— Почему?

— Она считает, что ты виноват во всём. Я с ней, кстати согласна…

— Оливия! — перебивает Тристан. — Молчи.

— О чём ты?

— Сам подумай, — она жмёт плечами. — Ксения несколько месяцев потратила на твои поиски, отдала ради тебя часть себя, связала вас навечно. И что она получила взамен? Любовь всей жизни огрызается и утверждает, что всё давно прошло. И так всё то время, вплоть до её решения принять метку. Питер, ты серьёзно думаешь, что если бы ты был рядом, она бы согласилась? Из-за того, что вы оба идиоты, вы разрушили то, что у вас могло бы получится. Вот парадокс — сначала ты, потом она. Вот круто. Правда печально, но с этим можно смириться.

— Ты стала не той, кого я знал, — говорит Питер. — Теперь ты не такая.

— Не глупая дурочка, до безумия в тебя влюблённая? — улыбается Оливия. — Поверь, Питер, ты до сих пор мне нравишься, но теперь мне не нужно прятаться за масками. Я не такая и никогда такой не была. И, надеюсь, никогда такой не стану. Мне пришлось играть, чтобы себя не рассекретить. И вот, гляди, какова я настоящая.

— Так лучше, — тихо говорит Питер. — Тристан, ты до сих пор не рассказал, что произошло. Почему ты пришёл в таком состоянии?

— Ксения как-то прознала, что я собираюсь встретится с кем-то из Певенси. Она не хотела этого, приказала, а я не послушался. Недолгое помутнение и исчезнувшие на время силы — плата за непослушание.

— Непослушание? — Питер удивлённо вскинул брови. — То есть?

— Мы Жрецы, — говорит мужчина. — Изначально наше предназначение — служить Всадникам. А так как вблизи только один Всадник — нам приходится слушаться его. А Ксения этим активно пользуется. Для неё то, что мы когда-то были друзьями — пустой звук. Вот ещё одна причина, почему тебе лучше не соваться к ней.

— Я не могу всё так оставить!

— Мне жаль, Питер, — как Оливия оказалась рядом с Питером, тот не понял. Но вот её тихий шёпот навсегда поселился в его голове, к тому же оставив странное ощущение, будто бы выжженный на внутренней стороне рёбер. — Но Ксению ты потерял.

====== Глава XXX — «То, кем она стала» ======

Глава XXX — «То, кем она стала»

В полумраке комната казалась по-настоящему дьявольской. Единственный источник освещения — небольшая лампа, стоящая на столе, где, сгорбившись, сидели две фигуры. Одна из них — широкая и огромная — склонилась над другой — маленькой и худенькой. Тишина, которую никто из двух фигур не собирался нарушать, звенела в пространстве, нарушаемая лишь тихим звоном бьющихся о чашу осколков железа.

— Ты могла бы быть осторожнее, — нарушает тишину одна из фигур. Это мужчина. Голос его приятен.

— Я всегда осторожна, — надменно и холодно произносит другая фигура. Та, которая кажется маленькой и беззащитной.

— Ксения, ты совершенно не бережёшься! — зло произносит мужчина, аккуратно очищая рану на плече девушки от осколков чего-то железного. — Совершенно! — восклицает он. Всего на секунду его рука дёргается и в мгновение раздаётся шипение. Ксения дёргает рукой, зажатой ладонью мужчины и зло смотрит на него.

— Будь аккуратен, — шипит она, смотря на него исподлобья. — Иначе я врежу тебе.

Мужчина тяжело вздыхает и, понурив голову, продолжает выполнять работу.

— В кого же ты превратилась, — тихо говорит он, отстраняясь от раненной и выкидывая из чаши кровавые тряпки в ведро.

— Ты же был за, — усмехается девушка, тряхнув головой. — Скоро там?

— Кто тебя просил лезть в пекло? — спрашивает мужчина, поднимая глаза на девушку. Та пренебрежительно фырчит. — Ты же могла пострадать и сильнее. Представляешь, что сейчас испытывает он?

— Мне абсолютно плевать, — слетают с губ Ксении бессовестные слова. — Ты должен это понимать, Конде.

— Я понимаю, — Конде кивает головой. — Но это не отменяет того, что мне жаль.

— Долго ещё руку лечить?

— Немного осталось, — Конде подносит лампу со свечой поближе к ране. — Сейчас будет слегка больно.

— О, ты прекрасно знаешь, что мне не на боль всё равно.

Конде ничего не ответил. Лишь сокрушённо покачав головой, он поднёс свечу ближе к руке, прижигая края рваной раны. Со стороны девушки раздалось шипение — не более. Став Всадником, Ксения более не обращала внимания на боль. Как физическую, так и душевную.

— Теперь можно и магией, — отстранив свечу, произнёс Конде. Убедившись, что с раной более менее нормально, он положил руку прямо на неё и прикрыл глаза. Ксения на это лишь поморщилась. Под ладонью Конде начал искрится воздух, окрашиваясь в бледно-голубой цвет. Тепло поползло по всей руке, а свет загорелся ярче. Уже через пару секунд он озарил даже лицо девушки, заставив её зажмурится и отвернуть голову. — Готово.

Быстро отдёрнув руку, Ксения осмотрела плечо и довольно хмыкнула. Её брат знал толк в исцелении. Поправив лямку бюстгальтера, она повела головой в сторону, разминая затёкшую шею и прикрыла глаза.

— Может не стоит пока суваться к оркам? — спросил Конде. Ксения замерла, приоткрыла глаза и с удивлением посмотрела на брата.

— Ты же сам предложил их в качестве практики, — не поняла она, смешно похлопав ресничками. — Что не так?

— Ты совершенно не бережёшься, — Конде недовольно скривился. — В тебе нет инстинкта самосохранения.

— Не начинай, а.

— Но я говорю правду, Ксения! — не желая быть заткнутым, говорит Конде. — На прошлой неделе ты ощутимо получила под дых, когда ринулась сражаться с тремя сразу. А три недели тому назад ты чудом смогла выбраться из крепкой хватки Мургура*. И вот теперь! Если бы не подоспевшая Леа, тебе бы съездили по лицу. И отделалась бы ты не только небольшим порезом на плече.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет, — сокрушённо покачав головой, произносит Конде. — Ты хорь раз думала о Питере, когда в очередной раз бросалась в самую гущу событий?

— Не смей говорит его имя при мне.

— Ксения…

— Нет, не думала! — воскликнула Ксения. — Я вообще о нём не думаю, понятно? Мне незачем за него переживать, потому что он не подвергается опасности из-за меня.

— Думаешь, сотворённое мною заклинание надолго приглушит вашу связь?

— Ты обещал, что сделаешь всё возможное, — Ксения пожимает плечами. — Раз ты не смог вообще избавиться от нашего проклятия, то смог хотя бы приглушить его.

— Ксения…

— Что ещё? — она выглядит уставшей. Это всё ей надоело. Неутолимо хотелось спать.

— Ты «исчезла» внутри него. Он не чувствует тебя, не ощущает.

— Господи, Конде, — Ксения устало встаёт и со злостью смотрит на брата. — Разве ты не понимаешь, что это именно то, что мне и надо? Я его не ощущаю, а он не ощущает меня! Если больно мне, не больно ему, а если больно ему, то не больно мне. Можно даже подумать, что мы вновь совершенно отдалены друг от друга. И это счастье для меня.

— Ты действительно так считаешь?

— А разве может быть иначе? — Ксения вздыхает вновь и вскидывает руку, прося жестом Конде уже ничего не говорить. — Хватит, — говорит она после, — я так устала, что единственное, что хочется — это спать. И пожалуйста, — она вдруг смотрит на него, смотрит так, будто бы она та же, что и была когда-то, будто бы это она прежняя, — забудь имя Питера Певенси раз и навсегда, а если не получается, тогда прекрати напоминать о нём в моём присутствии. Ты знаешь, как я его ненавижу, — сказав это, она разворачивается и уходит, взмахнув полами своего запыленного платья. Ксения быстро выскочила из комнаты, а Конде, оставшийся стоять на кухне тяжело покачал головой.

— Сильнейшая любовь в сильнейшую ненависть, — тихо произнёс он, прежде чем начать убирать инструменты, запачканные кровью, со стола.

Ксения, конечно же, понимала, что с ней произошли действительно сильные изменения. Несмотря на то, что теперь она была фактически машиной-убийцей, она помнила всё то, что было с ней в той жизни, до всего случившегося. Но проблема состояла в том, что ей была плевать. Абсолютно. Теперь, вместо любви, надежды и подобных чувств, её извечными спутниками стали злость, гнев и желание убивать. И сдерживать себя у неё не получалось, да и она не совсем-то хотела что-то менять. Именно поэтому Конде предложил ей такое занятие, как убивать орков из «тёмных земель», поголовно. Благодаря этому она медленно, но верно обучалась сдерживать зверский гнев, овладевающий ею постоянно. Вот только Конде и не подозревал, что Ксения совершенно не будет себя жалеть. Из-за изменений, произошедших с ней, Ксении было плевать не только на себя и собственную жизнь, но и на всех других, её окружающих. Особенно доставалось Леа. Потому что та была той, кто знала другую Ксению, та, которая постоянно напоминала ей о Питере.