Лишь спустя несколько секунд я поняла, что лишилась слуха. Но он возвращался. Сквозь звон в ушах до меня донеслось:
— Черт побери! Черт меня побери! О, нет! Не может быть!
Степпель повернул ко мне бледное лицо:
— Ваш коттедж! На помощь! Пожар! Горим! — теперь он вопил во все горло. — Эрика! Беда!
Я вскочила, как на пружинах, забрызгав директора грязью. И увидела то, что так его напугало.
Учительский коттедж горел. Пламя карабкалось по стропилам, и вскоре огонь принялся лизать стены. Краска сворачивалась и трещала. Черепица лопалась со звоном, гудели железные листы. Увы, дождь не успел как следует промочить дом, и теперь он погибал на глазах с удивительной скоростью, будто сделанный из соломы!
— Молния! Она ударила прямо в крышу! Я видел это своими глазами! Пожар! Горим!
Не думая, что делаю, я ринулась к дому.
Там все мои вещи! И деньги! И недочитанный любовный роман!
Степпель прыгнул мне на спину и удержал. У него оказались сильные жилистые руки, которыми он крепко обхватил меня за талию.
— Куда! Сгоришь заживо! Сейчас приедет пожарная команда!
Откуда-то набежали люди. Далеко не все они успели накинуть дождевики, но у многих в руках были ведра и банки. Однако толку от горожан было мало: они суетились, мешали друг другу и боялись подходить к полыхающему коттеджу.
Где-то далеко зазвонил тревожный колокол.
— На пожарной каланче уже знают! — крикнули в толпе. — Надо сообщить Робервалю! У него есть своя пожарная команда на лесопилке!
— Да какой толк, — весело возразил мужской голос. — Пока доберутся, тут одни угольки останутся!
Я стояла, обхватив щеки ладонями, и смотрела, как мое жилье превращается в груду головешек.
Дождь продлился не более минуты; теперь с неба падали лишь редкие капли, да и раскаты грома затихли. Тучи убегали вдаль. Гроза, нанеся подлый удар, величаво удалялась.
Я дрожала, как осенний лист. Горожане выстроились цепочкой до ближайшей колонки и начали передавать друг другу наполненные ведра. Дюжий парень подошел к пылающим стенам коттеджа так близко, как только смог, но когда на него пыхнуло огненным языком, отбежал подальше, ругаясь на чем свет стоит.
А тут и крыша обрушилась. Треск стоял неимоверный. Искры красиво разлетались во все стороны. Мне под ноги падали и шипели обугленные куски дерева.
Я смотрела на огненную феерию, как загипнотизированная, и не могла пошевелиться.
От собственной беспомощности тошнило.
Будь я настоящей, полноценной Одаренной-пиромансером, я бы в два счета укротила огонь! Будь я сильным метеомансером, я бы вызвала такой ливень, что пожар бы не случился! Но я ущербный, жалкий дефектив — так называли Одаренных, которые не владели талантом управлять эфирными потоками в полной мере... Меня только и хватает, что на жалкие фокусы. Как же мерзко это сознавать! Я могу делать вещи, неподвластные обычным людям — и в то же время не могу ничего! Мне открываются тайны Вселенной — но пользоваться ими мне не дано! Все возможности Одаренных рядом, но недоступны для меня!
Горожане бросили бессмысленную затею с ведрами, сбились в толпу и наслаждались зрелищем. Им выпало замечательное развлечение. Кто не любит поглазеть на пожар!
Но из толпы то и дело доносились странные реплики:
— Я так и знала, что Грабб не станет терпеть ведьму в городе, — авторитетно заявила сгорбленная старушка в шали. — Вишь, как молнией лупанул! Он бы и ведьму поджарил, будь она в доме.
— Сплюньте, мамаша, — боязливо посоветовал ей лысый мужчина в фартуке разнорабочего. — Как бы безглазый вас не услышал и не осерчал!
— Дикая ночь на носу, — не унималась старуха. — Уж тут-то безглазый разгуляется. Как бы и нам не досталось.