Осмотрев содержимое витрин гастронома, я вышел на улицу. Смотрю – какая-то группка мужичков стоит за углом. Вид у них у всех был немножко потрепанный и очень выразительно проглядывались опухшие и кирпичные морды.
Оглядевшись по сторонам, я подошёл к ним и, интуитивно определив, кто из них главный, обратился к нему:
– Помощь нужна.
– И чем это тебе, касатик ты мой, помогать то надо? – спросил глава группки страждущих.
– Водяры мне купить надо, бутылок десять, – сразу выложил я, – но мне же столько не дадут, сами знаете, – с пониманием посмотрел я на босса этой шайки. – Поэтому без вас, ну никак не обойтись.
– Да нет проблем, дорогой, – заулыбались мужички. – Но ты же знаешь таксу? Пузырь – нам, а остальное распределим. Тебе даже в очереди не придётся стоять. Твоя задача только денежки нам дать. А потом получишь всё остальное.
– Добро, – согласился я с этими условиями бартерной торговли и полез за деньгами.
– Ребятки, – обратился «старшой» к своим дружбанам. – Берём по три. А тебя как звать то?
– Ну, Лёха и зови, – я с выжиданием смотрел, чем может закончиться этот процесс. Или они меня тут грохнут или выхватят деньги и «сделают ноги».
– А Лёха берёт одну, – не обращая на мою нерешительность, продолжил «старшой, – но бабки гони сразу, – он усмехнулся. – Не бзди горохом, сдачу мы тебе вернём. Только один пузырь наш! – поднял он указательный палец. – Ты понял?
– Да, понял я все. Понял, – согласился я. – Пошли, – я отсчитал мужикам деньги, и мы двинулись в сторону открытых дверей гастронома. Но, перед самыми дверьми, «старшой» обернулся ко мне:
– Но одна бутылка будет нам, – ещё раз напомнил он.
– Да будет тебе пузырь, будет. Чего пургу гонишь? – сделал я нарочито недовольный вид.
Вадим же предупредил, что бичи возьмут с меня бутылку. Весь процесс прошёл без особых проблем. Бичи на троих взяли по три бутылки. То есть получилось девять бутылок. Десятую я брал уже сам. Каждый из бичей с важным видом протягивал продавщице свои, вернее мои деньги. Продавщица тетя Маша – это было нечто. Щеки намазаны помадой, аж прямо лоснятся, красные, как спелые яблоки. Глаза намазюканы какой-то чернью. На всех пальцах кольца понавдёваны (не надеты), сама чуть ли не лопается от счастья. Глазастая – ужас, аж передник чуть ли не трескался на ней в районе немного выше предполагаемой талии. Она с презрительным видом осмотрела своих клиентов-пациентов:
– Деньги-то откуда взялись?
– Не твое дело, Машуля! Ты только давай водочку-то. Вот они – бабосики-то, – «старшой» помахивал купюрами. – Все тут есть! Каждый из этих «джентльменов» важно рассчитывался, складывал бутылки в авоську, сдачу складывал в карман, а потом неспешной, важной походкой выходил из магазина. После такого респектабельного выхода, он сразу же заворачивал за угол и ждал остальных подельников. Как я не боялся, что они меня грохнут из-за этих бутылок или удерут вместе с ними? Не знаю. Наверное, только молодость и безрассудство спасало меня от таких неприятностей. Когда я последним вышел из магазина, то «старшой» важно изрёк:
– Вот тебе твои пузыри, а этот будет наш. Давай, давай сюда бутылочку, не ныкай, – он передал мне авоськи с бутылками и вернул сдачу, а бутылку, которая была у меня, прямо-таки вырвал из рук.
– Ну и чего же вы делать будете с этим пузырём? – спросил я у «старшого», после того, как авоськи были опорожнены, и бутылки уложены в сумку. – Надо же вмазать где-то по этому поводу. Такое предложение компании понравилось.
– Не волнуйся, сейчас мы все организуем, – был однозначный ответ. Тем более, когда они увидели, что в руках у меня находиться «закусон». Пока бичи покупали водку, я, поскольку у меня были ещё деньги, купил пирожков. Они уже были холодные, скорее всего, вчерашние. Как все их тогда называли – это были «тошнотики». Это было холодное слипшееся тесто с чем-то внутри. Непонятно, что это такое там было. То ли это был ливер, то ли еще что, но это нечто было ещё и с рисом. Мерзость приличная, но закусить ими можно было практически все. Бац! Всех «дружбанов» такое предложение устроило, и мы дружно прошли в соседний двор. Тут же завернули за угол, завернули в ближайший подъезд и «старшой» постучал в дверь на первом этаже:
– Васька, открывай! – громко потребовал он.
Через некоторое время из-за запертой двери раздался полусонный голос:
– Чего надо? Чего долбишься? – но дверь не открывалась.
– Стакан гони, – нахально потребовал «старшой».
– А для чего стакан-то тебе? – поинтересовался тот же, голос, но уже более заинтересованно.
– Да вот, нам тут парень водку предлагает распить, – «старшой» снизил тембр голоса и говорил в щель двери.
– О! – из-за двери раздался радостный вопль. – А мне сто грамм нальете?
«Старшой» вопросительно глянул на меня:
– Ну, не знаю, – ответил я на его взгляд. – Бутылка ваша. Хотите – наливайте, хотите – нет.
– Нет, – решительно произнёс «старшой». – Тебе ни хрена не будет. Давай стакан. Потом с тобой рассчитаемся.
Васька вышел, недовольно посмотрел на нашу компанию, но стакан дал.
Стакан был граненый, с ободком. Мы вышли во двор, зашли за сарай, и в таких антисанитарных условиях положили на сумку «тошнотики» и тут же, по очереди стали наливать друг другу. Этим заправлял «старшой».
Он наливал четко. Бутылки хватило точно на четверых. Как выпили, то сразу хватанули по «тошнотику».
Мне выпитое как-то врезало сразу по башке. Потом, пожевав тошнотик, это состояние немного прошло.
А бичи смотрят на меня с непониманием. Тут-то до меня и дошло.
– Дай им ещё водки и делай отсюда ноги побыстрее, а то тут тебя с твоей же водкой и закопают, – пронеслась мысль. Я вздохнул поглубже:
– Ну, что, мужики? Ещё по одной? – и полез в сумку за очередной бутылкой. У бичей морды расцвели.
– Вы уж давайте сами тут управляйтесь, а то меня там, наверное, други мои заждались. Ну, давайте. Бывайте здоровы. Все. Пока, – я снял с сумки остатки «тошнотиков» и передал их бичам, а потом, уже перекинув сумку через плечо, постарался побыстрее отделаться от компании «страждущих».
Довольные мужики, уцепившись в предложенную бутылку, только доброжелательно бросили мне в след:
– Если деньги будут, приходи, мы еще, что хочешь, для тебя возьмём!
Мне тут же подумалось:
– Пока не «развезло», надо быстренько чесать на пароход, а то я точно где-нибудь тут в этой Находке потеряюсь.
В Находке ещё была, так называемая, «аллея смерти». Правда, она «работала» только в ночное время, где моряков раздевали и разували. Сейчас я в неё не попадал, потому что было светлое время суток и мне не надо было сворачивать на неё, а нужно было идти на Морвокзал через виадук.
Кое-как я доперся до Морвокзала, сел на скамеечку и стал ждать очередного катера.
Минут через двадцать я был уже на Астафьева, но за это время даже успел заснуть, присев в тёплом пассажирском салоне.
Очнулся от того, что кто-то толкнул меня в плечо:
– Слышишь, ты, молодой, вставай, приехали, – я обалдело покрутил головой и, подскочив со скамейки, на которой прикорнул, подхватил сумку.
Бутылки в ней издали неповторимый перезвон ксилофона. Присутствующие в салоне катера понимающе смотрели на меня.
– Смотри, – предостерёг меня один из пассажиров. – Осторожнее будь, когда через проходную будешь идти. Могут не пропустить.
– А что такое? – я всё ещё не мог понять всю серьёзность ситуации, в которую я был невольно вовлечён.
Только много позднее я её осознал. Ведь охрана меня могла сдать в милицию, если бы обнаружила у меня спиртное, а та бы написала письмо в Училище и тогда…. Прощай родные стены и мечты о море и до здравствует армия! Некоторым из моих однокашников из-за таких случаев пришлось пройти по этой тропинке.
– Да ты их хоть заверни, во что-нибудь, бутылки-то свои, – продолжал советовать мне кто-то из попутчиков. На мне было две футболки. Так как утром было прохладно, то я надел их перед выходом с судна. А сейчас солнце палило, и было жарко. Пришлось зайти за стеллаж досок, который стоял рядом с забором и раздеться, оставшись только в майке. Мозгов у меня хватило ещё на то, чтобы перемотать все бутылки снятыми футболками. Вот так, со своей честной юношеской мордой, я и пролез в долгожданную дыру забора. То есть в пограничную зону, и на охраняемый доблестными пограничными войсками супер-важный объект. То есть, порт. Уже подходя к трапу, я почувствовал, что меня валит с ног и, еле-еле вскарабкавшись на трап, и каким-то образом спустившись с главной палубы вниз, я завалился к себе в каюту. Там никого не было, что не вызвало у меня никаких эмоций и, аккуратно поставив сумку на диван, я упал на него, сразу провалившись в сон. Сил, чтобы взобраться на второй ярус койки, у меня уже не было. Колян потом рассказывал:
