Мина успевает перейти в режим недоумевающей ведьмочки до того, как на нее посмотрят остальные.

— А? Вы о чем?

Тэхён не без гордости думает, что стервочка из малышки получилась отменная.

— Я пойду к ней, — сказать трудно, поднять взгляд еще труднее, но когда это всё же происходит, то перед носом вдруг замечена знакомая шевелюра, а на спине так по-домашнему смыкаются маленькие ладошки.

— Мы будем ждать тебя дома, — Намджун и Сокджин улыбаются и хлопают по плечу, Чонгук просто захватывает длинными руками Тэ и Мина в обнимашки, слегка краснея, когда хён почти неуловимо шепчет: «Спасибо».

***

— Ёна-я…

Она собирает новый букет и никого из-за этого не слышит; медленно, веточка к веточке прилаживает цветы и листья, мягко пригибает бутоны, чтобы ни в коем случае не ранить их, а потом крепко, но очень аккуратно скрепляет маленькое произведение искусства тонкими серебристыми лентами.

Календула и кувшинки, обвитые плющом…

Печаль, чистота сердца и верность.

— Ёна-я, — окликает еще раз, сжимая пальцы в кулаки за спиной.

У нее, оказывается, опухшие и слегка покрасневшие глаза, взгляд неуверенно-неловкий, а чуткие пальцы нервно теребят фартук. Она подается к его ладони, когда Тэ замирает с приподнятой рукой и незнанием, можно ли коснуться, она хватает другую ладонь сама и сжимает крепко-крепко.

— Я глупая…

— И спорить не буду, — айдол подается неуверенно вперед, даже не для объятий, а просто чтобы ощущать тепло такого родного тела неуверенной в себе девушки. — Хей, Ёна-я, я не очень умею говорить такие вещи… Но ты нужна мне. И я очень-очень хочу сделать тебя счастливой. И меня не пугают слухи, пресса и все эти глупости, потому что если ты будешь рядом… Я буду сильным. Ты позволишь быть с тобой?

Она смеется так знакомо-нежно, и да, она — это воплощение нежности и тепла.

— Ты совсем не умеешь красиво признаваться, хотя и айдол.

— Ну и плевать. Так позволишь?

И пусть все папарацци мира подождут.

Его девочка сказала первое в своей жизни «Да».

========== 32. О дружбе и немного о соджу. ==========

Ты можешь добиться чего угодно, если будешь искренним.

Ты можешь свернуть горы, перевернуть с ног на голову мир человека, просто будучи с ним искренним.

Искренность подкупает.

Искренность обезоруживает.

А еще искренность — это лучшее проявление дружбы…

И любви.

***

Мина сосредоточено смотрела на бутылку уксуса. Уксус не собирался поддаваться и точно так же пялился на ведьмочку. Кто сказал, что уксус не умеет пялиться? Он просто не вглядывался.

— Мина-я… Ты ничего мне объяснить не хочешь?

Чонгук стоит в типичной позе сердитой женушки, как подмечает ехидно Хосок (хотя за это он ловит подзатыльник от Шуги): руки в боки, взгляд бешеный, перед ним сковородка… Опять Тэхён втихаря хомячил, а посуду за собой не помыл.

— Подожди, она в гляделки с уксусом играет, — Тэхён никогда не отличался особой чуткостью к настроению других людей, поэтому сейчас он безбоязненно дергает ребятенка на диван рядом с собой и оплетает всеми конечностями.

Гляделки продолжаются еще минут двадцать. За это время все парни успевают заснуть, проснуться и выпить чаю, только Тэхён нерушимым монолитом наблюдает за битвой взглядов.

— Я выиграла!

— Молодец!

Тэхён отталкивает Чонгука от себя и в радостном жесте приобнимает девушку за плечи. Чонгук скрипит зубами, Сокджин с Намджуном шепчут «чем бы дети не тешились, только бы не сдохли», Юнги фейспалмит, остальные спят.

— А вот теперь вы мне это объясните. Оба.

На журнальный столик летит пачка сигарет. Причем именно та, которую Мина стащила на балконе у Тэхёна…

— Упс. Я выбросить забыла.

И взгляд изумрудных глаз виноватый-виноватый.

— Это больше не повторится. Честно-честно.

Тэхён тоже пытается скорчить из себя виновного, но ему просто повезло, что актер из него хороший. Чонгук горько вздыхает в стиле «ну за что мне это?», под протестующий возглас Намджуна бросает пачку в рюкзак и обещает где-то по дороге в школу выбросить.

А Мина и Тэ отвешивает по подзатыльнику.

Ибо заслужили.

***

— А это кто?

Намджун с изумлением смотрит на ведьмочку, которая деловито умащивается рядом с ним на диване. Мелких увезли на какое-то шоу, старшие отсыпаются в своих комнатах, только он и Мина остались в гостиной: она прилежно делала домашнее задание, а лидер пытался выстрадать вдохновение из клипов других групп. Не очень получалось, если честно.

— Наши сонбэ. Хочешь со мной посмотреть? — предлагает один наушник, но Сонг удивляет и в этот раз.

— Я сначала нам что-то перекусить захвачу.

— Тогда мне еще соджу возьми, а? — и глазки ангельские. Но Мина на это не ведется, только фырчит неодобрительно:

— Ты так песню новую не напишешь.

— Эй!

Но девочка уже на кухне весело гремит стаканами.

Вот только мог ли представить Намджун, во что эти безобидные посиделки выльются?

***

— А вот это сейчас очень популярная женская группа…

— Намджуна, — ведьмочка вдруг перебивает, встает на ноги, неловко шатается и всё же снова садится на диван. — Кажется, я наши бокалы перепутала.

Лидер с горьким вздохом смотрит на пустые ёмкости. И как она только разницу не почувствовала?

Чонгук его прибьет.

Мина смотрит серьезно и даже слегка хмурит лоб. Намджуну, кажется, даже немного страшно, поэтому хлопку входной двери он радуется больше, чем двухнедельному отпуску.

— Чонгук, живо сюда!

Мина на знакомое имя реагирует излишне эмоционально.

— Гукки!

Чонгук в ступоре. Остальные просто в шоке.

Зато Мина удобненько. Запрыгнула она на друга с разбега, обхватила руками и ногами, отпускать не собирается. Выглянувший из своей комнаты на шум Сокджин издает короткий истеричный смешок.

— Я так по тебе соскучилась.

Только проснувшийся Юнги ударяется лбом о дверь.

— Слушайте, нас к такому жизнь не готовила.

— Хён, что с ней? — Чонгук — вот молодец! — говорит ровным голосом, аккуратно усаживает подругу на диван и заглядывает в её слегка затуманенные глаза. Приглаживает взъерошенные волосы, пробует лоб на наличие повышенной температуры… А девочка начинает качаться слева направо, слева направо.

— Она случайно соджу выпила, — Намджун смотрит взглядом побитой собаки, и Сокджин усердно промакивает ему уголки глаз платочком. Лидер сердито фырчит, но уже не отмахивается — привык.

— Значит… Это чудо магическое пьяное, что ли?

— Неа, я не пьяная, я веселая! — Мина смотрит радостными глазами на всё еще ошеломленных парней и продолжает: — Я просто сейчас как раз в таком состоянии, когда пьяные мартовские кошки в моей голове танцуют твист, а им аплодируют боевые хомячки. И не стоит так на меня смотреть, разъяренный хомяк — ужасная сила!

И даже гробовая тишина в комнате после её слов не может заставить ведьмочку задуматься.

— Мда… — Юнги немного растерянно зарылся пальцами себе в волосы. — Зико ты бы точно понравилась.

— А зачем мне ему нравиться? — Мина недоуменно хлопает глазами, снова начиная резко наклоняться слева направо и наоборот.

— Ну, мы же не единственные айдолы, на которых ты можешь смотреть, — Чимин сама доброта и обаяние сейчас. По виду и не скажешь, что в милой головушке сидит мысль «нет, единственные».

— А почему я должна на других смотреть? Вы — исключение.

Мина убийственно серьезна сейчас, как пятилетка, у которого отобрали любимого солдатика, а он высказывает свое возмущение этому миру громким воплем. Но это не отменяет того, что парни застывают соляными столбами, только Сокджин вытирает неизменным кружевным платком слёзы умиления.

— Веди это несчастье спать, мелкий, — Юнги цедит это через силу, потому что нетрезвая Мина — это бомба мирового поражения милостью, и вот на такое чудушко любоваться хочется долго… Вот только что она еще сморозить может? — Да и нам спать пора.