Протягиваю водителю купюру и вылезаю из машины, потянув за собой сумку с вещами, перед этим засунув телефон в задний карман штанов.

В холле меня встречает женщина с прилизанным пучком на голове, который настолько тянет кожу, что глаза становятся похожими на узкие щелочки. От этого вида даже заболели мои собственные. Быстро провожу пятерней по волосам и обращаюсь к ней:

– Где здесь кабинет ректора? – я бы обошёлся без помощи, но эти коридоры напоминают чертов лабиринт, откуда выберусь к годам восьмидесяти или кто-нибудь найдёт мой скелет.

Женщина поднимает глаза и устало, будто повторяет заученную фразу миллиард раз, спрашивает:

– С какой целью? Вы записаны?

– Я студент по обмену, мне нужно заполнить документы.

– Направо и прямо. Держитесь левой стороны, там будет диванчик. Подождите там, ректор сейчас очень занят.

Уже на половине её нудной речи иду туда, куда она сказала, ставлю рядом сумку, падаю на диван и расслабляюсь.

Упираюсь затылком в стену и закрываю глаза, наслаждаясь тишиной и некоторым звоном в ушах, сопровождающимся сушняком. Представляю, что сижу не в душном коридоре в ожидании, когда придёт недавно вышедший на что-то срочное ректор, а где-нибудь на пляже Испании. Рядом стоит машина с открытыми дверями, из которой доносится музыка, окутывая весь пляж. Джей тащит девчонок к воде, те визжат, бьют его по рукам, но он оказывается сильнее. Дружный женский писк о температуре воды и хохот друга. Никакого Рамона с его постоянными попытками вывести меня из себя, никакой чертовой учёбы и никаких забот.

Уже почти засыпаю, когда рядом со мной кто-то буквально плюхается на диван. Сжимаю челюсти до скрипа и боли. Решаю сделать вид, что я один и продолжаю ждать ректора, закрыв глаза и представив Испанию паршивой Америке.

– Зажигалка есть? – спрашивает мужской голос.

Стараясь отвечать безразлично, говорю:

– Не курю.

– Я спрашиваю зажигалку, а не куришь ты или нет.

– По-твоему, если я не курю, то должен носить зажигалку? Спрашивается: зачем? Поджечь ваш чертов университет к дьяволу? Отвечу за тебя. Я с радостью сделаю это перед отлетом, так что спроси зажигалку через пару месяцев.

– А ты языкастый.

– А ты отчаянный, раз просишь зажигалку у боксера. Или ты не заметил на мне толстовку с логотипом спонсора клуба? – грубо говорю я, надеясь, что он отвалит.

Рядом раздаётся смешок.

– Я не осматриваю тебя. Ты не привлекательная киска, чтобы я делал это. А во-вторых, совпадение – я тоже боксёр и мне было бы только на руку, если ты решишь сжечь университет. Но мой тебе совет, начни пожар с ректора. Его задница довольно легко поджигается, так что просто подлей масла.

Боксёр. Я знаю дохрена боксеров, но с самого начала голос парня показался смутно знакомым. Я где-то уже слышал его, только не мог вспомнить где, а сейчас, когда он заявил, что тоже занимается боксом, круг подозреваемых сузился. Гадать кто это – неинтересно, тем более с минуты на минуту должен подойти ректор. Я не вижу смысла дальше вести игру и просто открываю глаза, фокусируя взгляд на оппоненте.

Твою мать. Да какого хрена вообще?

Мэйсон Картер собственной персоной развалился рядом, закинув руки за голову и блаженно закрыв глаза. После последней нашей встречи три года назад, он заметно поднабрал мышечной массы и прибавил в сантиметрах, а самодовольная неизменная улыбка на лице стала наглой. Я могу ошибаться, но, основываясь на том, каким видел его раньше, сейчас он абсолютно изменился. Атмосфера рядом с ним заставляет даже мои нервные клетки встать в боевую готовность, чтобы при любой атаке уничтожить вредителя.

Дыхание перехватывает и жесткий кулак безжалостно, практически извращённо, сковывает мою шею в свои тиски. Я закусываю губу и тихо матерюсь, умоляя, чтобы Мэйсон был здесь один.

К счастью, он здесь один.

– Я даже не удивлен, что Картер хочет превратить это место в преисподнюю.

Улыбочка на его лице замирает, когда он открывает глаза и впивается взглядом в меня. Пару секунд парень в шоке смотрит на меня, словно я чертово приведение, а затем начинает смеяться.

– Твою ж мать, а я делал ставки на то, что ты отошел в мир иной.

– Только следом за тобой. Я тоже удивлен, что ты все еще такой же любезнейший, – Мэйс принимает сарказм новым приступом смеха.

– По-другому никак. Ты же должен быть в Италии, нет?

– В Испании, – исправляю его и нетерпеливо смотрю на дверь. Ну где этот хренов ректор? Я сожру его, как только он появится на горизонте. Мне не хочется встречаться с его плюс один.

– Точно, Испания.

– Так вышло, в общем-то…

– Ты давно прилетел? – продолжает интересоваться Мэйсон.

Какой-то мужик спешит в нашу сторону. Судя по виду, он редко ускоряется, темп его привычной ходьбы равен скорости улитки. Если он в туалет, а если судить по бумажке, то так и есть, я вовсе не буду удивлён. Но краем глаза замечаю весёлую вспышку в глазах Мэйса, который, смотря на мужчину, говорит мне:

– Сейчас будет весело.

Он поднимается на ноги и скрещивает руки под грудью. И когда мужчина ровняется с ним, не иначе, как тарахтит:

– Мистер Картер, нужна ваша подпись, она решит все проблемы.

– Можно почитать? – сладколюбезно спрашивает Мэйс.

Мужчина протягивает ему какую-то бумажку, и следом от неё остаются обрывки. Вероятно, будь у меня зажигалка, сейчас мог остаться пепел.

Пока ректор офигевает от происходящего, я смеюсь в кулак с выходки этого придурка.

– Вы видели это? Вы видели, что сделал этот наглец? – верещит ректор, обращаясь ко мне.

Строю совершенно серьезную мину.

– Видел, что?

– Как он… Картер порвал докладную профессора с пожеланиями о его отчислении.

Он говорит с трудом, заикаясь то ли от злости, то ли просто нервничая. И мне слегка даже становится его жаль, но лишь слегка.

– К сожалению, я видел только то, что Мэйс помог вам утилизировать бесполезную бумажку, ни о какой докладной не шло и речи, – смотрю по углам стен: – И ведь даже камер нет. Получается, я единственный свидетель.

Мэйсон ржет, уперевшись ладонью на стену, а другой закрыв лицо.

– Поганцы. Пошел вон, Картер. Видеть и слышать тебя больше не намерен. Сегодня только первый день, ты портишь репутацию заведения.

– Взаимность – это прелестно.

Мэйс проходит мимо ректора, хлопнув того по плечу, но сразу же отряхнув руку. И тут же оборачивается:

– Я твой должник.

И от его слов становится ещё противнее. Если бы он знал, что я когда-то сделал, то ни разу в жизни не произнёс бы их.

Смотрю вслед парню, который весело отбивает барабанный ритм ладонями по бокам и тихо поёт очень знакомую всем песню Bon Jovi. Кошусь в сторону ректора и стараюсь не смеяться из-за того, как сильно краснеет его лицо. Картер поворачивается, и довольно громко завершает своё фееричное выступление:

– Это моя жизнь.

После этого, он скрывается за углом.

– Проходите, Фуэнтес, – цедит ректор, продолжая смотреть в сторону угла, за которым недавно скрылся Мэйс.

Выгибаю бровь.

– Вы были по планам после изгнания Сатаны.

Мэди

Горячая вода – лучшее изобретение человечества. Я почти в этом уверена и готова заявить об этом на весь белый свет. Конечно, я могу ошибаться, но сейчас придерживаюсь именно такого мнения. Именно тогда, когда проживаешь без неё сутки, а после, прочувствовала всю свежеть, хочешь выть и говорить, как прекрасен мир. Этот день только начинается, а я уже ощущаю всю тяжесть нового года. Наверно, просто предчувствую будущие передряги, в которые уже готов втянуть нас Мэйс. Я вовсе не против, хотя иногда от их количества кружится голова. Не знаю, как могла жить без него, но явно скучно и серо.

Натягиваю излюбленные белые джинсы, туфли и топ, который чудом откапала в шкафу, планируя осесть на головы родителей ровно столько, сколько времени планируют из моего жилого комплекса делать каменный век, а лучше сказать, что не планирую уезжать. Сейчас я готова наслаждаться теми приятными бонусами, что дарит это место: готовый завтрак, когда спускаешься вниз; возможно, даже обед, который мама вручит с собой, хотя, это уже слишком много; болтовня с утра, как это было раньше, меня подвозят и ни за что не нужно платить. Рай. Я вовсе не жалуюсь на самостоятельную жизнь, но скучаю по тем временам, когда спокойно передвигалась в этом доме. Теперь это удел Эйдена на несколько лет, если быть точной – на пять лет до выпуска.