— А почему зеркало завешено? — поинтересовался Роберт. — Уже убил кого-нибудь?

— Пока нет, но один претендент только что появился, — бросил Том, расстёгивая мантию.

Роберт простодушно усмехнулся, чего не делал в обществе посторонних.

— Послушай, — осведомился он, — это что, Фоули там внизу была, или мне померещилось?

— Не померещилось, — буднично ответил Том и напрягся, сжав воротник.

— Как она? — последовал вопрос.

Том обернулся, полоснув Лестрейнджа острым взглядом, будто никто не имел права такое спрашивать.

— Какая, к чёрту, разница? — ощетинился он.

— Да, собственно, никакой, просто интересно, — ответил Роберт, беспечно рассматривая пустующий карниз над окном.

— Я позвал тебя не юбки обсуждать, — зашипел Том почти на парселтанге.

— Мерлин, ты сам не свой, — Лестрейндж смерил товарища внимательным взглядом. — Моя бабушка варит отменные успокоительные настойки, может тебе выслать парочку?

Том прикрыл глаза, судорожно проводя пальцами по лбу. Он понимал, что перегибает, но в последнее время не мог себя контролировать.

— Ты в порядке? — осторожно поинтересовался Роберт.

— В полном, — соврал Том, натянув привычную маску. — К делу.

Он рассказал о своих намерениях покинуть страну на неопределённый срок и велел передать несколько важных инструкций остальным.

— А почему ты нас всех не собрал? — задал ожидаемый вопрос Лестрейндж, выслушав до конца.

— Нежелательно, чтобы другие знали об этом раньше времени, — сказал Том и, помедлив, добавил: — К тому же, я не хочу их видеть.

Честность — нехороший звоночек. Он и сам не знал, отчего проговорился. Возможно, ему отчаянно хотелось высказаться, возможно, он как никогда нуждался в собеседнике, хоть и отказывался это признавать.

— В таком случае, я польщён, — склонил голову Роберт. — Вы можете рассчитывать на меня, мой Лорд.

Том медленно поднял взгляд. Лестрейндж был предельно серьёзен, черты лица заострились, придав облику решимости. Это немало отрезвило, Том расправил плечи и кивнул в ответ.

Он прокручивал в голове воодушевляющие слова вплоть до следующего дня, когда, согревая флакончик яда в кармане, шёл по просёлочной дороге деревни Тинворт.

Вдалеке бессонное море роптало на неугомонный ветер. Песок под ногами мешался со слабым снегом. Мёрзлая земля не чувствовала твёрдой поступи молодого волшебника, но небо насупилось, угадывая его тёмные помыслы.

Вокруг, по серой равнине, рассыпались редкие усадьбы, многие из которых явно были магловскими; в иных же читался характерный магический почерк. Взять хотя бы поместье Смит. Там, у всех на виду, красовался фонтан с русалкой, которая нет-нет, да своевольно ударит каменным хвостом об опротивевший постамент.

Взмахом палочки Том трансфигурировал симпатичные, на его взгляд, орхидеи и поднялся по лестнице. В ту минуту сама Смерть постучала в двери Хэпзибы Смит. Ничего не подозревавшая женщина радушно впустила зачастившего гостя. Спёртый воздух захламлённой гостиной насквозь пропитался приторным запахом одеколона. Веяло гнильём, словно предвосхищая события.

— Мечтал о чашечке вашего какао, мадам, — негромко произнёс Том, устраиваясь в кресле.

— Да что вы говорите! Похлёба, слышала? Ну где же ты? Глуховата стала, — оправдалась Хэпзиба, помещая в вазу очередной букет.

Хлопок, и в комнате появилось тщедушное существо с подносом в иссохших пальцах. Том с удовлетворением отметил, что изменить воспоминания такому заморышу будет несложно, ведь магическое сопротивление последует ничтожное. Служанка тощими ручками расставила на столе чашки с сахарницей и исчезла; тогда Том приготовился к последнему броску:

— Я много думал о вас, миссис Хэпзиба.

— Неужто? — дряхлые напомаженные губы расползлись в омерзительной улыбке.

— Да, но боюсь, у меня для вас плохие новости.

«Не доверяй людям, у которых есть для тебя плохие новости, они просто хотят получить своё», — Том тут же отогнал непрошеную мысль.

— Что же вы медлите! — взволновалась старуха.

— Помнится, вы показали мне чашу Пенелопы Пуффендуй и… — голос дрогнул, — медальон.

— Разумеется!

— Я не хотел говорить этого сразу, чтобы не разочаровывать вас. Но полагаю, умолчать об этом было бы сущим преступлением.

— Что всё это значит? — выпалила она.

— Вы владеете фальшивками мадам, — сокрушённо произнёс Том и чуть сам себе не поверил.

— Быть того не может! С чего вы взяли?

— Поверьте, я разбираюсь в древностях, — выдохнул он. — Вас обманули.

— Вздор! — изумилась женщина, вставая, однако же, с кресла.

Едва она скрылась за дверью, Том извлёк из кармана пузырёк яда и быстрым, выверенным движением опрокинул его над нужной чашкой. Ему показалось, что пар от какао обрёл очертания черепа.

Хозяйка поспешно вернулась, сметая подолом пышного платья цветочные горшки на полу. В руках теплились две заветные шкатулки, которые она выставила на стол и поочерёдно раскрыла. На малиновом бархате золотом сверкнули драгоценности. Том едва дышал, придвигая их к себе онемевшими пальцами. Тем временем Хэпзиба доживала последние минуты в треволнениях:

— Объясните же! — потребовала та.

— Сядьте, мадам, — стальные нотки в тоне гостя заставили её безоговорочно исполнить повеление.

Она опустилась в кресло, а Том опомнился и заговорил настолько спокойно, насколько это вообще было возможно в тот час:

— Расскажите, кому ещё вы показывали эти предметы? — спросил он, демонстративно поднимая чашку.

Старуха не поддавалась. Она уставилась в потолок, немало озадаченная вопросом.

— Их видели мои родственники, Вирджиния, Гарольд, — ещё немного, и она начнёт загибать пальцы. Том изнывал от нетерпения. — Гектор, Кларисса. Да мало ли кто! Они не могли..!

— Прошу, не волнуйтесь, — прервал он её. — Выпейте.

Если Хэпзиба ослушается, придётся покончить с этим другим известным способом. Рука её медленно, в неясном сомнении потянулась к чашке. Ну же.

Глоток, и женщина плавно утонула в мягкости кресла. Пальцы расслабились, бесшумно выпуская чашку с кипятком. Тёмное, точно кровавое пятно расползлось по бархату платья. Морщинистая кожа осунулась, а в глазах застыл немой ужас. Она осознала свою ошибку, но было уже слишком поздно. Доверчивость неизбежно приводит к такому исходу. Всех и каждого, кто имел неосторожность слепо поверить другому.

Том встал. Теперь скорость — необходимое условие. Важно совершить ритуал, пока стынет тело. Когда последняя кровинка сойдёт с лица, будет уже поздно. Он бережно взял чашу, представляясь ей, напитывая холодный металл теплом своих рук.

Чаша отозвалась, точно живая. Том чувствовал незримый отклик кончиками пальцев, видел его в золотых переливах, где встретил и собственный взгляд. Казалось, она тоже присматривается, оценивая могущество волшебника, дерзнувшего завладеть ею. Скоро эти древние силы станут стражниками его души, это до дрожи впечатляло.

Том прикрыл глаза, прогоняя беспокойство, и заговорил, тихо, но отчётливо произнося каждый звук. Слова собирались в длинное ритуальное заклинание:

— Mors vitam aeternam dabit. Corpus hostiae mortuum est, obiectum est vas… — голос постепенно отдалялся и, наконец, зазвучал со стороны — значит, Том всё делал правильно.

Время замедлило ход, а затем и вовсе перестало существовать, начисто теряя меру, назначенную смертными. Тысячи жизней рождались и угасали в это растянутое на вечность мгновение. Только он один застрял в глухой пустоте между мирами.

— Concede animam separare, et eius participes per omnia saecula custodire.

Захлопнулась тьма. Голос смолк, и острая, нечеловеческая боль пронзила всё существо. Том услышал собственный крик, разодравший горло, и распахнул глаза, точно пробуждаясь от кошмарного сна.

Он обнаружил себя лежащим навзничь. Тяжёлый воздух с трудом наполнял лёгкие. Его трясло. Пальцы судорожно нащупали чашу, где уже поселилось первородное тепло.

Наконец-то. В этот раз уже не так мучительно, как раньше.