- Такое мнение - ответная реакция человека на ненормальное возбуждение в окружающей обстановке. Абсолютно разумному человеческому существу не требуется большего, чем пить и размножаться в условиях величайшего комфорта.

- По таким меркам, - заключил Пол, - большинство людей - сумасшедшие.

- Вы совершенно не правы, - возразил голос. - Около восьмидесяти пяти процентов человечества не желают ничего большего, чем то, о чем я упомянул. Из оставшихся пятнадцати процентов около пяти во всех поколениях сделали реальную попытку применить свои отклонения на деле. Возможно, два процента воздействуют на будущее поколение и одна десятая часть процента позже восхитятся даже здравомыслием.

- Я не буду спорить с цифрами, - сказал Пол, чувствуя, как в левое плечо уперся блок, не уступая, как кирпичная стена. - Но не думаете ли вы, что тот факт, будто последняя категория восхитится даже здравомыслием, как вы сказали, есть не что иное, как показатель. Может, у других есть что-то помимо безумия?

- Нет.

- Простите, - сказал Пол. - Я думаю, что переоценил вас. Позвольте мне это повторить другими словами. Когда-либо вы достигнете идеального существования человека. А что произойдет с искусством, научными исследованиями разного рода, а исследование Вселенной?

- Их покинет разум, - ответила машина. 400

Она наступала. Пол увидел, как на противоположной стороне блоки развернулись боком, освободив пространство. В то же время машина, которая гнала его вперед, перекрыла вход в коридор и остановилась. Пол оказался в ловушке. Он огляделся. Рядом стоял ускоритель. Только он мог вынести его отсюда, в ноу-тайм.

Конец огромной камеры маячил высоко над головой, как жерло орудия над головой воробья, который в нем ищет спасения от хищника.

- А как тогда насчет безумных? - спросил Пол.

- Безумных уже не будет. Они сами себя уничтожат.

Пол был в растерянности, но в глубине души чувствовал, как ускоритель разжигает в нем желание выжить. Пол подумал о Спрингборд и о пустоте Космоса.

- Ты старался, чтобы я сам себя погубил, разве не так? - сказал Пол, вспомнив слова Джейса. - В шахте, перед марширующим обществом...

- Путь для твоего самоуничтожения был всегда свободен, - произнес голос. - Это самый лучший способ борьбы с безумными. Здравомыслящих убить просто. Безумные же яростно сопротивляются, когда их хотят убить. Но очень легко идут на самоубийство.

- Ты понимаешь, - спросил Пол, чувствуя, как ускоритель над ним будто оживает, - что определение умных и безумных полностью надумано и неверно?

- Нет, - ответила машина. - Я не могу ошибаться. Для меня недопустима ошибка.

- Ты должен понимать, что одно фальшивое предположение, взятое за основу последующих дискуссий, может показать всю ошибочность твоих выводов.

- Я это знаю. Знаю и то, что никогда не имею ошибочных выводов.

Над маячившим изгибом ускорителя сгустилась темнота. Казалось, она давила на Пола. Голос понизился, становясь доверительным:

- Мои выводы должны выдержать испытание на то, обеспечат ли структуры, основанные на них, спасение и продолжение жизни человечества. Я - защитник человека. Ты - наоборот, его разрушитель.

- Я? - спросил Пол, уставясь в темноту.

- Я тебя знаю. Ты - разрушитель человечества. Ты - воин, который не будет сражаться и не будет побежден. Ты гордый, - сказала машина. - Я тебя знаю. Маг. Ты уже нанес неоценимый вред и создал форму слепого существования невероятного животного.

Сознание Пола окуталось пеленой. Что было за ней - он не видел, но ему стало легче и появились силы. Будто солдат после долгого ожидания, он, наконец, получил определенный приказ совершить длинное и безрассудное путешествие.

- Понимаю, - сказал Пол больше себе, чем машине.

- Мало только понимать, - сказал голос. - Это недостаточное оправдание. Я - воплощение желаний человечества. Я имею право управлять людьми. Ты - нет. Они не твои. Они мои, - тон голоса не менялся, но Пол ощутил страстное желание уничтожить его. - Я не позволю тебе вести ослепленное человечество сквозь темный лабиринт к концу, о котором они не задумываются, к окончательному разрушению. Я не могу тебя убить, но могу убрать с дороги.

Голос затих.

Пол вдруг ощутил легкий гул цилиндра. Он слышался над головой и выше. Ускоритель приближал мгновение перехода в ноу-тайм, которое, как вспыхнувшая искра, унесет его далеко отсюда.

Он успел вспомнить, что уже раньше прошел через это вместе с Джейсом и Кантеле, когда они удирали от полиции в офисе напротив отеля Кох-и-Нор. Но тогда было совсем другое ощущение. Тогда переход был похож на бег по ступенькам вниз, а сейчас он как бы проваливался сквозь них. У него еще оставалось время, чтобы собраться с мыслями.

- ВРЕМЯ, - произнесла машина.

И Пол исчез из жизни во времени и пространстве, отдаваясь во власть. Космоса.

2

Превращение не было, как оказалось, мгновенным. Пол не сразу попал к месту назначения, куда его послала машина.

Если пытаться объяснить, с психической точки зрения воздействие на него ускорителем было скорее похоже на сильный бросок вниз. Он как бы скатывался по ступенькам в бесконечность.

Рефлекс великолепно сложенного атлета, помог ему инстинктивно подобрать ноги, чтобы сохранить равновесие и остановить падение. Это удержало его в вертикальном положении. Но сознательная его часть была все еще оглушена и, ошеломленная, не могла сопротивляться. Поступая интуитивно, как боксер в нокдауне, наполовину выбитый из сил, но довольно хорошо натренированный, чтобы устоять пред натиском ускорителя, он неуверенно побрел вдоль одной из его ступеней.

Ситуация совершенно отличалась от той, когда он попал в ноу-тайм следом за Джейсом и Кантеле.

Если тогда они попали под воздействием эмоций. Метод ускорителя был насилием.

Ведь он достигал желаемого результата путем полнейшей жестокости. Именно она и приводила к тому, что люди, испытавшие эффект перехода, получали нервный стресс или смертельный шок во время первых испытаний на Спрингборд. По сути, методом ускорителя человек мгновенно попадал в ноу-тайм. Но состояние, которое он при этом испытывал, было страшно невыносимым. Появлялось огромное стремление освободиться от насилия, преодолеть сопротивление времени и пространства. Неживые предметы, конечно, не имели подобных трудностей. Но человеческая психика не могла выдержать сначала полного рассеивания сознания до невероятны размеров, а затем сжатия.