У Таисии после таких диких рассказов даже язык на какое-то время отнялся. Она просто не знала, что и ответить. Мелют черт знает что о мужике, хотя какая-то чертовщина в нем и правда есть.

Преподаватель ее так заинтриговал, что она стала специально искать с ним встреч. Узнала не очень приятные для себя вещи. Вел он занятия нечасто, с большими перерывами, потому что ездил в какие-то командировки. Преподавал со второго курса, вел еще секцию по самообороне. Именно туда Таисия и направилась записываться, но была разочарована. Записаться можно было только студентам второго курса, предпочтение отдавалось парням, сдавшим какие-то бешеные нормативы. Два раза Таисия видела Артура Валерьевича в коридоре, но он даже не посмотрел на нее. Был всё также собран, подтянут и в черной одежде.

«Я, наверное, с ума съехала… И зачем он мне сдался?» – думала Тася, вздыхая.

Между тем события развивались не лучшим образом.

Родители Лёли узнали о ее беременности, когда это уже всем очевидно стало. Результат был весьма предсказуемым. Сначала шок, потом, понимая, что всё равно уже ничего не изменить, мысли о том, как дальше жить и чем помочь.

– Скажи мне, кто отец ребенка? – приставала мать к дочери. – Я догадываюсь, это Пётр! Я угадала? Но как же так? Ты каким местом думала, когда решила оставить ребенка? А еще будущий врач!

– Успокойся, мама. Прости. Помоги. Пётр тут ни при чём. Стала бы я связываться с человеком, который уехал из России навсегда. Я же не совсем дурочка. Не спрашивай кто, я всё равно не скажу. И не переживай, меня никто не изнасиловал и не обидел. Всё было по взаимному согласию, но имя отца не открою. Это мой ребенок. И мне больше никто не нужен.

Лёля гордо носила свой большой живот весь первый курс, окончила на отлично и родила прекрасную девчушку весом в три килограмма двести граммов, ростом пятьдесят два сантиметра. Назвали малышку Никой, и Лёлины родители влюбились в нее по уши. Родители Лёли растаяли как холодец, что по ошибке поставили на батарею. Мама Алевтина Игоревна ушла на полставки и согласилась сидеть с внучкой, пока ее доченька на занятиях. Единственно, что она сказала дочери:

– Я не знаю, какие у вас с Петькой отношения сейчас, вы оба очень юны, и ума у вас, конечно, нет, но Ника – вылитая Петька. Курносый нос, голубые глаза. Если ты не хочешь ему сообщать и у тебя есть на это причины, я тоже буду молчать. Но не надо утверждать, что отец кто-то другой. Надеюсь, что когда-нибудь ты скажешь мне правду и то, почему приняла такое решение. Что и кому ты хотела доказать? А я даже и не злюсь на этого паразита. Внучка – моё счастье! С ума сойти! Она, кстати, очень похожа на твою Таську тоже, просто вылитая, словно ее дочь.

– Правда? – засмеялась Лёля. – Я уже слышала такое. Мы вместе гуляли в парке, и все мамочки, взглянув на Нику, обращались к Таське, как к ее матери. А когда я говорила, что мама я, они жутко удивлялись, смущались и признавались потом, что девочка – вылитая Тася, а на меня совсем не похожа, вот они и думали, что мама – она.

– Ну да. Никуша – блондинка, а ты невысокая, кареглазая, совсем другая, – соглашалась Алевтина Игоревна. – Ничего, вырастит – изменится.

Тася крепко держала данное подруге слово: и в выходной или если был перерыв между парами, помогала сидеть с Никой. Она же стала и ее крестной. Подруга выросла в ее глазах, она совершила взрослый поступок, стала мамой. Ребенок дал понять подружкам, что есть самое главное в жизни женщины.

И тут произошло страшное. Таисия узнала, что ее младший брат – наркоман. Она тут же поделилась этой ужасной новостью с отцом, собрала все доказательства, положила перед ним на стол использованные шприцы. Андрей Владимирович не мог поверить в несчастье, его мечты о блестящем будущем сына рухнули. Сашка признался, что он уже пять лет сидит на наркоте и все деньги, что давал ему отец, он спускал на отраву. Сказал, усмехаясь, что репетиторы, которые с ним занимались, тоже абсолютно ничего ему не давали, он смеялся, издевался над ними, а они только денежки брали.

Андрей Владимирович схватился за голову и потащил сына по всем врачам. Денег не жалел. Врачи только головой качали. Александр, семнадцатилетний парень, был законченным наркоманом. Отец – такой крутой человек, но не знал, что уже пять лет смерть ходит за его наследником. Детям не только деньги нужны, но и родительские любовь и забота.

Саше не помогло месячное лечение в платной клинике, не помогли сеансы психотерапии, не помог гипноз. Зависимость была очень сильная, характера и силы воли у молодого парня, не видевшего жизни, не было совсем, организм не мог побороть героиновую зависимость.

Андрей Владимирович рвал и метал, больше всего он не хотел, чтобы просочилась информация, что у него сын – наркоман. Это могло подорвать его репутацию в бизнес-кругах. И он согласился на экспериментальную, совершенно не апробированную технологию. Больному вскрывали черепную коробку и удаляли фрагмент мозга, отвечающий, как считали, за патологическую привязанность человека. Гарантий – никаких. Но и делать Волохову тоже ничего не оставалось.

Перед больницей Саша зашел в комнату к Тасе, чтобы попрощаться. У нее сразу же защемило сердце, хоть они никогда близки с братом не были. Когда он был маленький, Тася, конечно, возилась с ним: играла, когда подросла – читала и на велосипеде катала. Братишка сидел сзади на багажнике, вцепившись в нее маленькими ручонками. Он полностью доверял ей, и тогда еще любовь брата к сестре была безграничной. Тася была старше братика на полтора года, но он всегда оставался для нее малышом. Вот и сейчас она отложила книгу, которую читала, и обняла Сашу.

– Всё будет хорошо, Сашок. Не смей даже думать о плохом. Тебя вылечат, и всё будет отлично. Я с тобой…

Саша сел рядом с ней на диван и опустил голову.

– Да ладно… Не утешай. Слишком поздно. Мне не справиться. Я не могу тебе это объяснить, но я знаю, знаю, что операция мне не поможет! Мне уже ничто и никто не поможет! Если хочешь знать, то я уже мёртвый. Я умер, Таська, я уже мертвец! – Саша закрыл лицо ладонями и его плечи затряслись от рыданий.

Тася словно окаменела. Она гладила вздрагивающие плечи брата и не находила слов для утешения. Слезы текли у нее по щекам, она вытирала их тыльной стороной ладони.

– Мне хотят вскрыть черепушку. Это не поможет.

– Почему ты так говоришь? Ты должен верить! Вера лечит! Отец согласился на операцию. Это единственный способ.

– Знаешь, Таська, нас никто с тобой не любит. Да-да, никто! Отец суёт деньги, но никогда не спросит, как у нас с тобой дела, о чем мы думаем, чем занимаемся. И это самый близкий нам человек. Я иногда представляю: вот я пропаду, исчезну, испарюсь в какой-нибудь день. Интересно, когда он вспомнит обо мне? Через неделю, через год? Мне очень-очень плохо, Таська… Жить не хочется…

Таська обхватила брата тонкими руками, прижала к груди. Сердце ее рвалось от горя, но она не знала, как помочь Саше, чем утешить. Только ее любви для его спасения не хватало, а больше ждать помощи было неоткуда…

На следующий день Саша отправился в клинику. И больше домой не вернулся. Он перенес операцию, но чуда не произошло. Саша шагнул из окна с пятнадцатого этажа. Он лежал на мокром асфальте, только что прошел дождь, и смотрел на подбегающих людей спокойно и как-то отрешенно, словно решил для себя что-то важное и единственно правильное.

Хоронили Александра Волошина в открытом гробу. Тася с окаменевшим сердцем смотрела на неузнаваемое, застывшее навеки лицо брата, на чуть заметную улыбку, тронувшую его твердые мертвые губы. Она не плакала, слёзы словно остались глубоко в груди, она не могла вздохнуть, они словно душили ее. Она не могла поверить и до конца осознать случившееся, здравый смысл отказывал ей, Тася не могла сообразить, что человек в гробу – это ее Сашка, ее младший братик, который обнимал ее когда-то теплыми ручонками и которого она всегда защищала. А вот сейчас защитить не смогла…