Следуя со всевозможными подсчётами и умозаключениями касательно своего светлого будущего, Ильяс повернул направо и, приподняв воротник осенней куртки, пряча голову от ветра, продолжил свой путь домой, в сторону городского парка. Войдя в большие арочные ворота, выплюнув уже не пригодный для дальнейшего обсасывания чупа-чупс с полуизжёванной палочкой, он как бы подытоживал свои горестные наблюдения: «И чего это классная руководительница Нина Александровна на меня взъелась? „Вы, Ильяс Амирханович, совсем развинтились, разленились, никакого участия в школьных мероприятиях не принимаете…“ А мне они нужны – все эти ваши школьные мероприятия? Уроки я отсидел, а там уже моё время: хочу – останусь, хочу – нет. Да ну вас всех к лешему! „Пожалуюсь родителям…“ Да жалуйся хоть губернатору!»

Выплюнув остаток накопившейся слюны от чупа-чупса, Ильяс приблизился к середине городского парка. Вековые сосны и тополя, шумя ветвистыми кронами в облачную высь пасмурного неба, стройными рядами уходили вдаль.

Разноцветная керамическая плитка была выложена красивыми узорами как бы в ковровую дорожку, по краям которой на небольших расстояниях друг от друга красовались чугунным литьём скамейки в виде больших кресел для отдыхающих.

Но в этот вечер городской парк был не особо люден, скамейки пусты, и те, кто входил в парк, поёживаясь от усиливающего ветра, старались быстрее его покинуть. Оно было и немудрено: во-первых, день был не выходной и не праздничный, а понедельник; во-вторых, чего рассиживаться на этих скамейках в непогоду? Лучше уж дома, за чашечкой кофе перед телевизором или же с книжкой в кресле.

Пройдя больше половины городского парка, неподалёку от себя, под многовековым дубом на скамейке Ильяс увидел странного старичка в не менее странном белоснежном одеянии. Словно этот старичок был одет в большую ночную сорочку наподобие той, которую на ночь надевала его бабушка, только эта сорочка была с длинными рукавами и доходила ему чуть ли не до пят. Ещё не менее странным выглядело то, что на босых ногах этого чудотворца, словно сошедшего с иконы, были стоптанные старые сланцы. Но, несмотря на всё это в некотором роде комическое одеяние, далеко не по погоде, его светлое лицо с добрейшими глазами излучало покой и умиротворение. Сплошь седые длинные волосы развевались от небольших порывов ветра… Довершалось это непонятное явление мяукающим неухоженным котёнком на его коленях.

Ильяс, несколько испуганно глядя на этого странного старичка, медленно к нему подошёл и тихо спросил:

– Извините за любопытство, а что вы тут, дедушка, делаете?

– Да вот, сижу да смотрю на всех вас, может, кто подойдёт да пожалеет меня…

– И что, никто не походит?

– Да ты первый, кто за всё это время ко мне подошёл.

– И давно вы тут сидите? – в очередной раз полюбопытствовал Ильяс.

– Часа полтора-два точно, уже и не помню.

– Да кто же к вам, дедушка, подходить будет, если со стороны вы похожи на сумасшедшего?! – несколько осмелев, чуть ли не прокричал Нургалиев.

– Как так – на сумасшедшего? – пристально глядя в глаза Ильяса, испуганно проговорил старичок.

– Ну не совсем так, – решил поправить своё обидное высказывание Ильяс. – Скорее, на пациента, сбежавшего из психиатрической клиники.

– Вот дела! А я-то думаю, чего это меня все стороной обегают…

– Да такой наряд, в каком вы здесь сидите, только там и можно увидеть.

– Где это – там? – переспросил старичок.

– Ну, в этих заведениях… – улыбаясь, повторил Нургалиев.

– Ну и что же мне теперь делать?

– Как что? Идите домой, у вас же есть, наверное, какой-никакой дом, да как можно скорее, а то вы тут от переохлаждения можете заболеть.

– Ну, это мне совершенно не грозит, – весело проговорил странный старичок, поглаживая котёнка.

Ильяс, осторожно подойдя к скамейке и присев неподалёку, в очередной раз измерив любопытным взглядом дедушку с головы до пят, с усмешкой выговорил:

– А кто вы, если не сумасшедший?

– Я?

– Ну конечно, вы, не я же… – обиженно повторил Нургалиев.

Старичок медленно повернулся всем корпусом к Ильясу и тихо промолвил:

– Бог.

– Бо-о-о-г? – удивлённо, чуть ли не нараспев протянул Нургалиев и, бросив полупустой портфель на землю, захохотал и, словно заикаясь, проговорил: – Ну нет, сейчас точно от смеха лопну! Бо-о-ог! Во даёт! Ну тогда я точно президент.

Странный старичок, нервно передёрнув худенькими плечами, поправив чуть съехавший набок белоснежный балдахин, обиженно проговорил:

– А что вас так сильно удивляет и веселит? Я вроде не сказал ничего смешного.

– Да как же не сказали ничего смешного? Какой же вы Бог?! Во-первых, никакого Бога нет; во-вторых, вы наверняка больны какой-то формой шизофрении, так как если бы вы действительно были Богом, как вы соизволили себя назвать, то не сидели бы тут в нищенском одеянии с этим облезлым котёнком.

– А где же я, по-вашему, должен сидеть? – сухо спросил старичок.

– Ну не знаю, но с теми возможностями, которыми обладает настоящий Бог, – в каком-нибудь престижном ресторане.

– В каком таком престижном ресторане? – несколько озадаченно опять переспросил старичок.

– Ну где всё своё свободное время проводят очень богатые люди в шикарных костюмах, а не в таком нищенском наряде, в каком вы здесь сидите.

– Значит, если я Бог, то мне обязательно надо быть, как ты говоришь, очень богатым и сидеть в ресторане?

– Обязательно, не обязательно, но я думаю, что это выглядело бы более правдоподобно.

– А ты сам хотел бы стать очень богатым человеком?

– Да кто же этого не хочет? – удивился Ильяс.

Странный старичок, как-то нервно дёрнув головой и немного отстранившись от взволнованного Ильяса, печально проговорил:

– Действительно, вы все, здесь живущие, этого желаете.

– Абсолютно! А ты как думал?

– Ну, немножечко иначе. Для этого вот и появился на этой скамейке, – разочарованно проговорил странный дедушка и на некоторое время замолчал.

– Ну ладно, пойду я, чего тут мне с тобой попусту зря время тратить, сказки ваши слушать? – Ильяс приподнялся, но замер, услышав от старичка:

– А хочешь, я дам тебе денег, много денег, чтоб ты стал богатым?

Несколько ошеломлённый, Нургалиев, как-то глупо посмотрев на старичка, тихо проговорил:

– Конечно!

– Только ты должен ответить на мой вопрос.

– Да пожалуйста, сколько угодно вопросов!

– Что ты будешь с ними делать?

– Как что? – удивлённо переспросил Ильяс и тут же стал перечислять: – Купим самую крутую иномарку, заменим старую мебель в квартире на самую дорогую, подарю маме золотые украшения, поедем всей семьёй отдыхать во Вьетнам.

– И это всё?

– Как всё? – переспросил Ильяс.

– Но ведь денег будет много, – опечаленно повторил седой старичок.

– Да разве денег может быть много? – в очередной раз засмеявшись, Ильяс добавил: – Ну можно ещё купить магазин, кафе, бензозаправку, чтобы вообще не работать.

– И всё?

– Ну а что ещё?

– А разве у тебя не возникнет желания что-нибудь дать больным, обездоленным? – удивлённо глядя на разошедшегося Нургалиева, сухо проговорил старичок.

– Да разве на них всех напасёшься? Это никаких денег не хватит.

– Так я же тебе сказал, что могу дать много денег! – возмущённо прокричал дедушка.

Слегка сконфуженный, Ильяс, как бы в оправданье, тихо ответил:

– Ну, если слишком много, то можно и подумать… – встрепенувшись, зло продолжил: – Да что ты мне здесь морочишь голову: то дам, то могу дать… Если даёшь, то давай, а нет, так я пошёл отсюда.

Ильяс поднялся и наклонился за своим портфелем, да так и застыл перед ним. Полупустой портфель раздулся прямо на глазах, сухо щёлкнув оторвавшейся застёжкой, раскрылся, словно по волшебству, – и перед Нургалиевым предстало невиданное зрелище: он был доверху набит пятитысячными банкнотами!

Ильяс, рухнув на скамейку, повернув к старичку побледневшее лицо с округлёнными глазами, тихо проговорил: