– Ветер!

– Ветер!

– Вей, мой ветер!

– Вей в странах далёких, в родных городах!

– Вей там, где закаты.

– Вей там, где рассветы.

– Вей в небе, над твердью.

– В горячих сердцах!

Неон обернулся к старшему брату:

– Дурацкие песнопения! Каждый год одно и то же.

– Ну что ты хотел, – пожал плечами Артес, – это традиция.

Сирел усмехнулся, оставил братьев и направился сквозь толпу.

В день Начала Лета на Площади Ритуалов собирались люди со всех концов Марха. Приезжие и горожане смешивалась: у людей, одетых в ритуальные рубахи – синие у мужчин и красные у женщин – стирались социальные различия. Изредка мелькали цветными робами жрецы. Простота одежд подчёркивала равенство людей перед силами природы. Обязательным условием для праздника было отсутствие оружия, даже стражники оставили мечи и алебарды в казармах.

Всё внимание публики приковывала сцена, где после традиционной постановки, должен был совершиться ритуал Призыва Первой Грозы.

Жрицы ветра удалились под громкие аплодисменты, им на смену вышли жрицы воды и затянули песню о своей стихии.

Сирел, блуждая в толпе, наткнулся на цепкий взгляд Королевы Орхона. Ивдель призывно качнула головой, и младший наследник направился к иноземной гостье.

– Скажи мне, Сирел, как ты относишься к традициям и суевериям? – черноокая женщина была одета в очередное кольчужное платье, только теперь оно было короче и из-под юбки выглядывали походные сапоги.

– Я их уважаю, но не вижу в них смысла.

– И почему же тогда ты без оружия?

– А почему вы в кольчуге? – вопросом на вопрос ответил Сирел.

Резкий порыв западного ветра растрепал его волосы, внушив ему чувство опасности и тревоги.

– Для Ахедов нет ничего святого. А такой момент, когда вся императорская семья без оружия стоит на плохо охраняемой площади – они никогда не упустят. Боюсь, нам следует готовиться к худшему.

– Вы думаете?

– Твоему отцу, я, видимо, напоминаю очередную истеричную женщину, что боится пауков и теней. И, быть может, поэтому он не придаёт значения моим словам, – в её голосе звучало презрение, – но я не из тех, кто разводит панику на пустом месте, и всё потому, что знаю, о чём говорю. Скажи мне, Третий сын императора, насколько суеверен ты, что пришёл без оружия на место возможной бойни?

Сирел задумался. Ветер с запада опять ударил его по щеке, пробрался под рубашку, заставив мужчину содрогнуться. Третий оглянулся, выискивая в толпе подозрительные лица, но людей было так много, что, казалось, будто на площади плещется красно-синий океан.

От Ивдель не укрылись его движения. Она запустила руку в карман и извлекла оттуда короткий кинжал с плоской рукоятью. Такие кинжалы удобно прятать в рукаве.

– Держи. Ни одна традиция не стоит того, чтоб из-за неё умирали твои близкие и родные.

– Спасибо, – кивнул Сирел, принимая кинжал.

Ивдель отвлеклась от наследника, о чем-то заспорив со своими дочерями. Те, в отличие от матери, накинули на кольчуги красные рубахи, и весело улыбались Третьему Наследнику, когда он проходил мимо. Однако, улыбки смуглых красавиц не могли развеять гнетущего чувства, посеянного словами их королевы-матери.

Когда Сирел вернулся к братьям, те уже мирно обсуждали одну из водных жриц, заявленную солисткой сегодняшней постановки.

– Сирел! – обрадовался Артес, обхватив младшего брата за плечи и наклоняясь к нему поближе. – Расскажи-ка Неону, как Нейлина стала Первой Каплей Дождя в этом году.

– Да всё просто, – пожал он плечами, – подарок от меня на расставание.

– Да? – Неон приподнял бровь, лукаво. – А я слышал, что это подарок на первую встречу.

– О чём ты? – Сирел нахмурился, бросив удивлённый взгляд на сцену.

– О том, что теперь Нейлина частая гостья в покоях Императора.

– Зачем ты ему это рассказал? – покачал головой Артес, глядя на смешанное выражение чувств, отразившееся на лице младшего брата.

– Он бы всё равно узнал. А так я увидел его озадаченное лицо, – пожал плечами Неон и похлопал младшего по плечу.

Ритуал начался. Под музыку на сцене появились жрицы воды. В центре, в раковине, спала Нейлина. Женщины танцевали, вплетая в танец магию. Вода то бусами повисала на их шеях, то кружила каплями вокруг их фигур. Когда Нейлина очнулась, распахнув свои огромные зелёные глаза, из подпола сцены, по мановению её рук, поднялся пузырь, полный разноцветных рыбок. Жрицы разделили его на несколько пузырей поменьше, закружив в танце ещё быстрее. Рыбки в водных капсулах летали над сценой, вызывая восхищенные вздохи толпы.

К напряжённой мелодии колёсных лир прибавился тревожный гул барабанов и труб. Сверху, с декоративных скал, на танцовщиц устремила свой взгляд новая жрица. На её голове не было волос, вместо них по коже танцевало яркое пламя, не причиняющее вреда носительнице. Танец, её и присоединившихся к ней жриц, был быстр и порывист. Они окружили Нейлину, подхватили на руки и подняли на скалы.

Там её уже встречала жрица в серебряном, со свитой. Вокруг них клубились облака, ветер непрерывно трепал их волосы, придавая им форму то птицы, то зверя. Женщины кружили вокруг Нейлины, а та, танцуя среди них, продолжала пускать вокруг себя водные вихри, проливая дожди на сцену.

Постепенно серые жрицы опустили девушку на выступ скалы, где Первую Каплю Дождя встретили танцовщицы в бурых одеяниях. Их танец казался грубее остальных, но в нём чувствовалась мощь и сила. Под звуки струнных инструментов и бой больших барабанов, они плясали, окружённые двигающимися валунами. Когда солистка окутывала комья земли водой, из них проклёвывались ростками, распускались бутонами и увядали в единый миг невиданные цветы. Жрицы проводили Нейлину туда, где её снова встречали жрицы воды.

Музыка сменилась, заиграли все звучавшие до этого инструменты. Жрицы всех стихий вышли на сцену. Декорации за их спинами опадали, к женщинам присоединялись жрецы-мужчины. Танец ускорялся, музыка звучала всё громче.

Сирел почувствовал, как влага уходит из окружающего мира. В горле пересохло. Солнце стало припекать, а небо темнело, из голубого становясь чернильно-синим. Толпа, охваченная экстазом, танцевала и ходила ходуном. Сине-красное море волновалось.

В глазах у младшего наследника поплыло, словно время замедлило свой ход. Но если раньше, каждый год до этого, он всецело отдавался эйфории ритуала, то сегодня порывы западного ветра, то и дело отрезвляли его ум. Он попытался оглядеться по сторонам, но ничего не мог различить, кроме красно-синей каши цвета.

Пляска на сцене делалась всё безумнее, Нейлину подхватили на руки, и она подлетала над толпой, изгибаясь в немыслимых фигурах, в окружении капель и струй воды.

Воздух стал ощутимо сухим. Кожа людей сделалась шершавой и жёсткой. Словно от невидимого пламени, жухли листья на деревьях и трава на земле. Небо чернело, над площадью спиралью завивались тёмные облака, солнце скрылось за ними, изредка стреляя в землю косыми лучами сквозь разрывы в пелене.

Из толпы, к площади, на помост вокруг сцены, двинулись женщины с младенцами на руках. Считалось, что все новорождённые должны быть омыты водой первого дождя, на счастье и долгую жизнь.

В процессии была и Двина, что гордо несла Свирь, дочь Артеса, его первенца. Женщины приплясывали, а младенцы только радостно улыбались.

Музыканты играли так громко, что, казалось, их инструменты не выдержат. Звук бился в стенах города, заставляя землю мелко трястись, отзываясь у людей в желудках и сердцах. Дрожь, подобная той, что испытывают влюблённые, била людей. И они плясали, забыв обо всём. Плясали, как умели, как могли. В этом танце заключена была вся суть дикой, необузданной природы, мощной, неуправляемой и прекрасной. Ликование, свобода и красота, жестокость и нежность – всё это сконцентрировалось в одном ритуале.

Только Сирел не танцевал, он всё ждал чего-то, встревоженный смутными предчувствиями. Он оглянулся туда, где видел Ивдель, но королева Орхона и сама не смогла устоять перед магией праздника. Женщина и её дочери с блаженными лицами танцевали на свой, Орхонский, манер.