Принадлежность к среднему классу подразумевает, что мы берем ответственность за свою судьбу, прилагая все возможные усилия в работе и одновременно воздерживаясь от ряда незамедлительных удовольствий, потому что мы сокращаем свои расходы (и жертвуем определенным душевным спокойствием, влезая в долги ради приобретения долгосрочных активов), чтобы в будущем получить вознаграждение за эти лишения. Следовательно, это предполагает, что наши неудачи являются результатом того, что мы беднеем или неэффективно используем время, энергию и ресурсы, имеющиеся в нашем распоряжении. Еще одно следствие заключается в том, что общество есть не более чем набор индивидов, включенных в эгоистичные инвестиции друг друга порой в качестве союзников, порой конкурентов. Институты же этого общества являются воплощением относительных или комбинированных сил и предпочтений работоспособных инвесторов.
Если мы отождествляем себя с этими идеями или (что более распространено) если мы бездумно транслируем их в своем поведении и ощущениях, так происходит потому, что они встроены в сами ритмы нашей жизни, в используемый нами инструментарий и в институты, с помощью которых организована наша деятельность. Кроме того, так происходит потому, что иногда эти идеи действительно подтверждаются врéменными и относительными вознаграждениями, когда более крупные инвесторы получают преимущества перед более мелкими, как, например, это происходит в случае с землевладельцами и арендаторами. Но если у нас есть дурные предчувствия, то они, вероятно, пробуждаются в тот момент, когда используемые нами инструменты и институты, внутри которых мы действуем, больше не функционируют столь безотказно, а вознаграждение, предполагаемое самоопределением, основанным на инвестировании, так и не приходит. Знаменитое высказывание философа Георга Гегеля гласит, что сова Минервы расправляет свои крылья только с наступлением сумерек – под этим он имел в виду, что мы способны понимать вещи только после того, как они стали свершившимся фактом. В нашем случае час для критики пробил с наступлением сумерек идеала среднего класса, когда целый хор голосов сетует о его упадке. Как будет показано в этой книге, наставший для этого момент полностью совпадает с нарастающим в последние десятилетия господством глобальных финансов. Доминирование финансового сектора экспортирует свойственные среднему классу идентификации в недавно либерализированные экономики и одновременно выкачивает ресурсы домохозяйств в тех странах, население которых давно считалось относящимся преимущественно к среднему классу.
Итак, надеюсь, что мое решение обратиться в этой книге к инклюзивному «мы» не будет воспринято как признак того, что я игнорирую или не уважаю реальные различия между людьми. Я знаю и принимаю во внимание, что существует множество людей, живущих в неизмеримо разных условиях, людей, не имеющих возможности распоряжаться ресурсами, людей, у которых отсутствует потенциал оказаться более удачливыми (или наоборот) в результате их инвестиций, людей, не имеющих ничего общего с теми исходными положениями, на которых основана эта книга. Напротив, выбранная мною форма обращения к аудитории проистекает из моей решимости принять всерьез те структурные силы, которые породили и популяризовали образ рыхлого и экспансивного среднего класса, сделав его правдоподобным. Мое намерение заключается в том, чтобы опровергнуть это утверждение в отношении тех, к кому оно применяется – например, тех, кто собирается прочесть эту книгу. Я в самом деле полагаю, что вы, как и я, являетесь результатом определенных инвестиций в образование (а то и во что-то еще) – вы тратите время и деньги, чтобы получить больше знаний, и по определению верите в долгосрочное значение этих усилий. Обращаясь напрямую к аудитории, совершающей подобные инвестиции, я надеюсь установить связь с еще одной нашей общей особенностью – склонностью к рефлексии над имеющимися у нас шаблонными представлениями.
Чем больше нас пребывает в неуверенности и бедственном положении, несмотря на те благоразумные инвестиции в будущее, которые мы уже совершили и продолжаем делать, тем в большей степени перспективы для среднего класса не представляются реалистичными, и теперь настал самый подходящий момент для сомнений, которые действительно уже появились у многих. Однако сомневающиеся действуют по-разному. Некоторые реагируют на ситуацию, пользуясь тем обстоятельством, что благодаря массовому доступу к глобальным финансовым рынкам и их инструментам мы можем избежать узких ограничений среднего класса, избавляться от ожиданий стабильности и постепенного прогресса, которые проистекают из нашего благоразумного потребления и постепенного приобретения собственности и образования, получая вместо этого «Долю в деле»[6].
Книги с финансовыми советами стимулируют нас решаться на авантюры, и самым зримым успехом в данном случае выступает вышедший на рубеже XXI века бестселлер Роберта Кийосаки «Богатый папа, бедный папа: что богатые рассказывают своим детям о деньгах – о чем не рассказывают бедные и средний класс!»[7]. Кийосаки сравнивает советы, полученные им от двух отцов. Первый из них, университетский профессор, считал своим главным активом собственный дом и всегда беспокоился по поводу прибавок к жалованью, пенсионных накоплений, медицинских льгот, больничных, отпусков и прочих привилегий. Ему нравилась система должностей в университете с ее перспективами стабильной занятости, и он хотел, чтобы его сын усердно учился, дабы найти работу в хорошей компании. Всю свою жизнь этот человек испытывал финансовые затруднения и умер, оставив неоплаченные счета. Вторым отцом был предприниматель, который едва ли окончил восемь классов, но в дальнейшем стал самым богатым человеком на Гавайях. Он сравнивал человека, который последует совету отца из среднего класса, с коровой, готовой к тому, чтобы ее подоили. Богатый папа советовал изучать, как функционируют деньги, часто и смело покупать и продавать активы, а также всегда пребывать в поисках новых возможностей делать деньги. Вот тот необъявленный герой, чей голос звучит благодаря книге Кийосаки, чтобы отлучить читателей от скупости среднего класса и побудить их к финансовым рискам и успехам.
Очевидно, что подобные книги пишутся не для критического «мы», а для амбициозного «я», обращающего внимание на слабости идеологии среднего класса и желающего подняться над беснующейся толпой, того «я», которое будет производить все необходимые товары и предоставлять все необходимые услуги. Эти книги резко контрастируют с появившимся недавно потоком работ, авторы и читатели которых увлечены не столько тем, чтобы обыграть систему, сколько тем, чтобы разобраться, почему система дает сбои и как ее можно исправить. В этих работах диагностируется сжатие среднего класса, и хотя это явление в особенности рассматривается в контексте США, оно никоим образом этим контекстом не ограничивается. Данный процесс связывается с такими вещами, как стагнация роста реальных заработных плат, сокращение государственной поддержки, автоматизация рабочих мест, растущая стоимость здравоохранения и образования, неограниченная сила спекулятивных финансов и интересов корпораций, уязвимость к финансовым кризисам, необоснованные поборы и несправедливое налоговое бремя[8]. Хотя авторы этих работ критически относятся к тем неприятным ситуациям, которые они диагностируют, поскольку это приносит бедствия среднему классу, они редко задаются вопросом о логике институтов, которые управляют жизнями его предполагаемых представителей. Напротив, они приписывают неисполненные обещания стабильности и процветания, связанные с этими институтами, внешним для них причинам. Предлагаемые ими реформы нацелены на то, чтобы сделать привычные для среднего класса инвестиции в недвижимость, страхование и образование столь же окупаемыми, как это было в прошлом.
