В конце концов, халианская война закончилась совершенно неожиданно и намного быстрее предполагаемых сроков. Окончательные планы были разработаны, и корабли построены задолго до начала кампании против Альянса.

Халиане потратили шесть месяцев только на то, чтобы собрать воедино информацию о расположении главных миров Синдиката. Сотни кораблей были отремонтированы; отработаны десятки тысяч маневров, и только после этого адмирал Исаак Мейер решил, что армада адмирала Дуэйна способна к наступательным действиям.

В конце концов, Альянсу также требовалась уверенность в том, что их разбросанные миры не пострадают, когда Флот отправится в пространство Синдиката.

В результате после заключительных напряженных дней халианской войны для большинства солдат наступил период скуки и депрессии. Эта передышка оказалась более выгодна Флоту, чем его противникам. Она предоставила ему время, необходимое для перегруппировки сил. Боевой дух был восстановлен, и новые корабли заменили погибшие.

Однако месяц шел за месяцем, и поддерживать бдительность на должном уровне становилось все трудней. Для тех, кто вернулся домой, отсутствие сообщений о новых сражениях означало мир. И это привело к тому, что некоторые политики в Сенате на полном серьезе начали обсуждать целесообразность огромных новых субсидий, требуемых Адмиралтейством.

В течение всего этого периода война характеризовалась скорее отдельными поединками, чем большими баталиями. Корабли и разведчики сражались за обрывки информации или защищали жизненно важные промышленные центры. Победители в этих боях определялись не только по огневой мощи — имели значение и многие другие факторы. Впрочем, обладание самыми мощными пушками определенно помогало.

Для Синдиката не составляло никакого труда набрать «упорядочивателей» из молодых, полных амбиций администраторов, которые находили в сложной структуре Альянса слишком много ограничений для своих разнузданных эгоистичных устремлений. За подтасовку информации и отправку по другим адресам комплектующих и расходных материалов им платили с невиданной щедростью. Эти «упорядочиватели» были совершенно неподконтрольны и никогда не встречались со своими синдикатовскими хозяевами, и в случае угрозы разоблачения они имели привычку сбегать на какую-нибудь недосягаемую планету Синдиката.

Для борьбы с «упорядочивателями» Совет Альянса поручил Флоту набрать «регулировщиков», которые должны были проверить счета и отчеты, а также попытаться внедриться в ядро разведки Синдиката. Пользующиеся безмерным доверием Флота и Совета, регулировщики получили максимальные полномочия. От них ожидали чудес и не задавали им лишних вопросов.

Риккер был одним из первых и определенно одним из самых лучших регулировщиков. За два года он проехал по всем индустриально неразвитым районам Альянса, собирая воедино обрывки информации, из которых складывалась картина деятельности Синдиката с одним человеком в центре. Работая в условиях абсолютной секретности, Риккер отправился, чтобы арестовать и доставить в Организацию Эксплуатации Планетных Ресурсов администратора Джеймса Колемана Мелтона.

Бой продолжался большую часть дня. Когда его партнер был убит, а защитный костюм поврежден, Риккер решил сдаться и попытаться спасти свою жизнь в плену. Он вытер брызги крови Коннорса, выключил на шлеме бластерную защиту и, подобравшись к тлеющим останкам партнера, воткнул свой идентификационный диск в месиво из остывающей плоти и расплавленного защитного костюма.

Термическая граната разворотила бок их вездехода, частично испарив Коннорса. Риккер полагал, что врагам потребуется всего лишь несколько минут, чтобы добраться до пролома. Если ему повезет, то этого времени хватит, чтобы идентификатор исчез во внутренностях Коннорса. Если нет, то ему осталось жить не больше пяти минут. Ему повезло.

Первым до него добрался талмуд: низкорослый, длинношеий и широкоплечий, с засаленными волосами, по которым его легко можно было отличить от всех прочих полугуманоидов этого сектора. Шевелюра талмуда пахла необычайно сильно и резко. Эти твари потели через волосы, и поэтому даже на свежем воздухе источали амбре, подобное тому, что приобретает тренировочный костюм, забытый на уик-энд в ящике.

Талмуд грубо протащил Риккера через искореженную палубу и, сорвав с него шлем, от души врезал по уху. Талмуды были грубы, но у них имелось неоспоримое достоинство: в отличие от гернов они не могли вас съесть.

Внутрь трубы пролезли два человека и тут же принялись шарить в обломках вездехода, пытаясь найти что-нибудь ценное. Следом за ними протиснулся герн и с паучьим изяществом двинулся к останкам Коннорса.

Паукоподобный инопланетянин осторожно опустил свое толстое тело в лужу крови Коннорса и одной из маленьких верхних рук-щупалец подтянул к себе то, что осталось от туловища человека. С помощью более сильных нижних конечностей он переместил это месиво из плоти и защитного костюма поближе и, грациозно-сманеврировав на рудиментарных ногах, опустил свое дряблое грязно-зеленое тело прямо на останки человека.

Медленно, словно занимаясь любовью с телом Коннорса, герн начал мягко скользить взад и Вперед. Короткие рецепторные волоски на брюхе герна ощетинились и, коснувшись оголенной плоти, подтвердили, что это человеческое мясо. Неторопливо поднявшись, герн выпустил сифонообразный отросток и воткнул твердую желто-зеленую трубку в тело Коннорса. Непристойно трясясь и дергаясь, герн засовывал сифон все глубже в плоть человека.

Герн ритмично покачивался вперед и назад на Коннорсе, в то время как его сифон ощупывал внутренние органы человека, а маленькие, острые, словно бритва, язычки измельчали мясо и мускулы, чтобы затем засосать мякоть через сифон в один из желудков. Поглощая кишки Коннорса, герн одновременно сделал на его шее глубокий надрез с помощью серповидных когтей недоразвитых верхних рук. Сразу после этого он вставил свои длинные кривые челюсти в рану и начал жевать.

В тот момент, когда сифон герна наткнулся на идентификационный диск Риккера, на другой стороне палубы вездехода два человека тщательно просматривали содержимое ящиков Риккера и Коннорса. Вместе с кусочками сердца и печени язык герна засосал пластиковый диск в пульсирующую трубку, которая жадно отправила его вместе с другими намного более лакомыми кусочками в желудок.

Войдя в сифон боком, диск надрезал и разорвал тонкую мембрану, которая соединяла стенки пищевой трубки герна. Втягиваемый мощным потоком пищи, диск вошел в сифон, повернулся по оси, подобно заслонке в печном дымоходе, и остановил поступление пищи в желудок герна.

Реакция была мгновенной и бурной. Сифон герна судорожно дернулся, тело чужака содрогнулось от нестерпимой боли. Герн завопил и попытался вытащить трубку из брюшной полости, но не тут-то было! Идентификационный диск был чуть больше, чем отверстие, через которое герн засунул свой сифон в тело Коннорса, и теперь он, подобно якорю, прочно прицепил сифон к плоти. Не сумев освободиться, герн поднялся на дыбы и стал терзать труп Коннорса. Под весом поднятых останков сифон начал отрываться от своего основания. Обезумев от боли и от осознания того, что его сифон остался в теле Коннорса, герн повернулся и ринулся по направлению к людям, которые застыли от ужаса при виде разъяренного паукообразного монстра.

Талмуд, быстро отреагировав, выпустил две разрывные пули, целясь в зияющую рану, образовавшуюся на месте сифона. На мгновение герн остановился, пули разорвались, и паук лопнул, разбрызгав вокруг сливочного цвета внутренности. Одного из людей вывернуло наизнанку.

Звук взрыва донесся до Мелтона. Он находился внутри броневика, за которым Риккер и Коннорс следовали на протяжении последних трех дней. В отличие от других Мелтон не был похож на дезертира или подонка-предателя. Он был облачен в весьма дорогой и модный гражданский защитный костюм, одну из девяти самых лучших моделей. Стоимость костюма превышала общую сумму годового жалованья целого отряда десантников. Подобно некоторым привилегированным администраторам Мелтон носил на поясе шпагу, которую вполне можно было бы принять за фамильную реликвию, если бы не многочисленные зазубрины и следы от ударов, свидетельствовавшие со всей однозначностью: Мелтон знает, как обращаться с этой штукой. Требуются немалое искусство и большая практика, чтобы отважиться парировать удары клинка с помощью шпаги.