — И долго дружина топтала волхвов Своими гнедыми конями: Ишь, говорят ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего! А вещий Олег свою линию гнул, Да так, что никто и не пикнул, — Он только однажды волхвов вспомянул, И то – саркастически хмыкнул: Ну надо ж болтать ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего! «А вот он, мой конь – на века опочил, — Один только череп остался!..» Олег преспокойно стопу возложил — И тут же на месте скончался: Злая гадюка кусила его — И принял он смерть от коня своего. …Каждый волхвов покарать норовит, — А нет бы – послушаться, правда? Олег бы послушал – еще один щит Прибил бы к вратам Цареграда. Волхвы-то сказали с того и с сего, Что примет он смерть от коня своего! 1967 Ой, где был я вчера Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей! Только помню, что стены – с обоями, Помню – Клавка была, и подруга при ей, — Целовался на кухне с обоими. А наутро я встал — Мне давай сообщать, Что хозяйку ругал, Всех хотел застращать, Будто голым скакал, Будто песни орал, А отец, говорил, У меня – генерал! А потом рвал рубаху и бил себя в грудь, Говорил, будто все меня продали, И гостям, говорят, не давал продыхнуть — Донимал их блатными аккордами. А потом кончил пить — Потому что устал, — Начал об пол крушить Благородный хрусталь, Лил на стены вино, А кофейный сервиз, Растворивши окно, Взял да выбросил вниз. И никто мне не мог даже слова сказать. Но потом потихоньку оправились, — Навалились гурьбой, стали руки вязать, А потом уже – все позабавились. Кто – плевал мне в лицо, А кто – водку лил в рот, А какой-то танцор Бил ногами в живот… Молодая вдова, Верность мужу храня, — Ведь живем однова — Пожалела меня. И бледнел я на кухне разбитым лицом, Делал вид, что пошел на попятную, «Развяжите, – кричал, – да и дело с концом!» Развязали, – но вилки попрятали. Тут вообще началось — Не опишешь в словах, — И откуда взялось Столько силы в руках! — Я как раненый зверь Напоследок чудил: Выбил окна и дверь И балкон уронил. Ой, где был я вчера – не найду днем с огнем! Только помню, что стены – с обоями, — И осталось лицо – и побои на нем, — Ну куда теперь выйти с побоями! …Если правда оно — Ну, хотя бы на треть, — Остается одно: Только лечь помереть! Хорошо, что вдова Все смогла пережить, Пожалела меня — И взяла к себе жить. 1967 |
