– Зачем? Я ведь… я никогда не смогу подарить тебе чего–то хоть немного приближенного к его стоимости… то есть…

– Римус, – Сириус сделал шаг навстречу, заглянув в его глаза, – ты вовсе не обязан мне ничего дарить.

– Что? Почему? Если ты собирался сделать для меня такой подарок, а я…

– Но ты уже сделал для меня подарок, – Сириус оглянулся, убедившись, что Джеймс все еще заговаривает зубы продавцу. Они стояли у стенда с VR очками, Джеймс водил руками по воздуху, а Лили хохотала, пугая его каждый раз, как тот делал шаг в своей виртуальной реальности.

– О боже, открытку? – Римус нахмурился, но Сириус мягко улыбнулся ему.

– Стихотворение. Для меня. Я же правильно понял?

Он выглядел немного смущенным и Римус перенял его робость, переступив с ноги на ногу.

– Давай сделаем так, – произнес он, потому что не видел другого выхода, – мы не будем дарить друг другу подарки. Ладно?

– Но почему? –Сириус Блэк просто не умел решать вопрос, не встав при этом в позу. – Ты мне столько всего уже подарил, а я тебе ничего.

– Это не так. К тому же, то был твой день рождения, а стихотворение не считается.

– Еще как считается.

– Хорошо, тогда ты подарил мне музыку. Ты же написал ее, верно? Для меня.

– Ну… да. Ладно.

Он нехотя согласился, поджав губы, и оглянулся на планшет.

– Когда, говоришь, у тебя день рождения? – лицо его исказилось в гримасе ехидства и коварности.

– Ой, ну все, прекращай, – Римус рассмеялся, едва на поддавшись на его провокацию.

__________

Римусу понравилось Рождество, которое он впервые за многие годы провел не в одиночестве. За праздничным столом было много историй, вкусных блюд и выпивки. Римус выпил лишь один бокал шампанского, а в остальном придерживался привычной для него воды или газировки. Он узнал, что Джеймс, Сириус и Питер – друзья еще со школы. С Мэри они познакомились в университете, а потом с Марлин и Доркас.

Он начинал привыкать к их компании. Они действительно были забавными и милыми, в меру противным и докучливыми. Самой приставучей была Доркас, задавая миллион неловких вопросов. Но Марлин умела привлечь ее внимание. Они пытались посмотреть фильм, но первую половину Джеймс и Сириус спорили о том, проведёт ли семья главных героев Рождество вместе, а вторую половину Сириус и Мэри ревели в подушки, проклиная законы мелодрамы. Затем они играли в крокодила. Лили отгадывала почти все, а Питер красочнее всех изображал пантомиму.

Джеймс уговорил всех остаться на ночь, поэтому они переоделись в пижамы и уединились маленькими кучками по дому. Джеймс и Лили куда–то пропали, Марлен и Доркас зажимались прямо на диване в гостиной. Питеру приспичило научить Мэри готовить лазанью. Оказалось, что Мэри ни разу в жизни не готовила ничего сложнее яичницы и салата.

Сириус листал плейлист, показывая Римусу свои любимые песни в гостевой спальне, которая сильно напоминала его собственную спальню в доме самого Сириуса.

– Я часто ночую здесь, –ответил Сириус на немой вопрос Римуса, застывший на его губах. – В большом доме одиноко жить одному, – он фыркнул. – Правда, последнее время он изменяет мне с Эванс.

Он трагично приложил ладонь ко лбу и свело брови в гримасе отчаяния.

– Все меня бросили.

– Могу тебя подобрать, – усмехнулся Римус. Его уже немного клонило в сон, потому что подушка под его щекой была слишком мягкой.

– Эй, ты что, собрался спать? – Сириус подсел к нему, до этого катаясь по комнате на пуфике на колёсиках.

– А что, есть предложения? – Римус открыл один глаз. Он не собирался флиртовать. Это был просто вопрос.

– Я думал, мы не будем спать до утра, – он надул губы. – Как в детстве. Мы делали так… с Регом.

Римус открыл оба глаза, взглянув на изменившегося в лице Сириуса. Он согнул ноги в коленях и положил на них руки, сомкнув пальцы в замок.

– Это твой брат?

Сириус молча кивнул. Поднявшись с подушки и усевшись напротив Сириуса по–турецки, Римус, подумав еще какое–то время, все же спросил:

– Вы не общаетесь?

Он отрицательно покачал головой. Казалось, на этом разговор был окончен, но Сириус продолжил:

– Видел его как–то в новостях.

– Им стоит гордиться? – предположил Римус. Он помнил лишь то, что его брат вступил в партию, чему Сириус был не особо рад.

– Это не его заслуга. Мои родители замешаны во всем этом политическом дерьме. Они его туда и пристроили.

Римус плохо разбирался в политике. У него не было телевизора, где бы он мог узнавать последние новости, а в интернете было слишком много других интересных ресурсов, которые и в подмётки не годились этим внутригосударственным войнам.

– А что обычно делают, когда не спят всю ночь? – неловко спросил Римус. – Я никогда не делал так. Просто… не знаю, зачем это.

– В детстве родители очень строго следили, чтобы мы ложились спать вовремя, –сказал Сириус, слегка улыбнувшись каким–то своим воспоминаниям, – поэтому было круто нарушать правила.

– Конечно, я и забыл, что ты сама принципиальность, – он усмехнулся, толкнув его коленом. Сириус рассмеялся и его плечи расслабились.

– Обычно мы просто болтали до самого утра. О чем угодно. Пока глаза не начинало щипать. А потом вырубались с рассветом.

Римус улёгся обратно на кровать, подложив подушку повыше, и в ожидании глянул на Сириуса.

– Ладно, я готов. Болтать до утра.

– Правда? – Сириус выглядел таким изумленным, что Римус машинально улыбнулся. Он улёгся рядом, едва касаясь его плечом, и уставился в потолок.

Они говорили всю ночь. О глупостях и мелочах. Римусу было до безумия приятно узнавать Сириуса. Делиться с ним мыслями и слышать то его безудержный смех, то драматичное молчание, в знак обиды или несогласия. С ним было так просто говорить ни о чем. Даже паузы, которые иногда возникали в перерывах между темами разговора, казались приятными.

Они начали с настоящего и уходили все дальше, во мрак, в свое дремучее прошлое. В детство. Римус знал, что у Сириуса оно не было счастливым точно так же, как и у него. Поэтому он мог доверить ему свою самую страшную тайну после того, как Сириус доверил ему свою.

– Он всегда потакал им, был умнее меня. Гаденыш. Я думал, мы с ним команда. Но он слишком сильно был подвержен влиянию матери.

– А с ним они обращались… как и с тобой? – осторожно спросил Римус.

– Иногда. Он не пытался противостоять. А вот я да. Сам нарывался.

– Но это не повод бить своего ребенка.

– Это ты им расскажи, – он усмехнулся, но в этом жесте не было ничего оптимистичного. – А тебя когда–нибудь… били?

– Ну… нет. Когда мама чувствовала себя совсем плохо, она просто, бывало, отталкивала меня от себя.

– М–м, – Сириус повернулся к нему, а затем снова уставился в потолок. Римус смотрел туда же. – Ты скучаешь по нему?

Римус сразу понял, о ком был этот вопрос. С того самого дня они так ни разу и не обсуждали это. Его отца.

– Иногда. Я… я злюсь на него.

– О–о, – тихо и удивленно протянул он, немного заерзав, – это хорошо. Это правильно.

– Один из моих терапевтов говорил мне то же самое, – Римус сглотнул. – Но я стал его понимать… с возрастом.

Сириус снова повернул голову и на этот раз сел, продолжив тревожно смотреть на Римуса.

– Почему?

– Я не виню его.

– Ты же не винишь в этом… себя? – он осторожно коснулся его запястья, теребя бусины на браслете, который подарила ему когда–то Лили.

– Нет… уже нет.

– Ты не должен. Потому что он сам сделал это. Ты бы ничего не…

– Сириус, – он смолк, виновато опустив глаза. – Я знаю.

– Прости.

– Я ведь был совсем маленьким. Я не понимал, что он пытался сделать. Он прогонял меня, но я не мог понять почему.

Римус сглотнул, чувствуя, как ком собирается у него в горле. Воспоминания ожили перед ним. Тёмная комната. Стул. Верёвка. Он вбежал в комнату, чтобы позвать папу. Но он прогонял его, кричал, чтобы тот убирался. Римус не понимал, он хотел подойти к нему. Но чем ближе он подходил, тем дальше пятился его отец, пока поверхность под его ногами не превратилась в пустоту, а верёвка мертвой хваткой вцепилась в его шею. Его искаженная гримаса ужаса, страха, сожаления и раскаяния до сих пор вызывала у Римуса приступ ледяного озноба, словно смерть, придя за его отцом в тот день, случайно коснулась его плеча.