– Ну… – приговаривал он еле слышно. – Ну… ну…

Как оба ганфайтера проникли в дом, девушка не заметила. Просто вдруг стрельба сменилась приглушёнными криками и вознёй, затем в доме что-то несколько раз стукнуло, будто кто-то шумно ставил стул сразу на все четыре ножки. А потом дверь открылась и наружу вышел улыбающийся Джек. Он выглядел так, будто сорвал главный приз в лотерею. Лицо его светилось, и оттого казалось прекрасным. Девушка, глядя на мужчину, и сама не могла сдержать улыбки.

Африка в этот момент вдохновенно крутил свои револьверы на указательных пальцах. С трудом увернувшись от открывшейся двери, он уронил оба ствола на землю, суетливо дернулся влево-вправо, затем уставился на друга.

– Ну что? Мы счастливы?

– Аж до соплей, – зловеще ухмыльнулся Рэд. – Касса банды составляет одиннадцать тысяч пятьсот двадцать американских рублей. А главное, все девять членов этой самой банды живы и не потеряли товарный вид.

– Это ж ещё четыре тыщи бакинских!

– А то, – подтвердил вышедший следом Злобный. – Давайте их паковать в фургон.

– А? – радовался Африка. – Скажите, что я правильно тогда эти объявления сорвал. Ведь верно?

– Правильно, правильно, – гулко согласился Кулик. – Давай, пакуй клиентов.

Амалия с удивлением смотрела, как мистер Злобный по одному выносит бандитов, держа каждого на плече, словно мешок кукурузы. Руки разбойников были связаны за спиной, ноги окровавлены. У каждого. С последним вынесенным она догадалась, что сделано это было специально. Ранение в ногу гарантирует обездвиженность преступника, и вместе с тем, позволяет доставить его до шерифа живым.

Шериф Мариенфилда Герхард Конц, встретил их неласково. Он долго ходил кругами вокруг фургона, наполненного пыльными ворчащими разбойниками, разглаживал ладонями объявления о вознаграждении, что-то считал на пальцах. Наконец, повернулся к Джеку и недовольно сказал:

– Мне они не нужны. Ни один из банды Квиксильвера не объявлен в розыск в округе Абилин.

Речь представителя закона было сложно понять. Американец немецкого происхождения, причём, родившийся в Германии, он чудовищно коверкал слова.

– Вот ведь прохвост, – буркнул по-русски Злобный и переспросил. – Не возьмёшь?

– Хрен фюр ты! – На смеси русского и немецкого вскрикнул шериф и показал тугую, покрытую веснушками и рыжими волосами, дулю. – Я нихт нужен.

– Ты откуда русский знаешь, герр Конц? – Спросил Джек. По-английски, естественно.

– Я арбайт мит ваш людишкен. Им Свинемюнде.

Рэд с удовольствием завязал разговор с полиглотом-немцем, от которого узнал, что раньше всё было отлично. Кайзер Вилли Прусский захотел канал из Одера в Балтику – и яволь – прорыли за какие-то семь лет. А потом канал кончился, и оказалось, что квалифицированному землекопу не так легко найти достойную работу во вновь образованной Германии. Зато город Свинемюнде внезапно стал популярным портом, из которого кто угодно может уехать в благословенную Америку, где столько земли, что копать-не перекопать. Опять же, удачливые земляки-американцы открыли прямо в порту своё представительство, где решали проблемы тех, кто не имел средств на билет. И приглашали не в чисто поле, а в город, населённый такими же германцами, так что и язык учить не обязательно.

– Основательно вы здесь устроились.

– Йа. Мы умеем работать. Опять же, стараемся для себя. Нам в этом городе жить.

Он посмотрел на Джека уже другими глазами и помотал головой.

– А этих, – жест в сторону фургона. – Извини, всё равно взять не могу. Мэр не поймёт. Эх, ладно. Только для земляков! Единственное, могу на основании ваших бумажек отконвоировать преступников в Даллас, в федеральный суд. Но тогда и вам за вознаграждением придётся ехать туда же.

– Ну, данке и за это.

– Нах здрови!

– Джентльмены, – подала голос Амалия. – Если вы уже закончили свои мужские дела, то предлагаю прогуляться по городу. Надеюсь, вы обратили внимание, что Мариенфилд, в отличие от большинства мест, где мы уже были, застроен красивыми кирпичными домиками, совсем как Европа на фотографиях. Уверена, что здесь мы найдём и приличный ночлег, и множество других интересных вещей.

– А ещё у них наверняка отличное пиво, – подхватил Африка.

Воронин входил в салун, или скорее, в бар, последним, и классическая для Запада двустворчатая распашная дверь добавила ему такого ускорения, что молодой человек мгновенно оказался впереди друзей.

– Такая дверь называется «пендельтюр», – заметил он, потирая ладонью окрестности спины. – И теперь я понимаю, что очень даже не зря.

– Ха! – Хохотнул в ответ Злобный. – Это точно. Пендель она тебе отвесила смачный.

Джек вошёл в зал и на мгновение подумал, что оказался в офицерском кафе в Котбусе. Там служил отец, давно, ещё до вывода ГСВГ в Союз, и Жора мальчишкой частенько заскакивал за жвачкой и баснословно вкусными яблочными штруделями. Там так же висел неистребимый запах пива, стены красного кирпича были отмыты до блеска. Даже стойка была точно такой же – массивного чёрного дуба с блестящими бронзовыми заклёпками. Так же, как и в ГДР, здесь всюду слышалась немецкая речь, и посетители пили в основном не привычное виски, а пиво.

– Гутен таг, – поздоровался огромный, на голову выше Злобного, бармен с широкой окладистой светло-русой бородой.

– Здрасьте, – недовольно буркнул Олег Кулик по-русски, ревниво оглядев фигуру работника стойки и стакана.

Африка лишь молча приподнял шляпу. Он был занят – с интересом осматривал помещение и посетителей. Сицкий старательно вспоминал детство, напряг память, и выдал на почти приличном немецком:

– Добрый день. Какое пиво вы можете предложить трём мужчинам? И ещё с нами дама. Есть ли что-нибудь для неё?

Бармен положил огромные, как окорока, локти на стойку, секунду поискал взглядом Амалию, внимательно её оглядел, будто прицениваясь, поднял левую бровь, и, скорее, спросил у Джека, чем предложил:

– Рислинг?

– Что из рислингов вы имеете предложить? – коряво уточнил Сицкий.

Бармен поднял вторую бровь.

– Какая разница? Я его пробовать что ли буду? Рислинг, он и есть рислинг, герр…

– Рэд. Джек Рэд.

– Американец? Странно. Я был уверен, что вы все трое русские.

– Так и есть, герр…

– Йохан Белофф к вашим услугам, герр Рэд.

– Тоже русский?

– Бог миловал. Чистокровный немец, родом из Грибова.

Тут же на стойке, как по волшебству появились три огромные керамические кружки, укрытые шапками плотной бежевой пены. Впрочем, они так же мгновенно оказались в руках друзей. Следом с еле означенным поклоном бармен протянул Амалии бокал с бледно-зелёным рислингом.

– Мэм, – вежливо предложил он.

Девушка успела сделать не больше двух глотков, а Злобный уже стукнул своей кружкой о стойку.

– Ещё, – шумно выдохнул он.

Бармен молча повторил. Кулик обхватил кружку лапищей, сделал небольшой глоток, пристально глядя на бармена, затем поставил тару на базу.

– Значит, здоровый, говоришь? – с недобрым прищуром спросил он.

Бармен молчал.

– Что? Испугался? А слабо тебе выйти из-за своей стойки и проверить, кто кого, а?

Бюргеры у окна недовольно зашевелились, послышалась несмелая просьба:

– Эй, герр мистер, не надо лезть к нашему Йохану.

– У нас мирный городок, – добавил кто-то.

– Злобный, отстань от человека, – попросил Рэд.

– А чё он такой здоровый? Что, решил, что самый сильный, да?

Кулик сделал пару наклонов, попутно разминая кулаки, махнул руками влево-вправо. В этот момент правая часть стойки распахнулась, и в зал с неестественным стуком вышел бармен. Друзья окаменели от неожиданности. Левой ноги у Йохана Белова не было, вместо неё он стучал об пол деревянным протезом. Секунду царила тишина. Первым нашёлся Злобный. Он подскочил к бармену и протянул правую ладонь.

– Прости, друг, я же не знал, – извиняющимся тоном проговорил Олег. – Нет, теперь-то всё понятно, я и не злился. Так, хотел выяснить, кто здоровее. Но теперь…