Я не ошибся в своих расчетах, впрочем, в этом я всегда был хорош. Мы прибыли на закате, солнце как раз соскользнуло за горизонт. Отмахиваясь от кусачих жуков, которые как будто только и ждали, когда скроется светило, я быстро пришвартовал лодку. С дежурившей на пристани конструкцией Торговец все прошло гладко. Обычно они смотрят на меня, потом на лодку, потом я заявляю, что у меня нет груза, и они снова смотрят на лодку. Но это если конструкции не уставшие, а эта была уставшей. В общем, Торговец схватил клювом плату за стоянку и сказал, что все в порядке.

Я растолкал спящего Алона:

– Мы на месте. Показывай дорогу к дому твоих родителей.

Алон кивнул и отодвинул от себя Мэфи.

– Ты разве не возьмешь его с собой? – удивился я.

Алон зевнул и покачал головой:

– Мэфисоло хочет остаться с тобой.

– Мэфи следует жить с другими Мэфи.

Мне казалось, что будет хорошо, если мальчишка оставит себе зверька, хотя, конечно, я не имел права решать за его родителей. Но я не мог позволить себе держать на лодке всякую живность. Так что Алон и рта раскрыть не успел, как я взял зверька на руки, подошел к краю пристани, встал на колени и опустил его в воду. Естественно, задержался, чтобы убедиться, что он проснулся и может плыть. Мэфи перевернулся на спину и посмотрел на меня.

– Плыви, – сказал я, – найди свою родню.

Мэфи словно понял меня: он перевернулся на живот и нырнул. Я возвратился к Алону и, помахав руками, отогнал от него жучков.

– Идем.

Координаты он мне дал довольно смутные. К его дому надо было пройти «чуток наверх от пристани», и он стоял «рядом с большим деревом». Было уже темно, но я отпустил руку Алона и позволил ему идти впереди. В кустах вокруг нас трещали сверчки, на тропинках и улицах, несмотря на позднее время, было людно – беженцы искали пристанище, как выползшие на берег морские черепахи надеются найти хорошее гнездо.

Наконец мы остановились возле скромного дома с тростниковой крышей, рядом росло высокое банановое дерево. Несмотря на смутные координаты, Алон вывел нас точно к цели.

Я громко постучал в дверь.

На порог вышел мужчина – очень бледный. Увидев Алона, мужчина разрыдался, опустился на колени и прижал мальчика к себе. Я заглянул в дом: на кровати лежала женщина, ее лицо было красным от жара, а на лбу блестели капельки пота. Она посмотрела в мою сторону. Мне был знаком этот пустой взгляд. Болезнь осколка. Где-то начали использовать ее осколок, и он постепенно вытягивал из нее жизненные силы. Неудивительно, что Данила так отчаянно хотела уберечь племянника.

Этот взгляд не всякий смог бы выдержать.

Я снова повернулся к Алону и посмотрел на лысую макушку его отца, который уткнулся лицом в плечо сына.

– Мы слышали… – сказал он, – мы слышали о том, что случилось.

Разве найдешь тут нужные слова? Я вернул ему сына, но он потерял сестру, и у него умирала жена.

– Данила помогла мне, а потом попросила спасти его, – сказал я, когда мужчина наконец отстранился от Алона и посмотрел на меня снизу вверх. – Я был у нее в долгу.

– Подожди секунду, я сейчас.

Мужчина ушел в дом и вернулся с десятью серебряными монетами. Для рыбака это небольшое состояние. Он протянул мне монеты, и я с благодарностью их принял. А как иначе? Глупо было отказываться после того, как я выбросил в море два ящика умных камней. Я не был монахом, а даже если бы и был, стены монастыря не уберегли бы меня от Иоф Карн.

– Поужинаете с нами? – предложил мужчина. – Это самое меньшее, что мы можем для вас сделать. Сегодня никто не ляжет спать, только не после таких новостей.

Алон опустился на колени рядом с кроватью и осторожно гладил мать по волосам.

На лодке меня ждала твердая лежанка и одеяло. Заснуть я, может, и не заснул бы, но зато на лодке было где отдохнуть.

– Спасибо, но утром я отплываю, – сказал я. – Я ищу кое-кого. Их лодка чуть меньше императорской каравеллы. Из темного дерева и под синими парусами.

Отец Алона закивал, и у меня чаще заколотилось сердце.

– Видел такую не далее как вчера. Думаю, заходили к нам за припасами, но, если хочешь ее нагнать, советую поспешить. Я рыбачил, и они проплыли как раз мимо меня. Лодка у них скачет по волнам быстрее дельфина. Направлялись на восток. Думаю, к Нилану.

Эмала. Я нашел подсказку, теперь найду и ее, надо только нагнать эту лодку.

– Спасибо вам. И вот еще что… – Я жестом попросил его подойти поближе. – Ваш сын. Я спас его до начала Праздника десятины. Все списки теперь потеряны. Сделайте ему порез в нужном месте, и никто ничего не узнает.

Отец Алона отступил от меня на шаг, его глаза наполнились слезами. Осколок Алона никогда не используют для усовершенствования конструкций, а значит, ему не надо бояться, что из его сына в любой момент начнут высасывать жизненные силы.

– Кто ты?

Потопление острова потрясло меня, от присущего мне легкомыслия не осталось и следа, но теперь оно стало понемногу возвращаться.

Кому этот рыбак станет обо мне рассказывать?

Я спас его сына.

– Йовис, лучший контрабандист Империи, – представился я и оттянул наверх рукав, демонстрируя свою навигаторскую татуировку.

А на самом деле давно надо было ее чем-нибудь перевязать.

После этого я развернулся и пошел обратно к пристаням. Давно я не чувствовал такого подъема, и вдобавок у меня в кармане позвякивали серебряные монеты.

Проснувшись утром, я чувствовал себя уже не так хорошо: болела челюсть и не хватало воздуха. Наверное, оттого, что стискивал зубы, пока снова и снова видел во сне, как целый остров, содрогаясь от землетрясения, уходит под воду. Еще мне снилось, что я остался на этом острове, мое тело погружалось в бездонную глубину, легкие разрывались от давления воды.

Но я проснулся на своей лодке, и мое сердце стучало громче, чем лодки о пристани.

Все пристани были заняты, и еще много лодок стояло на якоре недалеко от берега. Голова Оленя был крупным островом, и хотя большинство его жителей погибли, некоторым все же удалось спастись. Императору пришлось прислать конструкции, солдат и продовольствие. Царящий вокруг хаос мог купить мне отсрочку по долгам Иоф Карн, а если очень-очень повезет, они решат, что я погиб.

Как мне ни хотелось выйти в море с первыми лучами солнца, надо было восполнить потери, поэтому я замотал тряпкой запястье с татуировкой и отправился на рынок.

Рынок был не особо большой – просто вытянутый лабиринт из торговых прилавков. В двух узких проходах витали запахи сухого перца, жареной козлятины и выпечки. На таком рынке и так всегда тесно, а тут еще вынужденные гости с Головы Оленя искали припасы, как искали бы своих близких на других островах.

Быстро прикинув, что к чему, я остановился у прилавка со сладкими дынями. Такие дыни растут в основном на южных островах в сухой сезон, и, когда мы отправлялись в семилетний влажный период, они становились все дороже. А теперь, когда Голова Оленя затонул, они превратились в настоящую редкость.

Я торговался жестко, но не очень успешно, цена, на мой вкус, все равно осталась высоковатой. И вот, когда продавщица перевязала бечевкой обе коробки и я протянул к ним руки, справа у меня за спиной прозвучал чей-то голос:

– А ты ничего так получился на листовках. Платил сиротам, чтобы их срывали, – умно. Но похоже, Империя действительно решила сделать из тебя показательный пример.

Шляпа. Татуировку я замотал, на мне была солдатская униформа, но шляпы не имелось. Я чувствовал себя как кролик с затягивающейся на шее петлей и, как кролик, продолжал брыкаться.

– Глаза, – сказал я, повернувшись на голос, но не выпуская из рук коробки с дынями. – Глаза они так и не научились рисовать.

Филин стояла в расслабленной позе, прислонившись к стене и выставив одну ногу перед другой. На ней была стеганая туника без рукава, так что все могли полюбоваться ее загорелыми мускулистыми руками. На ремне болталась короткая деревянная дубинка, но я-то знал, что ножи у нее тоже имеются, просто она не держит их на виду.