– Ты для него то, что он искал и, по-видимому, почти разуверился найти – мягкая, добрая, женственная, большая умница. Ему очень повезло встретить тебя, Машенька, и, как мне кажется, он это понял.

Клаус не звонил. Звонка просто не было и всё, как будто не было ни прошедших двух дней, ни встречи с его родителями, ни его квартиры – ничего. «Мы не договаривались о времени звонка», – успокаивала я себя, но час проходил за часом, а телефон упрямо молчал.

Клаус не оставил мне своего рабочего номера, но, даже зная его, я вряд ли решилась бы позвонить ему сама. «Смешно разыскивать взрослого мужчину после двухдневного знакомства, если он сам не даёт о себе знать. Смешно и глупо», – твердила я себе, стараясь успокоиться.

– Машунь, ну не волнуйся ты так, – уговаривала меня Ядя. – Судя по твоему рассказу, вроде ведь порядочный мужик. Может, что на работе? Он обязательно позвонит и объяснит тебе всё попозже.

– Да-да, конечно, – кивала я машинально и не могла найти себе места.

Казалось, стены давят на меня. Я металась в них, как зверь в запертой клетке.

Наступил вечер. Боря вернулся с работы.

– Пойдём ужинать, Марусь.

– Спасибо, Борь, что-то не хочется, вы уж сегодня сами, без меня, ладно?

Борис вздохнул и скрылся за дверью. Из кухни слышался их с Ядей приглушенный разговор.

Тупо уставившись в окно, я сидела в мягком Борином кресле и пыталась смириться с действительностью. Неужели я так плохо разбираюсь в людях? Ну ладно, допустим Клаус оказался не тем, за кого я его принимала, но зачем же тогда знакомство с родителями? Я отказывалась что-либо понимать…

В дверях снова возникла дядюшкина голова.

– Вот что, радость моя. Предлагаю драмам и трагедиям на сегодня устроить антракт, а на завтра распорядок такой. Если наш дорогой товарищ Клаус до полудня не даст о себе знать, я найду его рабочий номер по телефонному справочнику, и у тебя будет возможность узнать, в чём там дело. Прости, конечно, но вот взял бы и прибил засранца, честное слово!

Посмотрев на меня с сожалением, он добавил:

– Ладно, пусть живёт! Что скажешь по поводу моего грандиозного плана?

Да, это был выход. Оставалось только дождаться следующего полудня. Я предпочитала знать правду, какой бы горькой она ни была.

Разыскивать никого не пришлось. Звонок раздался рано утром. Ещё не подняв трубки, я уже знала, кто это.

– Доброе утро, Мария.

– Доброе утро, Клаус…

Сумасшедше выпрыгивало из груди сердце, а голова, где столько часов подряд крутились самые невероятные мысли, вдруг стала пустой и лёгкой.

– Магусья, – голос Клауса звучал глухо и устало. – Нам нужно поговорить. Можно я заеду за тобой через час?

– Да, конечно… Но как же твоя работа?

– Не переживай, я договорился. Буду ждать тебя внизу.

– Хорошо, – ответила я и положила трубку.

Клаус ждал меня у машины – совсем, как в прошлый раз, ровно два дня тому назад, только лицо его сегодня выглядело осунувшимся и серым.

Он обнял меня, прижал к себе. Некоторое время мы стояли не двигаясь, чувствуя лишь дыхание друг друга.

– Ты завтракала? Посидим где-нибудь? – заглянул он мне в глаза.

Позавтракать я действительно не успела, но сейчас всё равно не смогла бы проглотить ни крошки.

– Нет, но это неважно. Давай лучше прогуляемся по вашему парку. Сегодня рабочий день, вряд ли нам помешают поговорить. Ведь ты за этим приехал?

Клаус молча кивнул.

Мы медленно брели по аллеям парка, довольно безлюдным сегодня. Лишь изредка нам навстречу попадались разновозрастные мамаши, щебечущие со своими карапузами, или аккуратные парочки пенсионеров, для которых дни недели не имели никакого значения.

Я зябко поёжилась в лёгкой осенней курточке, но не от холода. Бабье лето не зависело от нашего настроения, оно просто было и всё, но в нём больше не было ни меня, ни Клауса. Я чувствовала это, ещё не зная тому причин.

«Тебе хорошо изливать душу. Выговоришься и становится легче», – говаривала Дашута, частенько делившаяся со мной своими большими и маленькими печалями. Вспомнив её слова, я мысленно усмехнулась, интуитивно предчувствуя, что роль «успокоительного» сегодня вряд ли окажется мне по плечу.

– Присядем? – предложил Клаус, указывая глазами на пустую скамейку.

Мы сели, и я приготовилась слушать.

– Мы с Яной не виделись уже несколько месяцев, – начал он. – Я считал наши отношения выясненными и законченными. За прошедшие годы это расставание было не первым, но на сей раз – последним и окончательным, потому что исходило не от Яны, а от меня. Я устал от её метаний, бесконечных уходов и возвращений, драм с бурными примирениями, заканчивающихся рано или поздно новыми ссорами и упрёками. Я мечтал о нормальной семье и детях, а для Яны возня с пелёнками означала крест на её карьере и развлечениях… Помнишь, я говорил тебе, что не люблю ворошить прошлое? Было и прошло. Но теперь… Всё изменилось ровно два дня назад. Я и представить себе не мог, что эта глупая идея знакомства по объявлению закончится чем-то серьёзным, что мне повезёт найти такую, как ты, и всего лишь два дня с тобой перевернут всю мою жизнь. Ты перевернула мою жизнь. Ты веришь мне?

Я молча кивнула. Я действительно ему верила.

– Я люблю тебя, Мария. Я хочу, чтобы ты об этом знала. При другом стечении обстоятельств я бы, наверное, не решился признаться тебе в своих чувствах так скоро. Не из собственного страха ошибиться. Скорее, из опасения быть принятым тобой за авантюриста, – он горько усмехнулся. – Мне так жаль… Если бы ты только знала, как мне жаль!

– Но чего? О чём ты? Это как-то связано с Яной?

Я вглядывалась в его лицо. Мои чувства скакали, как барометр – вверх-вниз, вверх-вниз. К радости от его признания примешивалось предчувствие чего-то непоправимого, независящего от нас обоих.

– Яна позвонила вчера рано утром. Она рассказала мне, что беременна.

Оглушённая рухнувшей на меня новостью, я отказывалась понимать что-либо. Снова захотелось ущипнуть себя, теперь уже действительно от желания проснуться и забыть привидевшийся кошмар.

– Посади меня, пожалуйста на поезд… – тихо попросила я, не в состоянии больше вымолвить ни слова.

– Я отвезу…

– Не нужно, правда. Я сама. Так будет лучше.

По иронии судьбы, мы прощались навсегда на том же месте, где впервые встретились. Было больно и горько, хотя Клаус не обманул и не предал меня. Два дня со мной перевернули его жизнь, но не настолько, чтобы решать сердцем, а не рассудком. Полюбив друг друга, мы не могли быть вместе. Это был уже не дешёвый роман, а трагедия, которую нам обоим предстояло пережить.

Вокзальный громкоговоритель монотонно пробубнил о приближении поезда. Я поняла, что не смогу уехать просто так. Пусть кто-то говорит о гордости и прочей ерунде, мне было наплевать на все мнения на свете. Я обвила его шею руками, а он прижал меня к себе и целовал мои губы, глаза…

Мы стояли обнявшись, пока поезд не въехал на перрон. Я поднялась в полупустой вагон, дверь за мной захлопнулась. Поезд медленно тронулся, постепенно набирая скорость, увозя меня всё дальше и дальше… Забившись в угол сиденья, уткнувшись лицом в ладони, я беззвучно и безутешно плакала.

Говорят, наш мозг обладает способностью отсеивать из памяти все ненужное, облегчая этим нашу жизнь. Наверное… Я лишь смутно помнила, как добралась до дома, поднялась до Бориной квартиры, прошла в свою комнату и, не раздеваясь, легла на кровать, свернувшись на ней, как в детстве, калачиком.

Как мне хотелось снова стать маленькой, вернуться в мою беззаботно-счастливую жизнь, где мама, заметив моё детское горе, молча садилась на краешек кровати и гладила меня по голове своей мягкой, ласковой ладонью! Слезы высыхали сами собой, а страхи улетучивались, будто их и не бывало. Если бы и в моей взрослой жизни всё решалось так же просто, как в то далёкое время!