— Если подождешь меня еще десять минут, мы можем пойти выпить кофе.

На последнем слове Юнги оживляется, в любое время суток готов продать за кофеин душу и тело, и Пак лишь смеется с него, ворча себе под нос: «Я так и думал». В конце концов они идут в местечко рядом с кампусом, где вкусный кофе и всегда есть свободные столики, и пока Юнги оформляет заказ, Чимин успевает перекинуться парой слов с группкой девушек у другого конца стойки, среди которых…

О.

Да неужели?

Медовые волосы по плечи, мешковатая черная одежда и знакомые белые кроссовки.

Это Чиён.

— Ты с ней знаком? Девушка с крашенными волосами, — наконец умудряется выдавить из себя максимально незаинтересованное, когда они получают свой заказ и усаживаются за свободный столик, а Юнги еще и удается проследить взглядом девушек до ближайшего поворота. Чимин — святая наивная душа — без любого вопроса уточняет.

— Ты о Чиён, наверно? Да, она тоже со мной в одной группе на танцевальном, мы с ней и еще парой ребят ставим номер на рождественский концерт, но думаю, что ей в этом году дадут сольный номер — она одна из лучших второкурсников. А еще, — Чимин ярко улыбается, примериваясь к своему бургеру, с какой стороны его бы лучше укусить, — у нее самые сладкие щечки в этом мире. А еще просто замечательные бедра.

Юнги издает задушенный звук.

— Ты… Ты трогал её бедра?

— Ну да, — Чимин наконец начинает понимать, что что-то не так, и поднимает взгляд, тут же меняясь в лице и начиная быстро-быстро бормотать. — Да мы же танцоры, мы разминаемся вместе перед тренировкой, да мы все друг друга перетрогали… Хён, пожалуйста, прекрати на меня так смотреть, это пугает, — буквально молит он, и Юнги наконец вспоминает, что людям надо время от времени моргать. Наверное, он выглядит очень виноватым, потому что Чимин начинает тихо хихикать, но после предлагает:

— Хочешь еще что-то о ней узнать? — и когда Юнги пытается спрятаться за кружкой кофе, кивает. — Ну ладно. Чиён вообще умница, очень старается на тренировках и вкалывает в зале не меньше, чем я. И при этом она еще и умудряется посещать занятия по вокалу.

— Она хорошо поет? — задушено интересуется, и Чимину приходится задуматься над ответом.

— Если честно, думаю, что партии Суран в твоих песнях она бы легко потянула. Еще она напевает, когда разминается, и это так мило! Но, хён, — младший недоуменно хмурится, — почему ты вдруг заинтересовался?

— Она моя соседка, — просто отвечает Юнги, и Чимин (проинформированный Тэхёном о сложившейся ситуации) сочувствующе хлопает его по ладони.

— Как там Кайзер, хён? — меняет тему на безопасную Чимин, и старший с удовольсвтием её подхватывает, тут же расплываясь в наигранном возмущении:

— Сегодня утром какого-то ребёнка трехлетнего облизал с ног до головы! У меня и мамаши чуть инфаркт не случился, а пацану хоть бы хны, еще и обнял пса за шею и радуется! А вчера вообще пытался сожрать лягушку — где её выкопал, я понятия не имею…

***

Всё немножко меняется, когда Юнги забывает в квартире телефон и оставляет Кайзера сидеть снаружи. Однако стоит ему взять за дверную ручку, чтобы выйти и повести пса гулять, как он неожиданно слышит прекрасный нежный и звонкий голос.

— Привет, радость моя. Ты один? — и когда не находит рядом никого взглядом, вдруг начинает сюсюкать. — А кто здесь сладкая собаченька?

Юнги с позором понимает, что Кайзер только что заскулил от счастья, от полноты чувств постукивая тяжеленным хвостом по полу, и даже чувствует ревность по этому поводу. Как кто-то еще может вызывать у его собаки такие эмоции?

— Кто здесь такой хороший и вкусный пирожочек?

Судя по звукам, здоровенный японский мастифф сейчас от радости упадет в обморок, еще и довольно похрюкивая, когда ему нежно гладят живот.

— Кто самая прекрасная собаченька в мире?

«Я! Я самая прекрасная собаченька в мире!» — читается с морды Кайзера, когда Чиён начинает почесывать ему ляжки.

— И почему же тебе хозяин такой козляра достался? — вдруг совершенно не тем, прежним сахарным тоном говорит соседка, и Кайзер в ответ беспомощно скулит: мол, плевать на хозяина, его сейчас нет, тут только ты и я, так что чеши, чеши больше! Чиён согласно кивает (и нет абсолютно ничего такого в том, что Юнги сейчас подглядывает в дверной глазок!) и снова сладко говорит. — Прости, лапушка, мне очень надо бежать на пары. Но помни: ты — самый лучший мальчик во всем мире!

И без любой капли брезгливости чмокает исходящего любовью пса в лоб.

Юнги чувствует себя в западне.

***

Спустя три месяца от эпик фейла с вечеринкой Чиён начинает прохладно кивать в приветствии и даже придерживать лифт, если вдруг он работает и они выходят вместе. Кайзер всё чаще грустно смотрит на Юнги и толкает девушку мокрым носом в руку, но при парне она не гладит пса, может лишь еле заметно за ухом пальцем провести, если думает, что этого не видно.

Юнги всё равно чувствует себя дерьмом.

Когда ему кажется, что в ответ на его неуверенное «доброе утро» Чиён слегка улыбнулась, его накрывает таким необычным вдохновением, что парень зависает в студии на три дня и отправляет младших кормить-выгуливать Кайзера (от этого все только в выигрыше, младшие светятся лампочками, пес затискан до состояния лужицы). После такого — и парочки добитых треков, которые раньше он считал полной фигней — он решает, что можно было бы и собраться всем вместе потусить, и его идею поддерживают всеми руками и ногами. Пока парни наполняют его квартиру, Кайзер почему-то беспокойно топчется под входной дверью, не отвлекаясь на почесушки и поглаживания, и Юнги долго не понимает причины, пока в дверь не стучат и…

— Твой пес сегодня потерял ошейник на лестнице, так что… я подумала, он будет за ним скучать, — Чиён снова в домашней одежде, и Кайзер смотрит на нее, держащую свой ошейник, влюбленно, и Юнги так и хочется пригласить её, познакомить с друзьями, объяснить, что они все хоть и придурки, но хорошие, с ними весело и ей понравится…

— Хён, так я вызываю девочек? Пусть сегодня будет погорячее! — орет из гостиной Хосок, и Юнги прямо видит, как из взгляда соседки пропадает мягкая симпатия. Когда Чиён снова с грохотом закрывает дверь, а Намджун кричит «Хосок-а, говорить такие вещи — это сексизм!», Юнги оборачивается, смотрит на собравшихся парней, сжимает пальцами переносицу и кивает на дверь.

— Все вон.

***

В этот раз Хосока он игнорирует почти месяц, всё свободное время не вылезая из студии, а на улице февраль, скоро защита дипломных проектов, и он пытается записать идеальный трек, отлично понимая, что хоть его уже и заметили несколько крупных агентств, всё равно стоит показать себя как продюсера как можно лучше.

Чиён на него даже не смотрит и лифт больше не держит, лишь грустно поглаживает Кайзера, которого Юнги иногда специально оставляет возле лифта, чтобы девушка провела время с псом.

— Хосоку действительно это будет хорошим уроком, хён, — Намджун крутится на своем кресле в студии, и похоже, что он тоже испытывает трудности с треком, — потому что его манера выражаться приносит одни лишь неприятности. Ну кто вместо «зову подруг» скажет «вызываю девочек»? Это же как минимум неуважение к ним.

— К чему ты ведешь?

— К тому, что Черин, Хёна и Суран уже достаточно над ним поизмывались, да и он никак не может себя простить, что уже во второй раз выставил тебя мудаком в глазах хорошей девушки? Я не говорю, что тебе стоит вот так его прощать, прощение — вообще штука эфемерная. Но Хосоки-хён ведь сейчас в депрессию упадет, что ты заканчиваешь универ, а больше с ним видеться не будешь.

— Намджуна, — спустя какое-то время зовет Юнги, когда младший уже отчаялся дождаться ответа и вернулся к работе, — как мы с тобой подружились?

— Ну, — младший осторожно подбирает слова, потому что хён сидит к нему спиной и понять, что в его голове творится, невозможно, — нас с тобой определили в один проект еще на первом курсе…

— А с остальными парнями?