Николь провела по длинным волосам, блеснувшим янтарным блеском в свете зажжённых огней. Как же он любил её мягкие волосы. К чему лукавить – до Никки, да и после неё, Коннор бывал со многими девушками, но ни у кого не было таких волос! Он еле удержался, чтобы не зарыться в них лицом, прямо как раньше, не начать целовать податливую шею, прямо как раньше, поднять её на руки и унести в спальню. Прямо как раньше.

Вместо этого он лишь повторил:

– Тебе с ним хорошо?

– Не так, как было с тобой.

Всего одна фраза может как убить, так и воскресить из мёртвых. Глаза Коннора заблестели жарким огнём надежды, а улыбка-самозванка без приглашения заиграла на лице.

– Тогда что мы тут делаем?

Джек Доусон стоял у стойки бара, оглядывая танцующих гостей и кивая в такт музыке. В его руке был первоклассный виски, на который молодожёны не поскупились, но он то и дело поглядывал на часы.

Прошло шестнадцать минут и двадцать восемь секунд, как Николь ушла с Коннором на террасу. Ещё три с половиной минуты, и он победит. В чём-чём, а в вопросах заключения пари Джек был довольно скрупулёзен.

– Куда-то торопитесь? – Спросил игривый голос за спиной.

Джек обернулся и подарил улыбку даме преклонного возраста, которая гордо восседала на высоком барном стуле и попивала розовый коктейль с зонтиком. На вид ей было лет под семьдесят, но душа не желала стареть вместе с телом. Это было понятно по тщательно выбранному гардеробу и модному макияжу.

– Я – Лоретта ла Муни, – женщина изящно протянула руку для приветствия, и Джек невольно подумал, что с годами забывается многое, но не утончённость истинной женщины. – Бабуля той девчушки, которая сегодня вышла замуж.

– Приятно познакомиться. А я Джек. Приятель приятельницы той девчушки, которая сегодня вышла замуж.

Женщина задорно засмеялась, помолодев лет на тридцать.

– Кругом столько красивых женщин, а вы то и дело поглядываете на часы.

– Жду свою спутницу.

– А это не она? – Дама указала рукой на фойе, отчего с десяток браслетов зазвенели на её запястье.

Сквозь силуэты танцующих, хаотично разбросанных по танцполу, показалась фигура Николь. Её рыжую копну волос нельзя было спутать ни с какой другой. Локоны весело подпрыгивали, пока девушка уходила в обнимку с Коннором. На мгновение они замерли, чтобы слиться в чувственном поцелуе, пока окончательно не скрылись из виду.

Джек вновь бросил взгляд на часы и ухмыльнулся. Двадцать две минуты. Пари было за ним.

– Извините, сэр, – официант тронул его за плечо и протянул сложенную пополам салфетку. – Ваша подруга просила передать вам это. Ещё она сказала, чтобы вы её не ждали.

Джек поблагодарил официанта и развернул салфетку. Внутри оказалась скомканная купюра в пятьдесят долларов, на самой же салфетке карандашом для глаз было выведено всего пару слов.

Формально я победила, но мы потратили пять минут на поцелуи. Не скучай. Николь.

– Почему вы улыбаетесь, ведь ваша дама ушла с другим?!

Джек сунул послание в карман, мысленно пожелал Николь удачи и переключил всё своё внимание на даму у бара:

– Знаете, Лоретта. Порой, лучше отпустить что-то хорошее, чтобы найти что-то ещё лучше.

Да, Джек Доусон умел опьянять женщин всех возрастов лучше, чем розовые коктейли с зонтиками. От неприкрытого намёка Лоретта слегка покраснела, бросила зонтик на стойку и залпом осушила остатки своего бокала.

– Может я и не самое лучшее, что ты мог бы сегодня получить, парень, но я ещё тоже кое-что могу.

Женщина резво соскочила с барного стула, как гимнастка с брусьев, и потянула Джека в самую гущу танцпола. Их бурно встретили ободряющими криками, за которыми даже не пытались скрыть восхищение. Сегодня Лоретта ла Муни отхватила самого желанного мужчину вечера.

Глава 2

– Сколько объект продержался на этот раз?

– Четыре часа пятнадцать минут. И всё это время я боялся, что он прожжёт дыры на моем смокинге своим взглядом. – Ответил Джек, протягивая продавцу вчерашний костюм.

Эмма засмеялась своим обворожительным смехом, который он обожал с детства.

– Ты делаешь успехи, – заметила она. – Когда-то на подобную аферу уходило пару дней.

– Ставки стали выше, – бросил Джек, передавая владельцу лавки коробку с сияющими туфлями от Хьюго Босс и Ролекс, который ещё вчера красовался на его запястье. Следом отправились золотые запонки, рубашка из лучшего шёлка и кожаный ремень, который стоил больше, чем его повседневный прикид.

Сам он остался в потёртых джинсах, которые носил третий год кряду, удобных кроссовках, купленных на финальной распродаже Nike, и простой бежевой футболке с принтом Los Angeles и пальмами, что создавало резкий контраст с прохладой Чикаго за окном.

Джек и Эмма вышли из пункта проката и направились в сторону ближайшего кафе. Субботнее утро выдалось как никогда солнечным, поэтому они уселись на открытой террасе на углу, спрятавшись под тенью зонтика. На маленьком круглом столике лежало красочное меню, так и манящее что-нибудь заказать.

Они не обращали внимания ни на кого кругом, смеясь над событиями вчерашнего торжества.

– В итоге весь вечер я отплясывал с бабушкой невесты. Ей было под семьдесят, но двигалась она так, словно ей двадцать. Уж не знаю, что местные бармены подмешивают в коктейль, но это и правда работает.

Новая порция озорного хохота сорвалась с губ Эммы Саммерс, и вместо тридцатилетней преподавательницы изобразительного искусства перед Джеком вновь появилась девчонка из дома напротив, с которой он провёл всё своё детство.

– Что я слышу? Джека Доусона потянуло на престарелых дам?

– Некоторые так называемые престарелые дамы дадут пинка тридцатилетним. – В том же шутливом духе подметил Джек, но затем добавил вполне серьёзно. – По крайней мере, они не охотятся за красотой, деньгами и не строят из себя не бог весть кого. В них больше настоящего и, как бы глупо не прозвучало, жизни.

– Мистер Доусон, да вы мудры не по годам! Одна ночь с семидесятилетней оторвой превратила вас в мудреца!

В этом была вся Эмма. Порой она просто не умела быть серьёзной и шутила направо и налево.

– И чем всё закончилось? Жаркие танцы привели вас в номер, где вы и обменялись бесценным опытом?

– Угомонись, Эмма. – Осадил её Джек. – Мы просто пили и вселились. С Лореттой я расслабился, ведь не нужно было отбиваться от толпы сумасшедших подружек невесты…

– Которые пытались залезть тебе в штаны. Как обычно…

– Которые пытались залезть в мой кошелёк. – Поправил её Джек. – Их больше заинтересовал мой Ролекс, а ещё они наверняка пробили стоимость смокинга. Поэтому я просто расслабился и получал удовольствие от приятной компании, музыки и одиночества. К тому же, у бабули тоже были свои скрыты мотивы.

Эмма с любопытством уставилась на Джека, ожидая пикантного продолжения, но тот успел её разочаровать.

– Весь вечер она рисовалась перед своим мужем, с которым у них, как она потом мне призналась, остыли отношения. В конечном счёте, он подарил ей охапку лилий и поспешил увести со свадьбы. А меня бросили дважды за один день.

Эмма не смогла удержаться и прыснула обворожительным смешком. Между бровями, изогнувшимися изящной дугой, пролегли две тонкие морщинки, которые лишь придавали её лицу очарования. Зелёные глаза были еле заметно подкрашены тенями и тушью, да и это было особо не к чему. Эмма была из тех девушек, что покоряли своей естественностью и могли вовсе не краситься – мужчины всё равно оборачивались им вслед.

Она уже давно перестала быть той маленькой девочкой с длинными косичками и красными бантиками, за которой Джек заходил перед школой. Теперь её волосы цвета мягкой карамели были красиво уложены волнами, а сандалики с бабочками она переобула в босоножки на танкетке. Всё, что осталось в этой взрослой женщине от той смешливой девчонки, – это любовь к цветным сарафанам, две ямочки на мягких щеках и игривый смех.