– Нет, наверное, – я покачал головой. – А это кто?

– Куратор наш. Вредный такой, ты бы знал. Телефоны отобрал, вечером гулять запретил…

– Это общее правило, ради безопасности всех учеников, – сухо заметил кто-то позади ребят.

Такое ощущение, что я сужу соревнование по неожиданному появлению. В дверях стоял сухой невысокий мужчина. С узким лицом, выразительными скулами и бородкой клинышком он походил на не полностью расколдованного брата Аленушки.

– Добрый день, Максим, меня зовут Викентий Павлович Баранович, я твой куратор.

Он замолчал, а я пытался продолжать дышать и не порваться от смеха. Вот зачем мне этот Рамиль сказал о прозвище куратора? Как теперь развидеть Козловича в Барановиче?

– Вам разве не надо на занятия клубов? – бросил худой мужчина в сторону моих новых соседей.

Ребята закивали, кинувшись к платяному шкафу. Рамиль вытащил на свет обычную спортивную форму – олимпийку, штаны, кроссовки. И что самое интересное, я не увидел ни одного логотипа, хотя одежда выглядела более чем современно. А вот Дима удивил. Он выудил странную короткую куртку, штаны на подтяжках, гетры. И только на этапе шлема я понял, куда мой полный сосед определен. В тот самый фехтовальный клуб. Жалко, шпаги здесь не было видно. Или даже сабли? Чем они там дерутся?

– Пойдем, ребятам надо переодеться, я покажу тебе нашу школу, – Козлович повелительно положил руку мне на плечо.

– А мне переодеваться?

– Нет, ты же пока не ученик.

От последних слов я поежился. В смысле «пока нет»? Тогда для чего все это? Учебники, письмо, знакомство с соседями? Или требовалось еще совершить какой-то жуткий обряд?

– Итак, здесь обитают ученики первого года обучения, – взмахнул руками Козлович. – С той стороны – комнаты девочек; упаси бог, если какого-то ученика заметят после отбоя с противоположным полом. Сразу отчисление.

– А за что еще могут отчислить?

– За неуспеваемость. За употребление веществ, затуманивающих сознание. За самоволку – первому курсу запрещено покидать территорию школы без соответствующего разрешения. Еще – если на дуэли убьешь кого.

– На дуэли?

– Да, но они у нас редки. К тому же проводятся на специально отведенном месте и лишь до первого ранения. Ты разберешься со всем со временем. Пойдем. Смотри, в конце коридора душ. Советую им не пренебрегать.

Проводил экскурсию он мимоходом, не собираясь подолгу останавливаться на одном месте. Вот уже из коридора мы вышли во внутренний двор, заполненный другими ребятами. И конечно, они все смотрели на меня. Кто показывал пальцем, кто неодобрительно качал головой. Нет, все мечтают стать знаменитыми, вот только не в таком ключе.

Поэтому мое перемещение напоминало поиск мелких деталей в высокой траве. Я все время шел с опущенной головой, смотря исподлобья в ту сторону, куда взлетала рука Козловича.

– Бойлерная и хозчасти. Соваться туда не советую. Делать там нечего, а домовым подобное очень не нравится. С другой стороны, если любишь, когда в твою еду добавляют немного пепла или волос, можешь попробовать. Чуть дальше конюшни. Но там, кроме экологически чистого воздуха, тоже ничего любопытного. Что смотрим? Почему еще не в клубах? Быстро, быстро!

Надо сказать, что Козловича слушались. Возможно, не особо уважали, уж точно не любили, но слушались. Часть толпы, из тех, кто помладше, действительно разбрелась, разве что с разной скоростью. Кто-то бросился со всех ног, другие, с важными лицами, побрели шагом. Ага, значит, это и есть весь первый курс. Ученикам постарше я был не особо интересен. И на том спасибо.

– Итак, здесь у нас столовая. – Мы с ним добрались до «Дома Чудес».

Впрочем, говорить о подобном было как минимум лишним. С фасадной стороны здание сплошь состояло из старомодных стеклянных окон и такой же, распахнутой настежь, двери. Внутри виднелись накрытые скатертями столы без посуды. Видимо, обед прошел, а до ужина еще далеко. Хотя зря меня сюда повели. Запахи тут с ума сводили, а я вспомнил, что давненько не ел. Жалко, что Козлович, в отличие от Четкерова, мысли не читал.

– Попасть с улицы можно лишь в теплое время. Зимой двери закрываются, и вход только изнутри.

Он повел меня дальше, и мы добрались до другой двери, уже более основательной, массивной, однако заходить внутрь я не стал.

– Здесь основной корпус. Тут у нас библиотека, бальный и фехтовальные залы, лекционные. Словом, множество всего, со временем разберешься.

Я с сомнением посмотрел на «Дом Чудес». Нет, выглядел он внушительно, но мне почему-то думалось, что там от силы пять-шесть небольших кабинетов. А тут, извините, не просто еще библиотека, бальный и фехтовальные залы, а «множество всего». Ну ладно, поверим на слово.

Однако времени задавать вопросы и сомневаться не было. Козлович не стремился к диалогу, такое ощущение, будто он хотел как можно быстрее отстреляться и заняться своими делами. Поэтому торопливо вышагивал по вымощенной пузатыми камнями дорожке, ведущей к Башням.

– Факультеты Ведьмачества, Чародейства и Артефактов, – указал он на высокие постройки слева-направо, – но это для вторых и третьих курсов. Тебе скорее для общего развития. Слева дальше – полигон, там у нас мушкетный клуб. Но позже ты и сам услышишь звуки выстрелов. А вот здесь, – его рука взметнулась в сторону леса, – наши атлеты.

Туда как раз спешило множество учеников в спортивной форме. Я даже заметил знакомую долговязую фигуру Рамиля. Однако, кроме протоптанных среди деревьев дорожек, ничего видно не было. Может, у меня какие-то неправильные представления об атлетике?

– Но это все для учеников. Для тех, кто обучается в школе.

– Я думал, что директор уже дал распоряжение, – промямлил я, не зная, куда себя деть. Вот действительно, ситуация была совершенно непонятная.

– Пока еще нет. Осталось самое важное.

Я так и не понял, откуда Козлович выудил стопку бумаг. Нет, не пожелтевшие, исписанные кровью. Обычные листы формата А4, с набранным на компьютере текстом. Он протянул их мне, как-то пристально смотря в глаза.

– Это договор. Между школой и учащимся.

– Договор? И что мне с ним делать?

– Ознакомиться. И если ты со всем согласен, подписать. Если нет, – Козлович развел руками, – то на нет и суда нет. Можешь думать до следующего утра. Я зайду.

На этом обескураживающая экскурсия была закончена, оставив меня в полном замешательстве. Какой договор, какая подпись? Если честно, я расписывался всего-то пару раз в жизни. Когда паспорт получал, и когда придумывал роспись, чтобы этот самый паспорт получить.

Спустя полчаса воздух снаружи зазвенел от выстрелов (не обманул Козлович про мушкетный клуб). Я сидел в комнате, которая, как выяснилось, даже не закрывалась, и в очередной раз перечитывал договор. Некоторые пункты, мягко говоря, удивляли. К примеру:

«Школа не несет ответственности в случае наступления смерти или недееспособности».

Однако, как известно, хуже, чем собственная гибель, были лишь финансовые вопросы. И они обнаружились ближе к концу договора. По нему я обязывался заплатить четыре пуда серебром за каждый год обучения. Издеваются, что ли? Я не помнил, сколько точно весил этот самый пуд, но понял, что денег у меня все равно не хватит. В кармане лежали три смятые сотки. Потому что кошелька сроду не было. И заплатить за меня никто не мог. Вряд ли у дяди Коли завалялось где-нибудь на антресоли четыре пуда серебра. Поэтому я перешел на последний лист.

«Дополнительный договор на альтернативный способ оплаты обучения».

Грубо говоря, если я подписывал его, то после школы должен был отработать три года в одном из профильных министерств. Что значило слово «профильный» в данном контексте, оставалось только догадываться. А так, получалось, год отучился – год отработал. Ситуация, если честно… Такое ощущение, что я поеду сегодня домой.

За грустными раздумьями наступил вечер. Запах, доносившийся от столовой, сводил с ума и заставлял желудок урчать, но я не вышел из комнаты. Еда для учеников, а я еще непонятно кто. Скоро пришли и соседи. Рамиль привычно улыбался, а Дима хмурился.