— Перестань его пугать, — раздраженно ворчит Лиам, обратив внимание, как трясется Моррис, с осторожностью наблюдающий за ними с другого конца комнаты, готовый сорваться с места в любую секунду, как только Майк сделает резкое движение.

— Я ничего не делаю, — парирует Майк.

— Кроме того, что ты — это ты, — ухмыляется Лиам.

— Так не дай бог, что я стану самим собой, — говорит Майк.

— Может, тебе стоит больше улыбаться? — предлагает Лиам.

Майк клянется, как слышит скрип собственных зубов, когда скалится на Морриса.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — упрекает Лиам, но выглядит скорее веселым, чем недовольным.

Если честно признаться, парни из команды настолько ненаблюдательные, что даже если Майк нагнет Лиама и трахнет его перед всеми, они лишь поинтересуются, не было ли это каким-то новым борцовским приемом. Майка неоднократно спрашивали, не закончились ли его игры в пикапера, так как раньше он не возражал против того, чтобы снимать женщин — для безопасности только женщин. Хотя, если подумать, вряд ли кто-то заметил бы, если даже он снимал мужчин прямо перед их носами. Гетеросексуальность, пока не доказано обратное, кажется, является правилом для этих парней.

— Если захочешь, можешь трахнуть меня на глазах у всех, — с надеждой предлагает Лиам на фразу Майка, как он попал в команду с таким количеством тупиц.

— Заткнись, мелкий эксгибиционист.

— С тобой скучно.

— Ага, — соглашается Майк, — скучно, пока ты не добавишь немного фантазии.

— Да ладно тебе, — возражает Лиам. — Говоришь, словно не участвуешь в исполнении моих сексуальных фантазий.

— Ну, — соглашается Майк, — вполне правдиво.

***

Он совсем забыл, а когда вдруг вспомнил, сильно удивился.

Проверяя расписание игр перед тем, как записаться на чистку зубов — один раз с него уже списывали за прием, хотя его не было в городе, а он быстро учится — Майк поймал себя на том, что застыл, глядя на дату в календаре. Прошло уже больше года с тех пор, как Лиама вызвали на замену Штейнбергу, усадили его великолепную задницу на скамейку и велели не двигаться с места. Почти год прошел с тех пор, как Лиам положил руку на бедро Майка, словно бросая вызов, и Майк принял предложение.

Год, блядь.

Майк уже и не помнил, когда последний раз был с кем-то больше года — не то, чтобы он был с Лиамом в отношениях, и не то, чтобы они не были прерваны межсезоньем — поэтому он бы назвал ситуацию: «трахать исключительно одного и того же человека в течение года или больше».

Так звучит лучше.

Последний раз… Последний раз это была Джесс. Тогда Майку было столько же лет, сколько сейчас Лиаму, и разве это не чертово путешествие длиною в жизнь? Джесс переехала в Милуоки вместе с Майком, когда он начал играть за «Адмирал», они вдвоем хреново поиграли в семью. Джесс была очень похожа на Майка. У нее был сложный характер, даже более взрывной и несносный, чем у Майка, что впечатляет, потому что у него был ужасный характер. Был и до сих пор оставался не очень, но надо отдать ему должное, за прошедшие годы Майк научился лучше справляться.

Они дрались не меньше, чем трахались. Даже больше. Майк внезапно вспомнилил, что всякий раз, когда его мама спрашивала о Джесс, ее голос становился подчеркнуто нейтральным, таким нейтральным, который означал, что она не одобряет Джесс. Странно, но в то время, слишком захваченный тем, что происходило между ними, он не замечал подобное.

Все закончилось до безобразия банально. Так обычно и случается. Когда снимаешь пластырь, сначала просто больно, но еще больнее, когда срываешь.

Он не хочет, чтобы так было с Лиамом. Он не знает, что между ними происходит, но не хочет, чтобы все закончилось болью.

Майк получает сообщение от Лиама, что он придет ночевать как раз тогда, когда заканчивает разговор с администратором стоматолога. Майк открывает замок на входной двери, затем направляется на кухню посмотреть, что есть в холодильнике. Пустовато, но Лиам не привередлив. Сегодня будут просто макароны, а завтра он сходит за продуктами.

Он все еще чувствует себя… неуверенно. Да, это будет правильным словом. Другое ему не приходит на ум. Майк даже подумывает написать Лиаму, чтобы не приходил, когда тот буквально врывается в дом.

Майк вздрагивает, слушая, как на пол падают зимняя одежда: ботинки — громко, пальто — тише, и, возможно, перчатки и шапка, хотя, кто, черт возьми, знает, потрудился ли Лиам надеть их.

— Что с тобой? — спрашивает Лиам, направляясь в гостиную, всегда слишком проницательный в худшие проклятые моменты.

— Ничего, — отвечает Майк. — Я буду пиво. Хочешь?

— Конечно, — согласно кивает Лиам. — Но только не это мерзкое дерьмо.

Это «мерзкое дерьмо» — крафтовое пиво, которое на вкус в два раза лучше, чем моча, которую предпочитает Лиам. Но все приложенные Майком усилия улучшить вкус Лиама до сих пор оказывались потраченными впустую.

Он покупает себе стоящее, а Лиаму «Молсон», потому что отказывается тратить деньги на хорошее пиво для пацана, если он предпочитает пойло.

Майк выпивает половину своей бутылки в несколько больших глотков, приносит еще одну и пиво для Лиама.

— Что мы празднуем? — спрашивает Лиам

Майк пожимает плечами и протягивает пиво.

Лиам стучит своей бутылкой о бутылку Майка.

— За победу в трех играх подряд?

Это, наверное, происходит впервые с момента появления Лиама в «Ойлерз». Возможно, и в первый раз для Майка с того момента, как он вернулся после аренды «Айлендерс». В «Ойлерз» полный бардак.

— Конечно, — соглашается Майк. — Я выпью за это.

— Не думаю, что сегодня тебе нужны оправдания, — говорит Лиам.

— А осуждающие маленькие говнюки не получат больше пива, — констатирует Майк.

— Я не осуждаю! — возражает Лиам. — Просто интересно, что произошло в интервале между тренировкой и сейчас.

— Ничего. Записался на прием к стоматологу. Вот и все.

Лиам морщится.

— Знаешь, ты заслуживаешь пива только за это, — восхищенно произносит он.

— Боишься стоматолога, Фицджеральд? — спрашивает Майк.

— Они мазохисты, — отвечает Лиам.

— Точно. Но и ты вроде как мазохист, пацан.

— Ну, — тянет Лиам, — справедливо, но только в плане секса. Я же не стону от удовольствия при блоке шайбы.

— Да, кажется, в прошлый раз ты плакал, — подкалывает Майк.

— Иди на хрен, я не плакал, — возражает Лиам.

Майк ловит себя на том, что ухмыляется.

— Я видел слезы в твоих глазах.

— Но не на щеках, ergo …

— О, ergo. Мальчик знает латынь.

— Я думал, это греческий.

— Если ты пытаешься сказать хреновую шутку «для меня все звучит на греческом», клянусь я… — угрожает Майк.

— Что? — парирует Лиам с усмешкой.

— Я выгоню тебя из своего дома, — констатирует Майк.

— Не-а, ты этого не сделаешь, — уверенно усмехается Лиам, и самое печальное, что он прав.

— Иди сюда, — зовет Майк, а потом после поцелуя добавляет: — Господи, вымой рот, у тебя вкус «Молсона».

— У меня канадский вкус, — возражает Лиам, но это правда, и фиговый каламбур, учитывая пиво, которое он пил.

— Очевидно, канадцы на вкус как говно, — ухмыляется Майк.

— Ты любишь мой вкус, — возражает Лиам, и, учитывая, что Майк заканчивает день, удерживая обеими руками невероятную задницу Лиама, а Лиам настойчиво цепляется в волосы Майка, пока тот пожирает его, он скорее всего прав.

Глава 13

Обычно находясь в постели, болтают много всякой херни: безумные идеи (чаще в теории, а не на практике), гениальные мысли, которые непременно должны быть реализованы на практике (обычно так и бывает) — и Майк обязательно воздал бы им щедрую похвалу, если бы его член не скользил в горле Лиама.

У Лиама грязный ум, у Майка грязный рот, поэтому их тандем — это редкое попадание в десятку. Они подзадоривают друг друга, подталкивают сильнее, быстрее, больше. Накручивают кульминацию.