– Римус…

Он понял, что грудь его содрогалась, а на глазах проступили слезы. Никогда не позволяя себе так сильно расчувствоваться при ком–то, Римус резко сел на кровати, повернувшись и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. Сириус дал ему на это время.

Он соврал Сириусу лишь в одном. Это было его самой страшной тайной, которую от пытался искоренить даже в себе самом. Но разве можно выжечь на теле шрамы, которые каждый раз напоминали ему о том, кто он есть.

– Лжец! – с этими словами его мать ударила его по щеке, задев кончиком маленького ножа для чистки овощей.

Она жалела об этом. Она молила о прощении, но Римус не держал на нее зла. Она показала ему, как просто душевную боль заменить физической. Шрам так и остался гореть тяжким воспоминанием на его лице. А потом на его теле начали появляться новые шрамы. Только уже от его собственной руки. Это притупляло боль. Когда он чувствовал, как стягивается кожа на заживающих ранах, то мог хотя бы ненадолго забыть о том страшном дне, который являлся ему в ночных кошмарах.

Ему было стыдно за них. Это означало, что он такой же трус и слабый человек, как его отец. Ему казалось, что однажды Римус закончит точно так же, как и он. Со временем эта боль утихала, но маленький Римус больше никогда не был прежним счастливым и жизнерадостным ребенком.

========== Песнь девятая. Напряженность. ==========

О, возврати мне,

Душ Исцелитель.

Ты, снежный Лирик,

Лунная Светлость,

Пьеро, – мой хохот!

(«Молитва к Пьеро»

Альбер Жиро «Лунный Пьеро»)

Римус не заметил, как Сириус стал неотъемлемой частью его жизни. Они стали видеться намного чаще, чем Римус виделся с кем-либо за последнее время, не считая учебы и работы. Сириус часто играл для него, а ему нравилось просто слушать и наблюдать за ловким движением его пальцев, тонких, как струны гитары. Иногда он просил прочитать ему что-нибудь из последних набросков Римуса, что тот не позволял никому, даже Лили – самой главной поклоннице его творчества.

За долгое время Римус был с собой откровенен – ему нравилось то, что складывалось между ними. Он быстро уставал от людей и от частого общения у него наступало эмоциональное выгорание, после чего ему хотелось закрыться в себе на месяц, не выходя из дома. Но с Сириусом все было иначе. С ним было комфортно говорить обо всем на свете, так легко и просто, и даже молчать по долгу, находясь в одной комнате, не доставляло ему неудобства.

Наконец обретя друга, Римус чувствовал, как сильно он в нем нуждался. Он влюблялся в его привычки, в его манеры, в его гиперболизированные жесты и эмоции, все в нем вызывало необузданный интерес, и Римус каждый раз тормозил себя, чтобы это не зашло слишком далеко. Однако, в этом он был благодарен Сириусу – им обоим нравилось играть в эту игру взаимной неприкосновенности.

– Пригласи меня к себе, – настойчиво сказал Сириус, когда они сидели на его кухне, пытаясь разобраться с рецептом теста.

– Прости, но у меня не так много комнат, чтобы устраивать тебе экскурсию, – Римус приподнял брови, на что Сириус фыркнул, закатив глаза.

– Мне будет достаточно экскурсии до твоей кровати, – он изящно закатывал рукава своей черной рубашки, пристально глядя на Римуса, который поднял голову, покачав ею.

– Разобьешь яйца?

– Каким образом? – на лице Сириуса промелькнула тень замешательства.

– Вилкой, ложкой, чем угодно, – скомандовал Римус, согнувшись над экраном своего телефона, где была открыта страница с рецептом.

– А–а, яйца! – он схватил два куриных яйца, прыснув от смеха, и расколол их о край металлической чаши, не повредив желток. – Ты ушел от ответа.

– Никуда я не ушел, я здесь.

Сириус шагнул к шкафчику, вынул оттуда фартук и подошел к Римусу, повязав его вокруг талии на бант сзади. Римус приподнял руки, застыв в изумлении, пока тот бесцеремонно за ним ухаживал.

– Мне нравится этот свитер, ты не посмеешь его заляпать.

Он смерил его укоризненным взглядом и вернулся к столу, облокотившись на него, чтобы взглянуть на рецепт.

– Я свои яйца разбил. Твоя очередь.

Римус собрался было взять венчик, чтобы хорошенько их взбить, но его телефон завибрировал и на экране высветился номер Лили. Сириус ловко подхватил телефон и поставил на громкую связь.

– Привет, Лилс!

– О–о, привет Сириус. Как поживает моя любимая супружеская пара?

Римус закатил глаза, поставив перед собой муку.

– Как всегда ворчит, – признался Сириус с выражением глубоко оскорбленной женщины среднего возраста.

– Ничего нового, – рассмеялась она. – Ты ему напомни, кто в доме хозяин.

– Сразу же после того, как ты освободишь из заточения Сохатого.

– Пф–ф, я его не держу.

– Ты принесла настольный футбол и тем самым приковала его к себе!

На заднем фоне Джеймс прокричал, что ни о чем не жалеет. Они переглянулись и рассмеялись.

– Не переживай, Блэк, завтра я верну его тебе в целости и сохранности.

– Завтра я забираю его на целый день! – Сириус грозно уставился в экран, словно Лили могла его видеть.

– Кого? – усмехнулась она, слегка отстранившись от телефона. – Джеймса или футбол?

– О, а что можно второе? – любопытно спросил он с жадным блеском в тёмных зрачках.

– Бродяга, отъебись! – вновь послышался голос Джеймса, который становился все громче. Наконец Лили передала ему телефон. – Дай мне уже победить эту женщину, она не умеет проигрывать.

– Сохатый! – радостно воскликнул он, на эмоциях подхватив телефон. – Признавайся, тебя держат в заложниках?

– Ради такого, – он многозначительно ухмыльнулся, – я готов испытать на себе стокгольмский синдром.

Сириус устало закатил глаза, пока Лили что–то комментировала на заднем фоне.

– Римус с тобой? – спросил Джеймс. Казалось, на его лице застыла улыбка. Сириус кивнул, а затем исправится, произнеся это вслух. – Лили передала, что сейчас скинет рецепт, который обещала.

– Спасибо, Джеймс, но мы уже и сами справились, – произнес Римус, вытерев лоб тыльной стороной ладони. Сириус задержал на нем взгляд, полный обожания.

– О, привет, дружище! Тогда желаю удачи, не скучайте там.

– Чтоб ты знал, – поспешил Сириус оставить последнее слово за собой, занеся палец над кнопкой завершения вызова, – Я ОБИЖЕН!

Он сбросил звонок, пока Джеймс пытался что–то ему возразить, и самозабвенно откинул пряди волос с лица.

– И на что ты обиделся в этот раз? – ухмыльнулся Римус, который уже почти справился со смесью.

– Он променял меня на женщину и футбол.

– Ну, так как давай отомстим ему, – у него появилась гадкая привычка потакать Сириусу, лишь бы тот смотрел на него своим проникновенным взглядом, за которой он готов был отдать все. – Отберем у него и женщину, и футбол.

– Ты не сможешь, – он взял его на слабо, протягивая телефон с ядовитой ухмылкой.

– Еще как смогу, – он вытер руки о кухонное полотенце и взял телефон. – Смотри и учись.

В трубке послышались длинные гудки, а затем бойкий голос Лили.

– Что еще?! – она разносила Джеймса в пух и прах.

– Ты в курсе, что никогда не сможешь обыграть нас?

– С чего это? – она так понизила голос, словно собиралась пробить им стену.

– Ты выбрала слишком простого соперника. У Джеймса нет тактики и желания унизить тебя.

– И мозгов! – крикнул Сириус.

– Я поддаюсь, вообще–то! – воскликнул в ответ Джеймс.

– Конечно, милый, – мягко произнесла Лили и резко ударила по мячу. Послышался душераздирающий стон на заднем фоне. – Так что ты там говорил?

– Что я обыграю тебя в два счета.

Лили тихо выругалась и позволила себе забить еще один гол в ворота Джеймса, который заскулил, как подбитый пёс.

– Хрена с два! Готовьте свои задницы, я выезжаю.

Римус довольно отнял телефон от уха и сбросил, лёгким движением опустив телефон по столу к Сириусу, который остановил его ладонью, не отрывая взгляда от Римуса.

– Лунатик, – восхищенно произнес он, присев от радости, – ты круче всех, кого я знаю.