На этот раз Инга Вейсман не сдержалась и расхохоталась во всё горло, будто Виант рассказал ей очень смешной и очень пошлый анекдот.

– Маменькины сынки не в моём вкусе, – Инга Вейсман шмыгнула носом. – Илье Шантыгину предстоит пройти долгий путь, очень долгий, прежде чем он сначала привыкнет, что рядом с ним нет дорогой маман, а потом научится вести себя так, как и полагается самостоятельному во всех отношениях мужчине.

Вон, – Инга Вейсман кивнула в сторону входной двери, – вместо того, чтобы самому хотя бы попытаться выяснить, какого хрена ты не явился на его занятия, этот «русский не еврей» сразу побежал жаловаться Михаилу Владимировичу. Как долго наш любимый начальник будет заменять ему дорогую маман, я лично предсказать не берусь. И уж точно я не стану для Ильюши новой дорогой маман.

Поперёк собственной воли Виант рассмеялся. О любимом комплексе штатного лингвиста знают все без исключения сотрудники «Синей канарейки». И охранники, бывшие десантники, тоже знают. Отец Ильи Шантыгина потомственный еврей, а вот мать русская. От родителя Илья Шантыгин унаследовал самую что ни на есть семитскую внешность. Но из-за матери настоящие евреи так и не приняли лингвиста за своего. Хотя все окружающие считают Илью чуть ли не эталонным евреем. Ситуация усугубилась тем, что отец Ильи Шантыгина давно перестал посещать синагогу, а мать так и не прошла гиюр, то есть, официально так и не приняла иудаизм.

– Ладно, – в знак примирения Виант выставил перед собой ладони, – будем считать, что с твоей личной жизнью мы разобрались. Только мне упорно не верится, будто Николай Павлович так печётся о твоей девичьей чести. Чем на самом деле он недоволен?

Вопрос более чем серьёзный, ибо из головы упорно не идёт жуткое недовольство, что отразилось на лице куратора, когда он узрел растрёпанную Ингу Вейсман в номере подопечного. И это при его-то выдержке профессионального вербовщика.

– Если ты не заметил, – указательный палец Инги Вейсман уставился на круглые часы над телевизором, – прошло десять минут. Ещё через десять минут наш любимый начальник будет очень недоволен. А на тебе, – глаза Инги Вейсман выразительно пробежались по фигуре Вианта, – нет даже трусов.

Виант недовольно фыркнул. Вывернулась, зараза такая. Михаил Владимирович Шпин, административный динозавр ещё советской закваски, и в самом деле будет очень недоволен, если они опоздают. Злить начальника ни к чему. Виант направился следом за Ингой Вейсман в спальню.

Прямо на ходу незваная любовница скинула белый халатик. Виант на миг притормозил, по телу скатилась нервная дрожь. До чего же она хороша! Даже хуже, Инга Вейсман прекрасно знает об этом, чем и пользуется напропалую. Без своего белого халата она никак не похожа на учёного. Фотомодель с глянцевой обложки спортивного журнала, вот что можно подумать, глядя на её подтянутую фигуру и упругую задницу.

Едва ли не в пожарном порядке Виант оделся. Из прикроватной тумбочки он извлёк трусы. На плечи легла лёгкая куртка стального цвета. Ещё штаны и ботинки. Однако, Виант смущённо отвернулся, как бы он не торопился, от взгляда не ускользнула очень важная деталь – Инга Вейсман совершенно перестала его стесняться. Коварная женщина бросила на расправленную кровать белый халатик, а потом, прямо в чём мать родила, достала из тумбочки целые трусы и лифчик.

От такой неприкрытой естественности Виант даже растерялся. И смех и грех, он впервые почувствовал себя мужем в супружеской спальне. Вот он торопливо застёгивает брючной ремень, будто не на выволочку к начальнику собирается, а вместе с женой на светский приём. Инга Вейсман, зараза такая, не забыла причесаться. Тёмные волосы вновь забраны на затылке в хвост, но уже больше не похожи на растрёпанный веник.

Ноги сами несут тело по привычным, до боли привычным, коридорам пещерной базы «Синей канарейки». Благо за два с половиной месяца он успел выучить расположение комнат, кабинетов, лабораторий и прочих служб досконально.

Едва Вианта выписали из медицинского отдела, как в него тут же вцепились спецы по добыче информации. Самую первую неделю в реальности Виант провёл почти на одном сплошном допросе. С утра до вечера, с едва заметным перерывом на обед и чуть более длинным перерывом на сон, его допрашивали и допрашивали, допрашивали до посинения, до полного изнеможения. Это уже после, когда на базе появился Илья Шантыгин, профессиональные дознаватели растворились в коридорах подземной базы так же быстро, как и появились. Но и новоявленный лингвист совсем не хуже профессионального следователя ЧК принялся вытягивать из Вианта базу дитарского языка. И вот тут они оба вляпались в очень неприятный сюрприз.

За время ходки в «Другую реальность» Виант неплохо выучил дитарский язык, на котором говорят все без исключения жители виртуальной Ксинэи. Он отлично научился воспринимать речь людей на слух и более-менее читать. Но произношение… Как крыса, Виант не мог говорить вообще, только пищать по крысиному. Вот почему произношение дитарских слов и выражений Виант смог передать лишь приблизительно. Наработать нужную артикуляцию, прокачать соответствующим образом жевательные, глотательные, мимические мышцы и прочие органы дыхания и носоглотки он не мог чисто физически. Как метко выразился Илья Шантыгин, из «Другой реальности» Виант вынес «крысиный диалект» дитарского языка.

Перед нужной дверью Виант остановился. Каких-либо пояснительных надписей нет вообще, лишь скромная табличка с номером один. Впрочем, не совсем скромная. Виант глянул туда-сюда. На двери слева номер двадцать один, а на той, что справа, двадцать три. Виант усмехнулся. Начальник секретного проекта не удержался-таки от соблазна стать самым первым в пещерной базе.

– Джентльмен, может, пропустишь меня вперёд?

Насмешливый голос Инги Вейсман за спиной вывел из секундной задумчивости. Виант машинально отступил в сторону. Хотя, спрашивается, какого хрена он должен уступить Инге Вейсман дорогу? Ведь это он первым дошёл до кабинета начальника. Впрочем, Виант шагнул следом в раскрытую дверь, какая разница?

В длину и в ширину приёмная комната начальника «Синей канарейки» не уступает спальне Вианта.

– Добрый день, Александра Васильевна, – Виант вежливо, с небольшим поклоном, улыбнулся секретарше.

– И вам добрый, – Шурочка вежливо улыбнулась в ответ.

Широкий плоский монитор на левом краю стола словно щит прикрывает секретаршу. Наманикюренные пальчики Шурочки замерли на белой клавиатуре. Глаза сами собой перескочили на Ингу Вейсман, а потом обратно на Шурочку. Виант отвернул лицо в сторону. Даже не верится, что ещё вчера вечером он на полном серьёзе планировал приударить за Александрой Васильевной. Но то было вчера. Лишь только после очень близкого знакомства с Ингой Вейсман до Вианта вдруг дошло, что секретарше начальника не меньше сорока пяти лет, даже ближе к пятидесяти. Пусть её светлая блузка и строгая причёска выглядят безукоризненно, но макияж с большим трудом скрывает морщинки на её лице.

– Проходите, вас ждут уже. И, – глаза Шурочки задорно блеснули, – удачи вам.

Наверняка Шурочка уже в курсе, что Николай Павлович застукал Ингу Вейсман в номере Вианта в весьма и весьма неподобающем виде. Слухи на базе «Синей канарейки» разлетаются будто в крошечной деревне на задворках цивилизации.

– Благодарю, – Виант вновь слегка поклонился.

«Что, что, а удача им и в самом деле понадобится», добавил про себя Виант. Одно непонятно, зачем? Задвинуть занятие с Ильёй Шантыгиным – не такой уж и серьёзный косяк. Ничего подобного раньше не было. В конце концов, как раз сегодня Виант в первый раз прошёл на «отлично» полигон «Лысково».

И вновь совершенно естественно Виант пропустил Ингу первой в кабинет начальника, а сам вошёл следом.

– Добрый день, Михаил Владимирович, – Инга Вейсман заговорила первой. – Вызывали?

Ильи Шантыгина в кабинете нет, аж на сердце отлегло. Виант едва не забыл поздороваться с начальником. Это хороший знак. Если повезёт, то до разбора любовного треугольника дело не дойдёт.