Саммерс затопил плиту. Не позавтракать, так хоть чаю выпить. Он совершенно не ожидал, что так и не сможет купить по дороге хоть что-нибудь. Магазины и лавки – все до единой! – оказались закрыты. Ближайшая к дому лавка Палпита (на неё-то он рассчитывал в любом случае)стояла запертой на висячий замок. Их поездка заняла всего месяца два, а казалось, что магазины, киоски, лавки бездействуют уже лет десять. Поставив чайник и протянув руки над нагревающейся чугунной поверхностью плиты, коммерсант попробовал разобраться. Все магазины не могут быть закрыты, должен быть хоть один. Зря они с Халло прошли мимо доски с объявлениями на станции.

Ладно, он спросит кого-нибудь.

Неясно пока, кого. Все сидят по домам. Мики Фрейшнер болен, Джейк уже знал это из ежедневной сводки газеты «Блинвилльский орёл», пока растапливал ею плиту. Судя по датам газет, последний раз почтальон заходил пять дней назад. С Халло разговаривать не хотелось, механик заражён теорией заговора хуже испанки. Он ещё по дороге измучил своего шефа разговорами о масонском заговоре. Заговор масонов с бациллой, по мнению механика, охватил весь мир, а говорить Халло мог несколько часов без остановки.

Думая так, Джейк Саммерс уже сидел на корточках перед отопительной колонкой в ванной. Потом возился с камином в гостиной. Чёрт, холодно. Он поднажал на мехи, но быстро устал и выпрямился. На то, чтобы дом стал пригоден для жилья, понадобится ещё часа три, не меньше.

Мисс Дэрроу обычно докладывала ему все новости, но её нет. Остаются только соседи, все эти старые кошёлки, старые клячи, старые кошки, словом, пожилые леди. Но пожилые леди сидят по домам вместе со своими неторопливыми мужьями. Полицейский инспектор, санитарный инспектор… Кто ещё может толком изложить, что здесь творится?

Саммерс вернулся в кухню, где выпил три чашки чая. Удача: на буфете, куда он заглянул не то по наитию, не то от безысходности, нашлись солёные крекеры «Келлогс», а в кладовке, оказывается, стояло малиновое варенье. Коммерсант с самого Гавра мечтал о сладком. Непросто разжиться пирожным в мире, где закрывают кафе, а в магазинах сначала нужно отстоять длинную очередь, потому что впускают по одному-двое, а внутри посетителей подгоняет полиция: не задерживайтесь.

Он не хотел стоять в очереди: боялся опоздать то на поезд, то на пароход. Не хотел, чтобы его подгоняли. Как, оказывается, важно посидеть в кафе, спокойно выпить чашку кофе с пирожным! И не оглядываться в страхе, что оштрафуют (а то и отправят в тюрьму) за то, что сдвинул маску, пытаясь сжевать своё безе. Безе не для того, чтобы давиться им всухомятку, в спешке обсыпая крошками рукава и воротник пальто.

Коммерсант осторожно потрогал колонку в ванной – горячая. В ожидании, пока ванна нальётся, спустился в гостиную. Снимать чехлы с мебели не стал, сел в кресло, закурил и углубился в отложенные газеты.

Служба Здравоохранения напоминает:

Запрещено посещать парикмахерские

Приостановлена работа почты. Газеты будут вывешиваться на досках объявлений

С 4 марта 1919 года закрыты все магазины штата

И ни слова – о том, что теперь будет вместо всего этого.

И впрямь стоило задержаться на станции. Может, сейчас пойти?

Да, идея. Так он и сделает.

Но вставать из удобного кресла не хотелось. Саммерс вдруг понял, что не только обленился с дороги, но стал какой-то варёный, хотя настроение бодрое и даже весёлое. Он как-то весь потеплел, а голова потихоньку наливалась тяжестью.

Оставайся дома, если простудился!

Санитарный инспектор Г.-Кс. Роблин

Я встану, думал он, я пойду. Но всё сидел с дымящейся сигаретой, а когда она погасла, зажёг следующую.

К пяти часам вечера сомнения ещё оставались. Слабость могла быть усталостью с дороги, лёгкий жар вообще ерунда, небольшие трудности с дыханием, вероятно, просто сердцебиение после горячей ванны. Уборную, правда, он успел навестить несколько раз, хотя это вполне мог быть и вчерашний ужин в вагоне-ресторане.

Но странный привкус во рту – как во время сильной простуды.

Почти отсутствие вкуса у солёных крекеров.

Малиновое варенье было просто сладким – и больше ничего.

Что-то не так.

Он не боялся.

Времена, когда юный сын гробовщика мрачно смотрел на мир, прошли. От страха никакой пользы, он только всё портит: закон жизни, проверенный опытом.

Саммерс поднялся в библиотеку, где висел телефонный аппарат.

Санитарный инспектор терпеть не мог коммерсанта – надо сказать, взаимно. Это отложим, может, как-то решится само.

В справочной службе скорой помощи всё время было занято, о чём раз за разом повторяла усталая телефонистка.

Промучившись почти час, Саммерс сдался и попросил соединить его с амбулаторией доктора Бэнкс.

Трубку, к его облегчению, взяла миссис Кистенмахер. Нянька говорила своим властным голосом – но как-то слишком мягко. С энтузиазмом похвалила за то, что он уже измерил температуру. Шутливо приказала немедленно самоизолироваться. Весело велела сейчас же отправиться в постель. Много пить. И ждать доктора, которая как раз сейчас была у кого-то с визитом.

Инспектору здоровья миссис Кистенмахер позвонит сама: ей всё равно нужно доложить о заболевших.

За ночь в Блинвилле, где всех жителей едва насчитывалось пять тысяч, заболел испанкой ещё восемьдесят один человек.

Саммерс сварил кофе, принёс из гостиной сифон с сельтерской, поставил всё это на поднос. Болеть нужно с комфортом. Сообразив, что сразу доктора ждать нечего, опять спустился в кухню. Где-то здесь мисс Дэрроу держала аптечку. Аптечку он нашёл и с радостью обнаружил там дефицитные аспирин, хинин, кофеин. Запасливость хозяйки дома сослужила добрую службу: всего этого вполне хватало на троих.

Он и рад был лечь, но миссис Кистенмахер продиктовала номера, по которым теперь нужно было заказывать еду (оказалось, часть магазинов работала по телефону), молоко – его и так доставляли под дверь, номера суповой кухни, прачечной и почему-то Женского Комитета.

Она ещё сообщила номер Красного Креста, по которому нужно обязательно заказать хлорную известь – как можно больше. Он и это сделал. И заказал в аптеке раствор карболки «для обработки всего». Позвонил в лавку. Услышал знакомый голос Палпита и не без радости попросил привезти хлеб, масло, яйца, арлингтонские сосиски, ящик крекеров, две коробки кукурузных хлопьев и булочку. И конфет. И ещё консервированные ананасы.

Ему тоже были рады. Желали скорейшего выздоровления. Извинялись, что придётся подождать: много заказов. Заверяли, что всё привезут, как только смогут.

В ожидании Саммерс попробовал читать переведённую пару лет назад и наконец купленную в Нью-Йорке «Инспектор Жюв против Фантомаса», но не смог сосредоточиться, и опять взял газеты. Содержание их мало отличалось. Самый свежий «Блинвилльский Меркурий» недельной давности опубликовал утренние списки заболевших и недельный – умерших. В «Звезде Детройта» была заметка о том, что люди уезжают к родственникам в пригороды: Роузвилль и Джексон, по слухам, ещё держались.

Роузвилль. Конечно. В телеграмме от мисс Дэрроу стоял роузвилльский адрес – до востребования.

В «Мичиганском курьере» от 27 февраля был некролог покойному отцу Эбендроту, священнику Блинвилля.