Вини сидела потрясённая, брови сошлись на переносице и изогнулись дугами. Богат нашёл бы это выражение лица комичным, но ему было как-то невесело. Хозяйка заёрзала на стуле:
– Надо… надо позвонить в полицию.
– Не надо. Ничего не докажешь, даже если сдам анализы. Только в психушку упекут.
– Ты чего? Надо заявить… надо… что-то делать.
Вини задыхалась, скованная шоком и забытым чувством беспомощности. Оно случается, только где-то там, с другими. Страшно, когда нечто подобное происходит рядом с тобой, так близко.
– Да ты присядь, – успокаивал её гость, точно речь шла не о нём, а о каком-то дурачке из армейской байки. – Раз пошла такая пьянка, мне бы только у кого-нибудь перекантоваться.
– А дальше?
– А дальше всё пучком. Налажу похеренное дело, арендую квартирку, а там и на первый ипотечный взнос накоплю.
Его беспечность, которая никоим образом не могла являться симптомом безысходности, вводила в ступор.
– У тебя отобрали дом, а ты так спокойно об этом говоришь?
Тот только плечами пожал.
– Если тебе станет легче, я на него не батрачил. Если б не мои девочки, шиш мне, а не пентхауз.
Вот теперь её читать было крайне сложно. Это не то чтобы Лев Николаевич Толстой с его громоздкими предложениями, где и филологи ногу сломят. То «Война и Мир», поверх которой напечатали чужое произведение. Человек с такой сложной эмоцией (особенно для Вини) мог сделать всё, что угодно: расплакаться, запульнуть тарелкой в стену или истерически расхохотаться, и это далеко не самые интересные варианты. Но девушка просто встала и молча вышла из комнаты.
Гость подождал, сам не зная чего. Закинул в рот безе, уже собирался отправиться смотреть сны. Но хозяйка неожиданно вернулась, села на прежнее место, опустила голову. Богат приготовился к худшему, но никак не к тому, что действительно произошло. Вини показала серебряное кольцо, зажатое между большим и указательным пальцами, и не без робости, свойственной влюблённым восьмиклассницам, предложила:
– Женись на мне.
На какое-то время Богат разучился дышать. Тот, кто по ходу всего диалога рассчитывал каждый свой шаг, теперь наслаждался ветром внутри черепной коробки. Так быстро он ещё никого не окручивал.
Протяжно выдохнув, Вини разжала руку, выложив на стол то, что прятала. Блеск обманул. Кольцо на самом деле представляло собой свёрнутую проволоку – связку ключей. Если этот жест был осознанным и являл собой шутку, Богат бы рассмеялся. Но потому как не знал наверняка – молчал.
– Сейчас послушай, пожалуйста. Не перебивай. – Недавняя уверенность девушки развалилась ещё при первом упоминании чёрных риэлторов. Неловкость боролась с прытью, а не наоборот. – Тебе нужен приют, мне нужен муж. Ты был со мной честен, хочу ответить тем же… Я собираюсь уйти… из жизни. Для этого необходим провожающий. Обычно его роль исполняют супруг или супруга. Если нет, можно попросить госслужащего. Но с моим статусом не положено, понимаешь? После меня останется мой брат. Не хочу его опозорить. Расклад такой. Будь моим мужем и моим провожающим, а за это оставайся здесь столько, сколько понадобится. Как скоро думаешь восстановить бизнес? Месяца два? Три? Не хочу обременять тебя надолго, ведь статус женатого вряд ли способствует твоему… кхм, роду деятельности. А я порой мелькаю в газетах. Пользуйся компьютером, интернетом, ешь еду, проси, если требуется куда-то подвезти. Я тебя не ограничиваю. Это ключи от дома, они твои. Хочешь – води подружек. Только чтобы в кабинет мой и спальню не заходили.
Вини мучительно долго ждала ответа. Загадывала, что эта третья история про неё и Богата войдёт в архивы как самая нелепая. Хотя сейчас даже не пьяная. А что? И волки сыты, и овцы целы. Когда все карты оказались на руках, она придумала отличную схему. Пускай и в такой обёртке. В конце концов, чтобы добыть золото, сначала приходится покопаться в грязи.
Богат мотал головой, упорно отказываясь усваивать такой объём информации сразу.
– Фиктивный брак?
– Ну да, очередной. Ты же…
– Погоди-погоди. Умереть? Серьёзно?
Пауза.
– Зачем?
Его беспокойство вытеснило простое детское любопытство. Как раньше телезрители смаковали подробности катастроф. Жаль, что это были не просто интересные сюжеты, а настоящие трагедии, где людей решетили осколки СВУ5, накрывали цунами, съедали пожары. Однако говорить, будто жалость испытывает большинство – кривить душой. О чём жалеть или кого? Кто они им? Богат, как и Вини, родился в мире, где человечество обыграло смерть без шанса на реванш. Переступить черту случайно невозможно, а сцены самоубийства встречал лишь в художественных фильмах и книгах. Разумеется, знакомство с суицидницей, тем более из своего круга, взволновало. Даже привела в восторг. Как если бы она обернулась инопланетянкой, с голубой кожей, глазом во лбу. Расскажет кому – не поверят.
Заданный вопрос был риторическим, но Вини бегло пообещала:
– Потом расскажу. Ну, так что?
Прикусила язык. К спешке склоняло смущение, неудобное даже не как камешек в ботинке, но как мокрые брюки. Ослабила напор, отклоняясь на спинку стула.
– Не подумай, я не тороплю. Поговорим об этом завтра?
Богат поднял указательный палец, призывая к молчанию. Крошечные морщинки в уголках его глаз углублялись. Мыслительный процесс запущен, и эту машину не остановить. Нехорошо оставлять даму в тревожных сомнениях. Его дежурная улыбка расцвела, как если бы в волокнах тряпичной розы побежали живительные сахарные соки.
– А знаешь, я согласен. Звучит заманчиво.
Он повторил движение хозяйки, тоже подавшись назад. Вот только Богат действительно расслабился, а не имитировал непринуждённость. Восковая кукла по имени Вини окаменела.
– Но я не помню ритуала похорон. Как и обязанностей провожающего. У меня никто не умирал, ты понимаешь. Объяснишь же всё?
Кивок.
– Если подумать, я именно тот, кто тебе нужен. – Его глаза блестели всё ярче. Одна мысль наматывалась на другую. Растущий клубочек так и норовился размотаться, язык – расплестись. Только и сдерживай порыв, держи за зубами секреты фирмы. – Давай начистоту. Не чужие люди. К тому же жених и невеста. – От усмешки Богата у девушки пробежали мурашки по спине, но восковые куклы не вздрагивают. – Ты это для людей делаешь. Так вот, тут могу превысить полномочия, по старой дружбе. Я умею ухаживать. Коли ты не безызвестна, сделаю из нас идеальную пару.
Сто мыслей в секунду. Вини нервничала бы меньше, окажись она в том самом фильме перед тикающей коробкой с проводками, с плоскогубцами в руках. Здоровый скепсис подавлял проклятый авось. Последнего подпитывала эта скромная радость в карих глазах. Но она ведь сама предупредила, что иногда появляется в новостной сводке, пусть и чуть чаще, чем заметка о росте русского рубля. Его ухаживания – такая же рекламная компания, как её железная рука. Баш на баш. Но почему тогда так трудно выдохнуть?
– Да. Да, мы это позже обсудим, – сказала Вини только потому, что надо было что-то сказать.
Она умоляла собеседника (разумеется, про себя) продолжить разговор, сотрясти воздух. Богат, не единожды назвавший себя Богом, её молитв не услышал. Взял ключи, разглядывая их с неприкрытой гордостью, и от этого девичья кожа вспыхнула поистине дьявольским жаром.
Норма по галантности на сегодня выполнена. С ноткой каприза в голосе Богат вступился за конструктив:
– Только я тоже должен оговорить заранее, а то в противном случае заброшу свой мешок на плечо и пойду восвояси. Как ты сказала? Месяц-два?.. Прости, Вини, но прикинь сама, как это будет выглядеть. Новоявленный муж, и сразу вдовец. О будущем брата подумала, так теперь, будь добра, подумай о моём. Дай мне хотя бы год. Ближе к концу можно начать кормить твоих намерениями о самовыпеле. Разумеется, по безобидным причинам. Но не раньше, это точно… Должно выглядеть нормально, да. Потерпишь?
Либо Вини уже умерла, и её хватило трупное окоченение, либо ушла в себя. Не успел Богат отмахнуть от себя этот мерзкий образ, муза фантазии покачала головой вправо-влево. Чуть ли не со скрипом. Его едва ли не перекосило. В самом деле, счёт идёт на дни, коли самоубийца торгуется? Интерес новоявленного женишка разгорелся ещё больше, как если бы на зажигалку дохнуло облаком пропана. Но он узнает об этом потом. Несмотря на душевный подъём, Богат внезапно почувствовал, насколько сильны тиски физического бессилия. Думать об этом перед сном ему никто не мешает. Главное сейчас – сошлись на компромиссе.
