– Здесь ужасно холодно, – произнес Том, окидывая глазами водную поверхность. – Спасибо, Алисия.

Том размышлял, случился ли взрыв, когда Салли находилась внизу? Может, пропановая плита вышла из строя? Или что-то загорелось на конфорке? Или топливо протекло в трюм и воспламенилось от искры?

Поисковые прожекторы осветили океан и небо. Что если Салли и дети, как Дэн и собака, спаслись от пожара? Даже если и так, вряд ли им удастся остаться в живых в такой холодной воде ночью. К некоторым спасательным жилетам прикреплены свистки и водонепроницаемые фонарики. Было бы тяжело разглядеть что-то в ярком свете прожекторов, трудно услышать из-за гула корабельных и авиационных двигателей, но Том знал, что каждый офицер, участвующий в поисках, был начеку.

У Тома зазвонил телефон. Он взглянул на экран. Это была его падчерица, Хантер Тайрон. Вдохновленная младшим братом Тома, Конором, она вступила в ряды полиции штата Коннектикут и была рьяным новичком. Том отправил сообщение по умолчанию: «Не могу сейчас говорить». Две секунды спустя она ответила: «Чрезвычайная ситуация. Возьми трубку!»

Она снова позвонила, и на этот раз он ответил на звонок.

– Хантер, что такое?

– Ты участвуешь в поисково-спасательной операции Бенсонов?

– Да, и именно поэтому не могу сейчас говорить.

– Том, я в больнице с Джейком – ее напарником. Детектив Миано тоже здесь.

– Джен, да? – уточнил Том. Джен Миано несколько лет была напарником Конора.

– Она только что закончила разговор с отцом, он после операции. Она собирается позвонить в центр управления береговой охраны, но я знаю, сколько времени может потребоваться, пока эта информация дойдет до вас, ребята, поэтому хотела убедиться, что ты ее сразу получишь.

– Что она собирается нам сказать?

– Во-первых, Дэн сказал: «Они добрались до нее». Он все время это повторял.

– Что это значит? – спросил Том. – Он говорил о Салли?

– Не знаю. Он был не в себе. Детектив Миано расспросит его более подробно, когда тот проснется. Но послушай, Том, дети могли выжить. Дэн сказал, что они играли в маленькой лодке, и, когда он всплыл на поверхность после взрыва, то увидел, как она уплыла, неповрежденная.

– Это был игрушечный плот, – сказал Том. – Я уже слышал об этом от нашего следователя.

– Нет, это была не игрушка. Он сказал, что дети иногда играли в нем, это был настоящий спасательный плот. Они могут быть живы. Это вполне вероятно.

– Ничего себе. Спасибо, Хантер, – ответил Том и быстро повесил трубку. Затем связался по рации с остальной группой, и поисково-спасательные работы продолжились с совершенно новым настроем. Теперь велись поиски маленькой желтой лодки с двумя детьми Бенсонов на борту.

Клэр

В воскресенье утром я проснулась перед самым рассветом. Гриффин спал рядом, и я тихонечко выбралась из постели, чтобы не разбудить его. Включила кофеварку на кухне, затем схватила свою красную флисовую куртку «Патагония» и вышла на улицу. Воздух был прохладным, солнце еще не взошло, небо на востоке начинало светиться ясной синевой.

Вместо того, чтобы направиться по тропинке через лес, я спустилась по шатким ступенькам на пляж и шла вдоль линии прилива. Накатывавшие на берег волны успокаивали меня своим шумом. Когда взошло солнце, я начала собирать ракушки и морское стекло. На мокром песке поблескивали лунные камни. Они бряцали, пока я набивала ими карманы. Прогулки по пляжу всегда были моим утешением и вдохновением.

Во время метели в декабре прошлого года на наш пляж выбросило целое дерево, вырванное ветром с корнем. Ветер и волны содрали с него кору. То, что осталось, было великолепной реликвией цвета слоновой кости. С каждым последующим штормом ветви и корни понемногу разламывались. Мне всегда было интересно, откуда взялось это дерево, и я остановилась, чтобы посмотреть на него. Ветки и сломанные сучья блестели в первых лучах утреннего солнца. Я подобрала несколько самых маленьких веточек, чтобы добавить к другим своим находкам.

Добравшись до бухты, я не смогла удержаться и подошла прямо к тому месту, где двадцать пять лет назад нашла тело Эллен Филдинг. В последнее время я часто сюда приходила, словно меня притягивала какая-то могущественная сила. У нас с Эллен было столько общего. Мы обе видели другую сторону Гриффина, ту, которую он скрывал от всех остальных. Впрочем, у меня даже появились сомнения относительно того, видела ли ее Марго. Но интуиция подсказывала мне, что видела.

Одно время я оставляла цветы в мелком водоеме, где лежало тело Эллен, но они казались слишком красивыми, слишком легкомысленными. Поэтому я начала оставлять гальку, лунные камни и камни желаний, гладкие круглые камушки, идеально обведенные контрастным кольцом. Я присела на корточки и положила пригоршню подношений прямо в воду. Казалось, будто этих лет как ни бывало, я вспомнила звук крабов. Пока там сидела, я собрала несколько пустых крабовых панцирей и клешней, которые уже не блестели как раньше, а были высохшими и ломкими, выцветшими от морской воды и солнца до бледного красно-оранжевого цвета.

– Я почти у цели, Эллен, – прошептала я. – Ты помогла мне прийти к этому. Но обещаю, я вернусь сюда несмотря ни на что. Я собираюсь уйти от него. И собираюсь все рассказать.

– С кем ты разговариваешь? – спросил Гриффин. Я подпрыгнула, настолько испугавшись, что чуть не упала в воду. Гриффин стоял прямо за моей спиной. И я даже не слышала, как он подошел.

– Зачем ты поднялся в такую рань? – поинтересовалась я с бешено колотящимся сердцем.

– И тебе доброе утро, – ответил он. Гриффин протянул руку, чтобы помочь мне встать. – Я слышал, как ты уходишь, и решил, что ты пошла на пляж. Меньше недели до открытия твоей выставки. Ты что-то доделываешь в последнюю минуту?

– Да, – ответила я. – У меня еще одно панно не закончено.

– Ну, сегодня воскресенье, мой единственный выходной, и я надеялся, что мы сможем покататься на лодке, – произнес Гриффин. – Удобный момент для фотосессии. Вестник «Морское побережье» присылает фотографа. Ну, знаешь, чтобы осветить прогулку семьи Чейзов, показать, что кандидат – тоже человек.

– Все тебя и так уже любят, Гриффин, – отметила я. Мог ли он догадаться о моих истинных чувствах? Мысль о том, что мне придется играть роль улыбающейся жены, стоя рядом с ним во время выборов, потрясла меня до глубины души.

– Ты поедешь на прогулку? – спросил он.

– Конечно, – ответила я, потому что такая формулировка всегда была правильным ответом для Гриффина. – Может, сначала позавтракаем? И позволь мне отнести свои находки в студию.

– Клэр, что ты собираешься делать с дохлыми крабами? – спросил он, заметив кучу панцирей, которые я сложила на каменный выступ. – Ты ведь хочешь, чтобы твои работы продавались? Коллекционеры не станут покупать то, что пахнет гнилью. – Он раздавил ногой хрупкие крабовые панцири.

Я собралась с духом и притворилась, что мне все равно. В свое время я отреагировала бы, но теперь стала мудрее. Существовал и другой способ.

– Ты мне еще спасибо скажешь, – заявил он. – Когда войдешь в галерею в пятницу, и люди не будут стоять с зажатыми носами. Верно?

– Верно, – согласилась я.

Один из приемов Гриффина заключался в том, чтобы обидеть и оскорбить меня, затем заставить сказать, что я «согласна-понимаю-восхищаюсь им за то, что он всем сердцем желал мне только лучшего». Бороться с этим было бессмысленно.

– Зачем ты вообще сюда пришла? – спросил он.

– Люблю пляж.

– Я говорю не о пляже, – продолжил он. – А об этой бухте. Она полна травмирующих воспоминаний для нас обоих.

– О, Гриффин, – произнесла я. – Помнишь ту ночь, когда ты провожал меня домой в Хаббардс-Поинт и сказал, что эта ночь только для нас, что мы должны помнить ее за наш поцелуй и падающие звезды?

Он уставился на меня. Понял ли он, что я насмехаюсь над ним? Этот момент мог закончиться с любым исходом. Я напряглась, готовая к скандалу. Но он решил позволить мне потешить его самолюбие.