– Сколько времени прошло после этого до… мм… инцидента между Ризли и королем?

– Три дня. – Королева горько усмехнулась. – У меня есть причина хорошо помнить те события.

– Племянница сразу же сообщила мне, – сказал Парр. – Узнав о существовании этой книги и о том, что рукопись похитили, я пришел в ужас.

Я понимающе взглянул на него:

– Насколько я представляю, сама природа кражи сделала затруднительным проведение расследования во дворце.

Лорд Уильям покачал головой:

– Мы не посмели никому сказать, что произошло. Но я узнал у стражи, кто в те часы входил в спальню королевы. Ничего необычного: пажи-уборщики, горничная, которая приготовила ей постель. Ну и еще дурочка Джейн заходила посмотреть, где королева. Дурочке Джейн, как придворной шутихе, разрешается бродить повсюду, – раздраженно добавил лорд. – Но у нее не хватит сообразительности, даже чтобы украсть яблоко.

– Выяснить, кто имел доступ в спальню в течение определенного промежутка времени, очень важно, – заметил я. – Видимо, кто-то заблаговременно узнал о существовании книги и воспользовался отсутствием ее величества, чтобы совершить кражу.

– Но каким образом кто-то смог заранее узнать об этом? – спросила королева. – Я держала все в тайне, никому ничего не говорила и запирала рукопись в сундук.

Лорд Парр согласно кивнул:

– Мы не понимаем, как это было проделано, и не знаем, что предпринять: положение просто хуже некуда.

– И как раз в это время я должна была разыграть страшную сцену с Ризли и королем, – добавила королева. – Зная, что рукопись моей книги пропала, и понимая, как это может разгневать короля, если ее опубликуют. – Она закрыла глаза, сжав жемчужину у себя на шее. Мы все с тревогой наблюдали за Екатериной, и, увидев это, она разжала руку. – Со мной все в порядке.

– Ты уверена? – спросил лорд Парр.

– Да, да. Но продолжайте рассказ, дядя.

Лорд Уильям взглянул на меня:

– А потом мы услышали об убийстве возле собора Святого Павла.

– Об убийстве? – живо переспросил я.

– Да, похоже, оно имеет непосредственное отношение ко всей этой истории. Рукопись украли из сундука вечером девятого июля. А в прошлое воскресенье, одиннадцатого числа, когда стемнело, в своей небольшой мастерской на Бойер-роуд близ собора Святого Павла был убит печатник. Вы знаете, как в последние годы расплодились вокруг собора эти маленькие заведения, лавочки и мастерские. Кого там только нет: печатники, книготорговцы, иногда даже старьевщики…

– Да, милорд.

Я также знал, что многие печатники и книготорговцы были радикалами и что дома некоторых из них в последние месяцы подверглись налетам.

– Этого человека звали Армистед Грининг. Его типография была просто маленьким сараем, где стоял только печатный станок. У Грининга были неприятности из-за печатания радикальной литературы, весной у него провели обыск, но ничего компрометирующего не нашли. В последнее время он переключился на школьные учебники. А прошлое воскресенье Грининг провел у себя в типографии. Несколько местных печатников тоже работали, они, как правило, трудятся до последнего луча солнца, чтобы станки не простаивали. У Грининга был подмастерье, который ушел в девять.

– Откуда вам известны эти подробности?

– От самого подмастерья и в основном от соседа, некоего Джеффри Оукдена, у которого печатная мастерская побольше, буквально в нескольких ярдах оттуда. Около девяти мастер Оукден закрывал свою типографию, когда услышал из сарая Грининга страшный шум, крики и призывы на помощь. Он был в хороших отношениях с Армистедом и пошел посмотреть, в чем дело. Дверь оказалась заперта, но она была непрочной: он налег плечом и сломал ее. И сквозь открытую дверь заметил двоих убегающих в другую дверь, боковую, – в этих печатных мастерских очень жарко и вечно пахнет краской и прочими химическими составами, так что там обычно делают две двери, чтобы продувало. Но мастер Оукден не погнался за злоумышленниками, потому что они попытались поджечь мастерскую Грининга – разбросали повсюду бумагу и подожгли ее. К счастью, Оукден сумел затоптать огонь – страшно представить, что бы иначе произошло: ведь такой сарай мог вспыхнуть, как факел!

– Да уж.

Я видел подобного рода деревянные пристройки, наспех возведенные у стен на свободных клочках земли вокруг собора.

– Только погасив огонь, Оукден увидел несчастного соседа, лежавшего на земляном полу с пробитой головой. И в руке Грининг сжимал вот это. – Лорд Парр полез в карман своего камзола и осторожно вынул клочок дорогой бумаги с бурыми пятнами высохшей крови, исписанный аккуратным почерком. Он протянул его мне, и я прочел:

«Стенание грешницы», написано королевой Екатериной, оплакивающей свою жизнь, проведенную в невежестве и слепоте.

Мой благородный христианский читатель, если содержание должно заверяться пишущими, а ненаписанное – подтверждаться содержанием, мне следует по справедливости оплакивать наше время, когда злые деяния воспеваются, а добрые обращаются во зло. Но поскольку, увы, на самом деле не то становится добром, что восхваляют, то я не…

Здесь страница обрывалась. Я взглянул на королеву:

– Это ваш почерк?

Она кивнула:

– Это предисловие к моей книге «Стенание грешницы».

– Оукден прочел отрывок и, конечно, из заглавия понял, насколько все это важно. Божьей милостью он добрый реформатор, а потому лично принес находку во дворец и устроил так, чтобы она попала мне в руки. Позже я поговорил с этим человеком. Только после этого он вызвал констебля и рассказал обо всем, что видел, умолчав, по моему распоряжению, об этом клочке бумаги. К счастью, коронер, проводивший дознание, сочувствует реформам и пообещал, что, если вдруг что-то выплывет, он сообщит мне. Кроме того, ему очень хорошо заплатили, – добавил Парр ворчливо. – И пообещали заплатить еще.

Тут снова заговорила королева, и ее голос выдавал, что она на грани отчаяния:

– Но коронер так ничего и не выяснил, совсем ничего. И потому я предложила обратиться к вам, Мэтью. Вы единственный адвокат, которого я знаю, кто способен провести такое расследование и, возможно, разыскать рукопись. Но, разумеется, только если вы согласны. Я понимаю, что дело сие сопряжено со страшной опасностью…

– Мастер Шардлейк уже пообещал вам помочь, – сказал лорд Парр.

– Да, это так, – подтвердил я.

– Тогда благодарю вас, Мэтью, от всего сердца, – проговорила Екатерина.

Я посмотрел на обрывок бумаги:

– Нетрудно заключить, что Грининг держал рукопись в руках и не отдавал вторгшимся в мастерскую злоумышленникам, а убийца выхватил ее у него, но верхняя часть первой страницы осталась у печатника.

– Да, – кивнул лорд Уильям. – Но тут убийцы услышали, как в дверь ломится мастер Оукден, и убежали. Они не хотели, чтобы их узнали, и даже не задержались, чтобы забрать клочок бумаги из руки убитого.

– Или, скорее всего, в тот момент просто ничего не заметили.

Парр кивнул:

– Вам следует знать, что это было уже не первое покушение на жизнь Грининга. Он жил в том же сарае, где и работал, в страшной бедности. – И, как истинный аристократ, лорд Уильям в отвращении сморщил нос. – У него был молодой подмастерье. За несколько дней до того мальчишка рано утром пришел на работу и увидел, как какие-то двое громил пытаются вломиться в мастерскую. Он поднял тревогу, и они убежали. Но, по словам подмастерья, это были не те люди, что вскоре напали на хозяина и убили его.

– Сперва мы подумали, – сказал Кранмер, – что Гринингу дали рукопись, дабы он ее напечатал. Но в этом не было смысла. Ее мог бы напечатать католик, чтобы книгу раздавали на улицах, и, таким образом, погубить королеву.

– Да. – Я задумался. – Конечно, если она попала в руки Грининга, а его взгляды были такими, как вы говорите, он сделал бы ровно то же, что и Оукден: просто-напросто вернул бы ее. Может быть, Грининг был тайным католиком?

Архиепископ покачал головой:

– Я провел тщательное расследование. Грининг всю жизнь был радикалом, так называемым «известным человеком», как и его родители. – Он многозначительно посмотрел на меня.