– Наверное, он хотел иметь все сразу: и синицу в руках, и журавля в небе. Знаешь такую русскую поговорку?

Тогда Саша не понял, что хотел сказать ему этим отец, но сегодня, ожидая Еву, которая опаздывала уже на полчаса, он вдруг почувствовал себя героем этого бессмертного шедевра. Он уже ухватил в руки синицу в образе нужного ему факультета и организации, которая сулила успех в будущем, но был не в силах выпустить журавля – свою губительную страсть, свою всепоглощающую любовь, свою красавицу – Еву.

«Надо со всем этим завязывать, – прошептал Алекс, вглядываясь в картину, – я должен отпустить Еву, не могу больше находиться в этом дурацком униженном положении, вот сейчас она придёт, и я скажу, что все кончено, только поцелую ее в последний раз и отпущу». Алекс начал придумывать красивые фразы, представляя момент их расставания, когда услышал шаги позади себя. В совсем пустом зале это легкое постукивание тоненьких каблучков вторило ударам взволнованного сердца юноши, он постарался унять волнение и обернулся, предвкушая их прощальный разговор.

Ева по плотно сжатым губам Алекса сразу поняла, что он чем-то озадачен. Она остановилась в шаге от него и несколько раз обернулась вокруг своей оси, демонстрируя свой наряд. Отчего Алекс не смог сдержать улыбку и тут же расслабился, забывая о своих переживаниях. Улыбка Алекса уже сроднилась с Евой, с ее именем, ее образом, звуком ее голоса. Каждый раз, когда он видел ее, вокруг будто взрывались тысячи звезд, и противостоять ей он был не в силах. Это было удивительно, но каждый из них считал другого своей роковой страстью, оба они знали, что будущего у их отношений нет, оба понимали, что их тайную связь пора прервать, но оба не могли найти в себе сил это сделать, столь велико было наслаждение от каждой минуты, проведенной наедине, столь необузданно было желание обладать хотя бы частичкой сердца другого, что решиться поставить точку никто из них не мог.

Алекс с восторгом смотрел на Еву и в первый миг не мог проронить ни слова, потом порывисто приблизился и с жадностью поцеловал, обреченно констатируя в уме, что не в силах отказаться от нее сию минуту.

Он втянул аромат ее сладких духов и, коснувшись теплой щеки губами, подумал: «Сначала нужно убедить ее провести со мной ночь, иначе я никогда не смогу выкинуть ее из головы». Потом немного отстранился от ее лица, вглядываясь в до боли знакомые черты: ровный нос, капризный изгиб губ, пытливо смотрящие глаза, полные желания подчинять своей воле. «Нет, никогда мы не сможем быть вместе по-настоящему, уж слишком похожи», – заключил мысленно Алекс, а вслух сказал:

– Может, спустимся в кафе, я уже полчаса мечтаю о чашке кофе.

– А как же картины? – удивилась Ева.

– Главный шедевр моей жизни и так предо мной, – заявил Алекс, снова сжимая ее в объятиях. – Прибавить еще эспрессо, и я буду абсолютно счастливым человеком, – смеясь сказал он, мечтая как можно быстрее покинуть зал с картиной, которая так разбередила его душу.

– Знаешь, почему я задержалась? – как ни в чем не бывало начала щебетать девушка, увлекая Алекса в беседу. – Я вошла в музей с площади Искусств и хотела быстренько добежать до корпуса Бенуа, но случайно остановилась у «Ангела Златые власы», присмотрелась и почувствовала, что глаза архангела Гавриила хранят такую тихую печаль, я вдруг поняла, что это самый трогательный лик, который я когда-либо видела на иконе. Я начала размышлять, сколько людей за девять веков вглядывались в это изображение, пытаясь найти умиротворение или, может, прося о помощи, так я и стояла, потеряв счет времени, ну ты же сам знаешь, как это бывает. Истинные шедевры пишут не для того, чтобы украсить стену, а для того, чтобы задеть душу.

Алекс в ответ лишь сжал ее руку, он часто приглашал Еву в корпус Бенуа на необычные свидания, они бродили среди картин, делясь своими впечатлениями об увиденном, потом садились на диванчик, напротив какого-нибудь полотна и целовались без устали, не боясь быть замеченными знакомыми, а через время спускались в кафе, поглощённые друг другом. И вот сегодня, когда они зашли в просторное кафе корпуса Бенуа, выдержанное в изысканном неоклассическом стиле, то немногочисленные посетители залюбовались столь очаровательной парой, привлекающей внимание не хуже, чем скульптуры, выставленные в этом музее. Столько в них было грации и стати, столько утонченной, почти античной красоты, которую невозможно было не оценить. А молодые люди, полностью увлечённые друг другом, сели на излюбленное место – за круглый столик у стены – в ожидании официанта. Ева картинно положила руки на стол, и Алекс сразу прикрыл их своими ладонями, а потом подался вперёд и, приподняв их, с жаром начал покрывать ее тонкие пальцы поцелуями. Ева тут же отреагировала на его порыв, она неспешно облизнула губы, начала чуть чаще дышать и подняла на Алекса томный взгляд, тоже слегка наклонившись над столом, так, чтобы ее грудь в черном платье контрастировала с фоном белой скатерти. Алекс поднялся, придвинул свой стул вплотную к стулу Евы, приподнял ее личико за подбородок и жадно впился в губы горячим поцелуем.

Поскольку зал был очень хорошо освещен и столы располагались достаточно просторно, то немногочисленная публика, состоящая в основном из пожилых дам и мамочек с детьми, сразу обратила внимание на целующихся в храме искусства. Молниеносно возле стола появилась официантка и, прокашлявшись, чтобы привлечь к себе внимание, произнесла:

– Что будете заказывать?

– Капучино, эспрессо с молоком, пожалуйста, и две булочки с черникой, – ответил Алекс, подняв на официантку затуманенный взор, и, как только она отошла, хотел тут же продолжить целовать Еву, но она вдруг отстранилась и, прикрывая пальцами его губы, сказала:

– Неловко, здесь так светло.

– А может, рванем в кино? Ну его, этот кофе, оставим деньги под сахарницей. А лучше поедем ко мне, родители навещают родственников, дома только Акрил, – многозначительно понижая голос, предложил Алекс.

Но Ева отрицательно покачала головой:

– Прости, но у меня сегодня совсем немного времени, в 15:00 встречаюсь с Тарэком по поводу торжественного собрания Гериона, будем озвучивать фильм. Оказывается, этот год для организации юбилейный, Герион существует уже тридцать пять лет, и на этот юбилей придет человек, который возглавляет нашу организацию, мы, наконец, сможем узнать, кто это.

– А что, разве всем руководит не Тарэк-старший? – спросил Алекс, и было заметно, что эта информация его озадачила, мгновенно вырвав из сладостной любовной истомы. Он приподнял брови, сморщивая лоб, сплел в замок пальцы рук и начал что-то прикидывать в уме.

– Я тоже раньше так думала, но вчера Петр так загадочно говорил об этом, что мне стало казаться, будто Герион – это какое-то мифическое существо, а вовсе не отец Тарэка. А когда я спросила у Инги, она сказала, что ее в такие подробности не посвящают.

– Вот это поворот! – протяжно произнес юноша. – Интересно, кто же этот загадочный человек, который тайно руководит Герионом? Как только мне начинает казаться, что я понимаю суть нашей организации, все вдруг встает с ног на голову.

– Кстати, я все забываю у тебя спросить, неужели у тебя не было заданий от Гериона? С тех пор как я передала тебе карточку, с трудом, между прочим, добытую, прошло уже столько времени, неужели они не попытались тебя испытать?

– Почему не попытались, очень даже. Только вот беда, я не смог выполнить свое задание… пока не смог, – тяжело вздыхая, ответил Алекс и снова обхватил Евины теплые руки.

– Может, тебе нужна помощь? Или это большой секрет?

– Задание, конечно, секретное, но ты же знаешь, у меня нет от тебя тайн.

– Тогда рассказывай, я большой спец по заданиям Гериона, – оживилась Ева, предвкушая новую порцию приключений.

– Я наслышан, что все испытания организации весьма странные, но мое вообще за гранью здравого смысла. Представляешь, мне нужно разыскать дома у Матюши часы.